Верховный Издеватель(СИ)

- А я - Вера.

Кирилл присмотрелся к Вере. На вид она была примерно его ровесницей. Приятное лицо... правда, что-то в нём было слишком вдохновенное. Из тех видов вдохновения, которые заставляют выражаться штампами. Сразу видно убеждённо верующую девушку - немного, наверное, не от мира сего... но разве ж это плохо? В её глазах было что-то под стать проплывающим пейзажам, где много берёз и церквей... - словно из одной она только что вышла и как-то сразу перешагнула на их корабль.

Тутаев возник по обоим берегам совершенно неожиданно, как самый сказочный город, какой только можно себе представить на наших просторах... - сказка о той России, которой нет, не было да и быть не может. Как заповедник Руси посреди России, как совсем уж неправдоподобная Божья выдумка о том, какой могла бы быть страна - но люди, живя в ней, в эту выдумку не поверили. Таким, каким Тутаев открылся - таких городов не бывает... увидели - не верьте своим глазам! Ущипните себя - может проснётесь?

Тем россиянам, кто искренне говорит, что Россия - говно, лучше Тутаева не видеть, чтоб не разочароваться.

- Когда долго не бываешь в древнерусских городах, начинаешь испытывать... ностальгию в своей стране по своей же стране. - выразилась Марина. - Даже не той, "которую мы потеряли", а той... которой и не было, но которая могла бы быть. Мы все могли бы быть другими. Бывает же такая частая описка: вместо "страна" пишут - "срана". А по-моему, мы дружно всей своей жизнью делаем эту описку: несколько поколений творим как будто всё от нас зависящее, чтоб буква "Т" выпала. А так бы хотелось уже вернуться в страну!

В этом городе-стране Бог сотворил для людей зелёные пирамиды холмиков, аккуратно разрезал их оврагами и ровно расставил их вдоль берега, люди же сотворили для Бога церквушки, расставив их то на макушках, то на откосах, то у фундаментов пирамид. Неправдоподобно красивый пейзаж вдвойне неправдоподобно отражался и неправдоподобно удваивался. Теплоход проходил сквозь строй церквей и колоколен. Ярко-красочные, словно нарисованные, они смотрели и сверху, и снизу - с высокого берега и из воды. Луковки и шатры в самых разных сочетаниях составляли силуэты, по выразительности напоминающие что-то живое - то были, если угодно, лики русского зодчества.

Бывает, что в красоте построек отчётливо виден не стиль архитектуры, а стиль жизни. Причём - внутренней, молитвенной. Это когда Человек и Бог здороваются, а не просто одинокие люди на унылых берегах скучают. Здесь даже нет места отдельным чудесам, потому что всё - чудо.

Когда находишься в таких городах, трудно воспринимать мир невидимый менее реальным, чем видимый! Настоящее - воскресенское, преображенское, архангельское - окружает тебя настолько тесно, что ты "чувствуешь себя внутри фрески". В них - какое-то другое пространство. Будто сама "обратная перспектива" затягивает тебя внутрь. В мир какого-то святого измерения. Тебя окружает что-то бесконечно здоровое и естественное. Оптимальное соотношение покаянного и радостного, постного и Воскресенского.

Путешествие по древним городам России само по себе способно воцерковить человека... если он "имеет глаза, чтобы видеть".

- В лес идут за грибами, а в древние города - за Богом, - сказала Вера. И тут же пояснила. - Где-то я это прочитала.

- А я вспомнила Аксакова... кажется, об Угличе, что он имеет "религиозную физиономию". - поддержала разговор Марина. - Хоть на современном языке и забавно звучит - зато самая суть! В те времена ещё обычными считались выражения типа "физиономия здания", "физиономии башен". А здесь - "религиозная физиономия города". Вот так и проходит перед нами череда городов-личностей. Город-мученик Углич, город-митрополит Ростов, город-монах Сергиев Посад, город-князь Владимир, город-царь Москва. Общаешься - как с людьми, и если "город верующий", он много нового может поведать тебе о Боге.

Стоянка в Тутаеве (на которую почему-то рассчитывала Вера) была запланирована лишь на обратном пути. Так что сейчас теплоход просто "принимал парад церквей". Всё важное обычно так и происходит: сначала только первый взгляд, потом - настоящая Встреча как таинство.

Река тянулась ровно, как коридор: картинная галерея холмов и храмов. Даже страшновато оттого, что здесь Он так близко. На тихоходном кораблике не убежишь от встречи. Для того, чтоб остаться "спокойным" атеистом, здесь надо приложить немалое усилие!

- А где же сам город? - удивился Саша, видя всюду только поселковые дома и палисадники.

- Да во-от же - ты что, слепой!

- А где большие дома?

- Да вот как-то уж без больших домов...

- Получается, такой милипизерный, Богом забытый городок?..

- Нет! Богом-то как раз не забытый... людьми пока забытый. А Богом... Вон Его здесь сколько!

Пламенеющая в зелени Казанская церковь по правому борту казалась паромом, который вот-вот спустится на воду и соединит берега этого удивительного городка. Другие церквушки отступили от воды подальше и даже пытались спрятаться за деревцами и домами, но не слишком-то старались - высокие купола и барабаны, в любом случае, их выдавали.

- Бог играет с нами в прятки... но всё время поддаётся, чтоб мы Его нашли. - сказала Марина. - Только ведь мы до того "умные", до того отучились от детских игр, что умудряемся даже и так Его не найти. Может, потому Он и говорит всем: "будьте, как дети", что дети-то, в отличие от нас, всегда найдут спрятавшегося взрослого. От них и прячься не прячься - увидят.

- А Тутаев - это от слова "тут"? - перебил Саша.

- Нет, это в честь какого-то "героя гражданской войны". - сказала Марина. - Но все его давно забыли, и поэтому сейчас можно считать что - "тут". Всё - тут! Главное, Бог - тут, а не "там". Он всегда тут .

- Это-то я уже понял! - сказал Саша.

- Но когда-то город назывался не Тутаев, а Романов. - добавила Марина. - В честь князя Романа Угличского.

- О! привет, князь Роман! - похлопал Саша Ромку. - Это твой город?

- Это моя импе-ерия! - гордо ответствовал Ромка.

- Да маленькая что-то!..

- А мне большой и не надо - я не жирный!

Всякому Человеку было приятно обустраивать под Богом своё княжество, как свой дом. В самих государствах того времени пожалуй было что-то домашнее, уютное, простое. Может, в силу самих своих размеров, патриархальности, каждое из них было ещё - не государство-Левиафан, а государство-семья. А что? Буквально все всех знают лично! Князь - батюшка... - не без амбиций, конечно, но даже сами амбиции-то у него пока какие-то провинциальные, нестрашные, наивные. Вроде как народ в каждом княжестве считает: "Наш батька круче!" - а тот и старается всеми силами подтвердить, что так оно и есть. По-простому жили. Империй не знали. Бывало, воевали друг с другом - ну так, скорее, крепко хулиганили, чем воевали. Какой-нибудь епископ приходил - мирил.

И не то, чтоб так уж хорошо жилось людям - но как-то... правдивей, что ли, естественней, ближе к земле... да и к Небу немножко поближе... словно сам мир был меньше, как эти государствочки: от неба до земли лесенки-стремянки стояли. Шатровые колокольни в память о них остались.

Диво-то какое: тогда, до империй, как-то ещё слишком мало мучили, мало убивали... мало врали (даже ещё не придумали СМИ!). Может, оттого-то так уютно в древних городках центра России! Русская провинция, в отличие от Москвы и Петербурга, вся какая-то - простая, неимперская (до-имперская!). До-державная. Чистая даже в самих своих мифах - как чиста память о детстве. Детство Руси просвечивает здесь на каждом шагу.

Будто царь-змей сюда ещё не приплыл...