Верховный Издеватель(СИ)

Итак, решение было принято, и застало всех в следующей диспозиции: у Кирилла с начала лета и почти до сего дня (точнее, до Древа) стояло какое-то смутное, тоскливое настроение - "привет из прошлого". "Опять депрессией балуемся!" - подтрунивал он над собой, не зная, откуда что взялось.

Странное дело: когда ты только-только постигаешь истину (как в прошлом августе, в день Отроков Эфесских), кажется, что ты уже никогда её не забудешь. Что ж тут можно забыть - вот ты и вот она: это же навечно, как жизнь! Ты теперь всегда будешь жить в эту меру: по-другому у тебя просто не получится... И никогда "не сделаешь вид, что не расслышал"! Но проходит время - совсем не так уж много... - и то, что, казалось, не вышибешь из тебя топором, как-то неуловимо утекает само по себе. Улетучивается, как запах ладана. Ты помнишь, что знал - но уже не знаешь. Это разные вещи! Вроде бы, ничего не изменилось - и всё не то. Где же она, твоя жизнь в меру того знания!? Открылось - и закрылось? Было откровение, а теперь что... закровение?

Тогда внешне было плохо - и было хорошо! Сейчас внешне всё гораздо лучше - и всё плохо! Даже нет, не плохо, а - не хорошо. "Не хорошо" иногда хуже, чем плохо: как хроническая болезнь хуже острой. Когда ничего так уж сильно не болит, но всё нехорошо - не знаешь, что исправить. Радость постоянно надо обновлять. Застоявшись, она неизбежно портится. Прошлогоднее откровение исчезает не позже прошлогоднего снега.

Мало выздороветь один раз - надо выздоравливать каждый год! Без аварии и больницы - каждый раз выписываться в жизнь. Как Пасха каждый год новая и каждую неделю "малая". Воскресения в нашей жизни должны быть регулярными, как в календаре.

Человек, хоть единожды испытавший ослепительную новизну перехода из смерти в жизнь, подсознательно будет и впредь искать новизны как синонима счастья. Всё хорошее - новое, а всё новое - это погибшее и воскресшее старое. Пусть погибло наше детство - оно воскреснет в ком-то близком. И ты радуешься детству ближнего как своему собственному. "Чужое" детство тем и прекрасно, что в нём мы узнаём себя. Чужого Детства не бывает - оно всегда наше. Иногда немного исправленное. Иногда немного ухудшенное.

Кирилл едва сам признавался себе, но поначалу... он взялся за это дело из-за Ромки! В сущности, можно сказать, это Ромка "усыновлял" Сашу - до того горячо он болел за своего друга, и этой "болезнью" неизлечимо заразил разом всех родных.

Так у каждого в этом деле - этой литургии(1), - оказалась своя роль: у Ромки - вдохновителя, который, вроде, формально ничего и не делал, но был общей совестью... был бы общим укором, если бы их с Сашей предали (нет, его отношение к родным, конечно, не изменилось бы... только вот им бы от этого легче не стало!).

Кириллу выпала - самая активная роль. Постепенно "заражаясь" от Ромки и Марины, он сам не заметил, как и ему Саша стал родной. И он не меньше их загорелся верой, что "всё у нас получится".

"Уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали.." (Ин. 4, 42). Кирилл просто узнал в Саше ещё одного брата - как узнал раньше в Ромке. А стоит только узнать Человека, и ты всё для него сделаешь! Может, впервые это произошло на том самом древе!

"Ждёшь-ждёшь, что вот сейчас произойдёт с тобой что-то такое радостное, чего ты сам себе принести не можешь... Потом оказывается, когда мы делаем радостное кому-то, это и есть то самое, долгожданное, что наконец-то "с нами произойдёт". Сам себе ты это и вправду никак не сделаешь. К тебе всегда приходит радость, которая - не к тебе, а от тебя. Весь секрет счастья в том, что оно - перевёрнутое.

"Радость моя" - это человек, которому мы радость несём. Так что "произойти" с нами может никак не событие, а... либо человек, либо Бог.

И вот Человек к нам приходит.

Человек с нами происходит!

Всё же ясно, как день.

Самая радостная сказка становится самой неоспоримой явью, когда мы находим Человека. Это чудо не продаётся и не предаётся. Иуда думал, что предал "всего лишь" учителя, а оказалось что самого себя: от этого-то он и повесился. Мы живы лишь до тех пор, пока этому преображающему Чуду не изменили.

"Если мы испытали радость выписки - и это уже не вернёшь (не в новую же аварию лезть!), то... может, попробовать подарить что-то вроде выписки другому человеку. У меня-то, слава Богу, классный отец - так что я после смерти мамы не попал в детдом. А он попал ровно туда, куда я со страхом заглядывал в мыслях. Он попал на фронт, а меня оставили в тылу. Вот так вот живёшь-живёшь, и вдруг до мурашек пронзает открытие. То страшное, что не случилось с тобой, обязательно случилось с кем-то. Снаряд, пролетевший мимо тебя, точно нашёл свою жертву где-то там, недалеко, за спиной. Это закон всей нашей жизненной войны. Когда не воюешь напрямую, то зайди хотя бы в госпиталь, что ли...

"Не бойся: жизнь покажет тебе ровно всё, чего ты боялся. Некоторые испытания пройдёшь... как будто не ты, а кто-то другой на твоих глазах... но это будет только как будто бы другой!"

- Я-то в больнице всего три недели лежал - и то неприятно... а он в детдоме - целый год! - говорил Ромка. У каждого была своя ассоциация.

Кажется, все в свою меру начали хоть чуть-чуть отождествлять себя с Сашей.

Всё действительно важное, что с нами происходит, мы реально проживаем несколько раз: однажды - когда это совершается с нами, потом - тем или иным близким человеком.

Сразу стало ясно что исправлять. Вновь откуда-то нашлось дело. Опять кто-то очень нетактично сломал кокон нашего эгоизма.

"Вот дурдом: чтобы было хорошо - должно быть "плохо": или нам, или кому-то. Весь рецепт счастья: проблема плюс надежда! По-другому у нас отчего-то не получается. А кажущееся отсутствие проблем - и есть главная проблема... безо всякой надежды".

Надо заняться всем прямо сейчас, чтоб, может, хоть до 1 сентября успеть оформить опеку - чтоб Саша никогда уже, даже временно, не возвратился в "пацанское заведение". Бумаг нужно море, времени впритык, но ничего, Бог поможет. Он сильнее земной бюрократии.

В остальном, вроде, всё шло, как обычно. Жизнь как жизнь: лето ворочалось с боку на бок, жара плелась, дожди хулиганили. Всего в меру! Был май - будет и август. А надо всё, что делаем, успеть до Успения. Время идёт быстрее нас, поэтому, сколько б мы ни спешили, всё у нас будет "медленно".

- Неприятно, конечно, иметь дело с этим господином по фамилии Цейтнот - но иногда всё-таки и с ним можно кашу сварить, - подмигнул Кирилл.

Он этой весной наконец-то купил машину и теперь буквально по-детски наслаждался всяким случаем, когда можно бороздить пространство уже без всякой привязки к расписаниям поездов и автобусов. Казалось, он готов даже выдумать какой-нибудь повод к междугородней поездке - не важно, куда, - а тут и выдумывать не пришлось!

Кирилл никогда не был в жизни человеком практичным, пробивным, но тут... откуда что взялось! Он и сам удивлялся активности, которую развил. Удивлялся и улыбался: "Да я, оказывается, фанатик!" Взялся за настоящее дело - значит, надо довести до конца! Отступить можно в чём-то малом, не важном (то есть практически во всём, что у нас принято считать "важным"!), а в таком... нет, в таком жизненном Сталинграде "ни шагу назад"!

Как раз в 23 года и берутся за дела со всей безоглядностью. Когда ещё мало подсказанных "опытом" сомнений в том, что всё получится.

И что интересно, сразу же на порядок меньше стало "мыслей". Ровно как в те дни, когда он навещал Ромку в больнице. Оказывается, всякая настоящая деятельность приносит в жизнь парадоксальный покой.