Верховный Издеватель(СИ)

- Ну, и помоги вам Бог... найти.

- Хорошего человека найти всегда трудно.

- Трудно, - согласился Кирилл.

- Я подумала-подумала, помолилась и решила...

Она набрала побольше воздуха и выдохнула:

- А давайте это будете вы.

- Что-о! - оторопел Кирилл. - Но почему я?

- Вы - добрый... Я давно просила Бога, чтобы такой добрый, чуткий человек стал моим мужем. Отцом моих детей.

"Вот тебе на! Добрый я, видите ли... Уже - отец... ещё несуществующих детей. Неужели это её лошадка так надоумила?"

- Неужели вы не видите, что если Бог посылает вам человека, то это воля Божья! - воскликнула Вера.

Кирилл не знал, что отвечать на столь запальчивое и несколько тавтологичное высказывание.

- Бог просто хочет вас спасти через меня, а меня через вас. Это же ясно! Мы же нужны друг другу. Он ничего просто так не делает. На свете ничего просто так не делается!

Она говорила как-то уж слишком убедительно. С прошлого года понятие "Божья воля" стало значить для Кирилла гораздо больше, чем прежде. Что-то неотвратимо-стремительное, как авария, и мистическое, как воскресение... тайна, которая всегда есть, перед которой замираешь в оторопи, никак не в силах её разгадать, пока она тебя или не ударит... или не погладит по голове.

Эти слова были ключами к его сознанию... - но в чьих руках они сейчас?

Иногда встречи, незначительные для нас, вдруг становятся значительными для людей - вот это уж никак не предусмотришь! То, что мимолётно для одного, "судьбоносно" для другого. Жаль, чужие глаза нам не даны - дано лишь задним числом удивляться чужим словам. Так вот, оказывается, как короткая встреча может видеться человеку, с которым мы разговариваем! Поистине, надо полностью стать этим человеком, чтобы додуматься...

Что-то шевельнулось в душе у Кирилла - почти как в тот момент, когда он впервые её увидел: красивая, одинокая, беззащитная... может, и вправду, есть воля Божия, а? Какой-то промысел? Ведь вообще-то Кирилл вполне мог бы и не ехать в это путешествие - никто его не тянул. А вот поехал... Вдруг это Бог за сотни километров бережно подводит одного одинокого человека - к другому одинокому человеку. Совершается признание... пусть даже в такой неуклюжей форме... - ну, а разве вообще объяснения в любви бывают "уклюжими"?

Странный у неё характер? ну, да все мы странные. "Странники мы в этом мире - оттого и странные", - была у Веры поговорка. Зачем-то все в этом мире друг другу нужны.

И... вот ещё вопрос: всегда ли мы именно влюблены в тех, кого любим? Не начинается ли всё часто с простой симпатии, которую даже не сразу можно распознать?

Да, это уж вечный вопрос: если человек ждёт твоего "да" и он тебе, как минимум, не противен, то достаточно ли это, чтоб такое "да" ему подарить? Бог знает, что из всего выйдет дальше... - но Вера-то говорит, что она знает.

"Воля Божья" - последний критерий истины. Только... "Такое ощущение, что некоторые люди лучше осведомлены о воле Божьей, чем Сам Бог!" - улыбнулся Кирилл над убеждённостью Веры, обдумывая уже в одиночестве её странные слова.

"Вот тебе и лошадка! Вот тебе и знак! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!"

Весь вечер он думал, даже довольно долго молился, но ни в мыслях, ни в молитве никак не мог получить ответ: это ли та самая "Божья воля"?

И небо, и сердце молчали.

Почему-то было неуютно...

3. Отложенный разговор

Есть ещё миг. Малый, но срок,

Пока не спущен курок...

А. Макаревич

На следующий день грандиозность Кирилло-Белозерского кремля - монастыря монастырей, даже большего по площади, чем сама Лавра! - отвлекла Кирилла от его внутреннего смятения.

Казалось, за этими сверхнеприступными стенами вообще всё мирское уже неактуально. Этот замок Господа Бога (иначе не назовёшь!) по суровой мощи аскетичного облика был совершенно несравним с вечным праздником Лавры или Ипатьева. Он отличался от них, как Пост от Пасхи. Кирилл дышал здесь другим воздухом и... забыл всё вчерашнее. К тому же, впервые в жизни он приехал к своему святому! И кажется, только сейчас это осознал.

- Монахи за нас молятся, но мы - не монахи! - напомнила вдруг Вера, многозначительно сжав ему руку на экскурсии.

Ну, спасибо! Приземлила с небес на землю. И опять "мы"...

Кирилл читал "стихи" Веры - и ему становилось всё более тошно.

"В чём же вечный вселенский секрет... банальности? Тайна как раз того, в чём, по определению, не может быть никакой тайны. Вот почему сами мы, будучи людьми, мягко говоря, не сильно оригинальными и до пошлости предсказуемыми, бежим, как от дурного запаха, от банальности чужих фраз и поступков? Нет ничего более несовместимого с любовью и даже просто симпатией, чем банальность. Уж скорее ненависть перейдёт в любовь, чем скука!

Две гордыни сталкиваются и отскакивают? Одинаково заряженные частицы отталкиваются друг от друга? Или мы просто всю жизнь отчаянно ищем того, чего в нас нет. А если встречаем то, что, по определению, есть в каждом, нас мутит от помноженной, возведённой в квадрат скуки. А помноженная скука - это уже тоска!"

Я хочу любить и быть любимой.

Без любви жизнь человека - пустыня.

На Земле и Небесах любовь необходима.

Боже, я кричу, дай мне любовь,

Если надо, я пролью за неё свою кровь!

"Господи, да так она никогда не найдёт любовь! - чуть ли не с ужасом подумал Кирилл. - Есть графомания в поэзии - и графомания в чувствах. Как в переполненную бочку уже ничего не нальёшь, так в полном графине графомании настоящему просто не найдётся места".

Шаблонные фразы не становятся менее шаблонными, если их зарифмовать. Наоборот, делается безотчётно тоскливо от какой-то, увы, не литературной (если бы только!), а глубоко человеческой подмены. Неужто это ВСЁ, человече, что ты можешь сообщить себе подобным? "От избытка сердца говорят уста". Подмена в творчестве отражает подмену в душе: "любовь-кровь", похоже, напрочь вытесняет из жизни любовь... И вот это уже, действительно, "пустыня"!

Говорят, любовь - это чудо. Но в том-то всё и дело, что есть чудеса - и лже-чудеса. Вера в форме невроза порождает и "любовь" в форме невроза. От того и от другого одинаково хочется бежать - это инстинкт самосохранения. Фантомные чувства пугают нас, как привидения. Ненастоящая жизнь равносильна смерти. Человек борется вовсе не за выживание, - как животные, как вчерашняя лошадка, - а за сохранение Личности. Личность же, по определению, может быть только подлинной. Подлинный Бог, подлинный друг, подлинная любимая....

А тут! Погонишься за новыми впечатлениями - наступишь на старые грабли.

Так и хотелось крикнуть:

"Ну что у нас за жизнь такая, люди! Вырвавшись из одной ловушки, тут же загоняем себя в другую. Прям без передышки! Вот стоило только этой Вере спастись от выдуманной веры - чтоб так сразу вляпаться в выдуманную любовь!"

То, что она "выдуманная", у Кирилла теперь не было сомнений.

"Нафантазированная "Подлинно-Истинная церковь"; нафантазированная "малая церковь" - семья!.. ну да! непременно с человеком, которого ты видишь первый раз в жизни. И за что это она сама себя так мучает!

Жаль и хочется помочь, да ведь не притворством же! Ни один человек не может дать то, чего у него нет. Если б я вообще никого никогда не любил, то, наверное, ещё бы мог поверить, что иногда "любят" вот так - одним умом. Что это "воля Божья"... Но то, чего требует бедная Вера - это воля... какого бога? Опять нашего старого знакомого?"