Патриот. Жестокий роман о национальной идее

– Мисс Лопес, прошу вас ознакомиться с банковским чеком, если не возражаете.

Дженнифер лениво взглянула сперва на чек, потом вопросительно на агента, потом снова на чек, широко распахнула свои и без того огромные глаза и спросила:

– Здесь написано расстояние от Земли до Солнца в километрах?

– Нет, мисс Лопес, – ответил агент, – здесь написана сумма вашего гонорара в долларах, и, помимо этого, в вашем распоряжении будет целый этаж крутого московского отеля, возле которого, говорят, «Майбахов» припарковано почти столько же, сколько их вообще выпущено на сегодняшний день. И помимо всего перечисленного этот, – агент поглядел в свои записи, – этот Рог-Ачев пришлет за вами самолет. – Агент умоляюще взглянул на свою клиентку: – Дженни, может быть, вы согласитесь?

– Еще бы! Надо быть круглой дурой, чтобы отказаться от такого предложения! И позвоните этому ублюдку из Малибу. Как там его фамилия?

– Вавилов, мэм.

– Да. Позвоните этому Вавилову и скажите, пусть убирается с моей будущей виллы. Как только вернусь из Москвы, тут же куплю ее.

…Гера получил приглашение самым последним, но он его все же получил. С того момента, как начал действовать их уговор с генералом Петей, прошла ровно неделя, и Рогачев каждый день интересовался, не нашлась ли Кира. Гера постоянно отнекивался, что он, дескать, не милиция. Киру объявили в розыск, вот пусть и ищут. В конце концов Рогачев вызвал его в Кремль по какому-то рабочему вопросу и представил ему худенького, похожего на семиклассника парнишку по фамилии Троцкий.

– Вот это новый директор «ЖЖ-проекта», – сообщил Гере Рогачев, – пусть пока у тебя в офисе покрутится, подучи его немного, а потом передашь ему то, что должна была Кира взять… – Рогачев немного помолчал. – Не звонила она тебе?

– Да нет, Петр Сергеевич. Я в милицию заезжал, они там ничего сообщить толком не могут. «Ищем, – говорят. – На особом контроле».

– Да знаю я их «контроль». – Рогачев выглядел очень расстроенным. «Неужели он ее любит? Вернее, любил?» – мелькнуло у Геры.

– Да найдется она, вот увидите. – Гера подпустил в свой голос скорби. – Не верю я, что она куда-то пропала или что-то с ней стряслось. Давайте, Петр Сергеевич, вместе надеяться, что она отыщется. Я вот, к примеру, думаю, что она куда-нибудь к морю подалась.

– Почему?

– У нее какая-то печаль была, – сочинял Гера на ходу. – Вы выйдите на секунду, молодой человек, – он довольно бесцеремонно указал Троцкому на дверь. – Я, Петр, думаю, что она вас любит, поэтому и уехала куда-нибудь на время, чтобы мысли свои расставить по полочкам. У вас же день рождения скоро? Вот увидите, она как раз к нему и вернется.

Рогачев, казалось, был тронут и признателен Гере за это, пусть и не вполне натурально выглядевшее, но все же сочувствие. Гера помялся немного, но желанного приглашения все еще не прозвучало.

– Я вам больше не нужен, Петр Сергеевич? Тогда я, с вашего позволения, этого Троцкого заберу с собой, и мы с ним в офис поедем.

– Давай…

И лишь когда Гера был уже в дверях, то, наконец, услышал:

– Да, кстати… Ты приходи.

Герман, старательно превратив улыбку из зловещей в овечью, повернулся к Рогачеву. Тот стоял на фоне окна, руки в карманах и смотрел на него как-то странно. Было в этом взгляде и выжидание, и недоверие, а выражение его глаз Гера назвал про себя «молчанием ягнят». Чувствовал Петр Сергеевич что-то, но к внутреннему голосу не прислушался…

…Публику, собравшуюся на рогачевские именины, Гера озвездил «богатыми кротами». Вспомнил старый, любимый им в детстве мультфильм «Дюймовочка». Все эти бесконечные черные смокинги, плохо сидящие на толстых животах или, наоборот, болтающиеся на телах, измученных массажами, обертыванием и липосакцией. Дамы, сплошь вылетевшие из притона Листерманова: блядовитые глаза с поволокой, калькулятор вместо сердца и аппетит несоразмерный с их узкими талиями. «А в целом, – признался сам себе Гера, – если убить в себе пролетарскую живучку, то все просто красиво и вместе с тем похабно и мерзко до невозможности. Такие мероприятия снимают для блестящих страничек, забрасывая всю полосу фотографиями и придумывая к ним незатейливый текст. Это, мол, светская лисичка-хитричка, а это стилист-визажист-педераст, подавшийся в певцы, а это режиссер кровей дворянских – князь всея синематографа российскаго. Рядом ниже: банкир Жульян с нефтяником Бурилкиным, далее слева-направо: депутат-либерал-порноман, распускающий про себя слухи, что он внебрачный сын Андропова, телеведущий – дорого берущий, сенатор Замесов, попавший, между прочим, к генералу Пете на карандаш, и прочая почтенная и уважаемая в узких кругах публика. Высший сорт людского мусора». Гости поздравляли юбиляра, одетого в расшитую золотом косоворотку и высокие до колен башмаки на шнуровке. Никаких фотографов не было в радиусе пяти километров: междусобойчик был закрытым, и прессу убедительно попросили не напрягаться.

Глубокомысленно изъяснялись и соблюдали приличия до тех пор, пока многие не напились. Ловили в пруду золотых рыбок и всех выловили. Раздели какую-то «листерманку» и вымазали ее черной икрой: слизывали и запивали ледяной водкой. Глазели на живые статуи, а потом кто-то, кажется, сам быстро захмелевший Рогачев, предложил «расстреливать» их лежащими в корзинах фруктами. Расстреляли подчистую: люди, изображающие статуи, не выдерживали, соскакивали с постаментов и с воплями бегали, уворачиваясь от метких рогачевских гостей. Одним словом, занимались тем, что в светской хронике обычно не показывают. Свинством.

Гера вел себя прилично. Вроде как и со всеми вместе, а палку не перегибал, не зажигал и выпил самую малость. Подобраться к Рогачеву, возможность, конечно, была, но что толку? На розливе спиртного стояли специально обученные люди из кейтеринговой службы, вокруг было полно народу, и сделать то единственное, зачем он пришел, и то, чего сейчас в своем далеком Домодедове ждал генерал Петя, не представлялось возможным. Гера был спокоен, сосредоточен, и это не укрылось от пусть и пьяного, но не теряющего цепкости взора Рогачева. Он подошел к Герману:

– Ну как ты, веселишься?

– Да, – Гера через силу улыбнулся, – веселюсь, конечно. С днем рождения вас, Петр Сергеевич, дорогой. Дай вам бог здоровья. Больше-то вам и пожелать нечего.

Рогачев хотел что-то ответить, но послышался шум: приехали «Роллинги» и Дженнифер Лопес. Старики из «Катящихся камней» были таковыми лишь внешне, и то Мик отработал свое выступление так, что у людей от переполнявшего их восторга и избытка эмоций сами собой выступали на глазах и катились по щекам слезы. Какие еще могут быть ощущения, когда сам Мик Джаггер размахивает над головой серебристой штангой микрофона и умудряется точно в него, без провалов и хрипоты, словно трассирующие пули в цель, укладывать слова «Satisfaction»? «Роллинги» прекрасно знали, что именно от них ждали все эти очень дорого стоившие русские: только старые хиты, только великие песни. Под конец Джаггера, на бис и только под акустическую гитару спевшего «Satisfaction» еще один раз, одуревшая от счастья толпа стащила со сцены и на руках понесла к автобусу. Охрана группы не вмешивалась. Она привыкла и видела кое-что похлеще, когда «Роллинги» по наплевательскому отношению Мика к собственной жизни и жизни своих замечательных стариков приехали выступить на свадьбе Пабло Эскобара. Вот тогда – да: толпа людей с автоматами в руках, устраивающая пальбу в моменты экстаза, и никакой гарантии, что случайная пуля не попадет участнику группы в лоб. «Роллинги» торопились. Их ждал самолет, впереди была следующая вечеринка где-то в Австралии: в поколениях, выросших на музыке «Роллинг стоунз», хватает тех, кто может себе позволить пригласить любимую группу спеть на собственном празднике.

Дженнифер Лопес оказалась совершенно отвязной и зажигающей не по-детски девушкой. Она вместе со всеми отрывалась под музыку «Роллингов» – видимо, тоже вместе с материнским молоком впитала их песни. Гости Рогачева были не из тех, кого можно было бы чем-то удивить в этой жизни, но выпивка и рок-н-ролл – это самые чудесные в мире средства, которые из кого угодно сделают человека. Пусть ненадолго, но атмосфера на празднике стала по-настоящему светлой. Вся эта разношерстная толпа денежных тузов, куртизанок, бюджетных воров и прочих героев нашего времени вдруг разом превратилась просто в отряд фанатов с чистыми душами, открытыми навстречу музыке. Так казалось Гере со стороны, и так было на самом деле, пусть лишь только несколько мгновений.