Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

– Да?.. Ну ладно, не волнуйся, я пошутил. Знаю я ее приятеля, это я так, тебя проверял.

Я от обиды не знал, куда деваться. «Тоже мне, нашелся проверялыцик, сам-то, небось, чуть дольше моего служит, а туда же!»

Но все наши проверки и обиды перекрыл новый вопль ребенка. Женщина метнулась мимо нас к калитке и через секунду была уже у баньки. Со всего размаха бросилась она на тяжелую дверь и стала колотиться об нее всем телом.

Изнутри раздались выстрелы, затрещали доски. Мы оба мигом оказались рядом с обезумевшей матерью и оттащили ее за угол.

Она была цела.

– Похоже, дробь мелкая, застряла в досках, – констатировал мой напарник в форме и, опять успокоившись, стал не спеша закуривать, выжидая незнамо чего.

Видя это его бездействие, я решительно взял инициативу в свои руки. Шепотом, в самое ухо участкового, я изложил свой план: он отвлекает стрелка к окну, что напротив двери, а я выламываю дверь и обезоруживаю гада.

Участковый посмотрел на меня удивленно и, уточнив, кто должен отвлекать, а кто лезть под выстрел, согласился с моим планом. Новые вопли ребенка и отчаянные рывки женщины заставили нас поторопиться.

Участковый перебрался к окну тыльной стороны баньки и стал монотонно уговаривать стрелка сложить оружие. В ответ на столь явное непонимание его душевных мук тот открыл бешеную пальбу по окну, под которым участковый бубнил правильные слова о пользе смирения.

Я вслух считал выстрелы, надеясь выломать дверь в тот момент, когда он будет перезаряжать свою двустволку:

– Раз выстрел, два выстрел… – И с разбега бросился всей массой своего молодого натренированного тела на дверь. Она разлетелась, как фанерная.

И тут мне полыхнуло прямо в лицо.

Как потом оказалось, этот бухой стрелок был не так уж глуп: он стрелял только из одного ствола, тут же его перезаряжал и делал второй выстрел, что – бы создавалось впечатление, будто оба ствола пустые и он как бы перезаряжает ружье, хотя на самом деле в одном стволе патрон у него был всегда наготове. Этот дежурный патрон он и выпустил в меня, когда я влетел в приземистую вонючую баньку.

И если бы не реакция моей руки, за годы отработанная до уровня рефлекса – отбивать от себя все, что неожиданно появляется перед глазами, ни глаз, ни самой головы у меня наверняка не было бы.

Я рухнул на этого полубезумного типа, мало что соображая от грохота и визга дроби, пролетевшей у самого моего уха, и, еще не разобравшись, жив я или уже нет, скрутил его в комок.

Следом влетел участковый, и вместе мы выволокли упирающегося стрелка на улицу. Женщина, походя плюнув ему в лицо, пролетела в баньку и тут же вернулась с плачущим в голос, но живым и невредимым ребенком.

Как только она поняла, что с ребенком ничего не случилось и что муж ее скручен надежно, она коршуном накинулась на него с проклятиями и воплями. Мы едва отбили от нее враз притихшего стрелка и затолкали его в машину.

По дороге в отдел мы почти успокоились. Я потирал свои синяки, участковый чистил фуражку.

А стрелок всё смотрел на меня и улыбался от уха до уха. На мой вопрос, какого черта он лыбится, дядька с гордостью ответил, что все же обманул меня, что не просчитал-таки я его запасной патрон.

– Эх, возьми я чуть пониже, хрен бы ты успел отбить у меня ружье, – с сожалением сообщил он под конец.

В отделе мы сдали его дежурному. Участковый остался в дежурке рассказывать, как лихо он руководил операцией, а я пошел к себе в кабинет писать подробный рапорт, что да как да каким образом, и почему я остался жив.

А через три недели, когда стрелок отсидел свои сутки и вернулся до мой, они с женой помирились, и она пришла жаловаться на меня начальнику милиции, что я, де, сломал у их баньки дверь. В этом же заявлении она задавала вполне резонный, как ей казалось, вопрос: кто возместит ей убытки за выломанную дверь? И тут же вносила письменное предложение вычесть стоимость ремонта двери и косяков из зарплаты того, кто ее выбил. А кто выбил, она знает, поскольку участковый пояснил ей, что он сам ничего не ломал, а стоял спокойно у окна, желая по-хорошему уговорить ее мужа прекратить хулиганство.

Вот такая была история.

Я тогда заработал свой первый выговор и первую трещинку в той области сердца, которая питала меня любовью к людям.

Первую, но не единственную.

47. Щедрость

В это утро городская площадь, окруженная со всех сторон старинными массивными зданиями из темно-бурого кирпича, казалась не такой печальной, как всегда.

По крайней мере – мне.

Солнце светило ярко, даже весело.

Легкий, нежный и слегка прохладный ветерок шаловливо шевелил листву могучих, в обхват толщиной, тополей.

Облака на небе были редкими и легкими.

Вдобавок из одного раскрытого окна дома лилась задорная песня.

Я был модно и элегантно одет во все белое.

Людей на улице было еще не много. Никто ни с кем не ругался. Никто никомy не грубил.

Около автобусной остановки недалеко друг от друга стояли два киоска.

В одном продавалось мороженое. В другом – талоны на проезд.

Я купил себе вафельный стаканчик с пломбиром. Снял с него круглую бумажную нашлепку и стал оглядываться, куда бы бросить.

Урны поблизости не наблюдалось.

Бросать, пусть даже маленькую бумажку, на асфальт и этим «пачкать» такое яркое весеннее утро мне совсем не хотелось. Я заглянул за киоск: может, там какой-то ящик или коробка обнаружится.

За киоском солнца не было. Была тень.

И было очень грязно.

В беспорядке валялись пустые бутылки и картонные коробки, клочки бумаги и ржавые ведра.

В центре этого хлама, в двух метрах от меня, что-то шевелилось.

Вскоре я разглядел в этой темной куче человека.

Мужчину.

Грязного.

Обросшего.

Скошелкой через плечо.

Этого человека сильно трясло, как будто тело его было подключено к электричеству.

Вся эта картина была настолько контрастна со всем, что я видел и чувствовал до этой минуты, что меня передернуло.

Я машинально бросил бумажку в эту кучу мусора и брезгливо поморщился.

Мое появление в «царстве грязи и тени не осталось не замеченным его обитателем.

Трясущийся обладатель кошелки скользнул по мне взглядом, достал довольно объемистый пузырек, отвернул крышечку и опрокинул содержимое себе внутрь.

Если бы я был романтичным идиотом, то мог бы предположить, что человек болен и просто принимает лекарство. Но таковым я не был и, конечно, понял, что человек с помощью сомнительной жидкости пытается сменить свое трясущееся состояние на более умиротворенное.

Первый этап «лечения» прошел успешно: жидкость вся до капли перекочевала из пузырька через дергающееся горло в не менее дергающийся живот.

Но вот второй этап, когда должен последовать выдох, не состоялся.

Бедняга пытался выдохнуть, но у него ничего не получалось. Все его тело изгибалось, словно в конвульсиях.

Видимо, жидкость предназначалась не для «поправки здоровья» человека, а скорее, для полировки металлических болванок или выведения сучков на антикварной мебели.

Видя мучения «экспериментатора», я шагнул к нему и инстинктивно протянул ему мороженое. Тот жадно схватил его и стал запихивать в рот.

Когда мороженое исчезло в многострадальном чреве человека, он «отошел». Его перестало колотить. Он задышал и даже немного распрямился.

Очевидно, в его организме происходило что-то приятное, так как он закрыл глаза и, облокотившись на темную, обшарпанную заднюю стенку киоска, блаженно замер.

Поняв, что человеку стало лучше, я решил, что здесь мне делать больше нечего, тем более бумажку я уже давно выбросил.

Вышел из тени киоска и оказался опять в светлом, ярком, милом мире, где звучала веселая музыка, улыбались друг другу люди, продавали мороженое. Резкая смена обстановки меня вновь поразила. Я остановился и, прикрыв глаза, несколько раз тряхнул головой – не привиделась ли мне эта затемненная сцена.