Убить двух птиц и отрубиться

«Скитальцы, — пел он, — хотят посмотреть этот мир. О, в мире найдется на что посмотреть. Нам надо до радуги сделать шажок…»

Напевая, Фокс кружился с невидимой партнершей. Мантия его развевалась, голос звучал все громче. Рядом менеджер кружился с Клайд.

«…мой черничный дружок, — пел Фокс. — И к Лунной реке поспеть».

Когда у Фокса закончились песенные слова, он вернулся к нашему столику и встал рядом со мной. Клайд и менеджер еще с минуту танцевали в тишине, причем менеджер тщетно пытался спрятать смущенную, почти счастливую улыбку. Лицо Клайд имело абсолютно ангельское выражение.

— Слушай, — сказал мне Фокс, — хочешь услышать кое-что забавное?

— Да, — ответил я.

— На самом деле день рождения у нее не сегодня.

IV

На следующий день меня распирало — и от похмелья, и от странно-приятных воспоминаний. Во вчерашней вечеринке было что-то от чаепития в компании Безумного Шляпника из «Алисы», и это что-то явно грозило затянуть меня в мир, совсем не похожий на мой собственный — в мир Фокса и Клайд. При этом я не знал о них абсолютно ничего: ни где они живут, ни какие у них на самом деле отношения, ни чем они занимаются, ни кто они такие вообще. Я знал только то, что они мне нравятся, а может быть, и чуть-чуть больше, чем нравятся. Единственным материальным доказательством их существования было письмо из банка, где давалась оценка моей личности, посылались проклятия моему потомству и навеки закрывался мой счет. И еще похмелье. Ну, и еще эти приятные воспоминания о вчерашнем дне. В целом, не так мало.

Клайд не звонила, и я уже стал думать, что она не позвонит никогда. Но на третий день, как раз в тот момент, когда я боролся со своим упрямым, как осел, тостером, раздался звонок. Я подошел к письменному столу, нервно закурил и взял трубку.

— Солнышко?

Какое счастье было слышать ее голос!

— Да.

— Ты в порядке?

— Теперь уже да.

— Отлично. Три мушкетера собираются сегодня вечером, в семь тридцать. Ты придешь?

Я сказал, что приду. Она дала мне адрес в мидтауне Манхэттена и велела, чтобы я подождал ее и Фокса на улице перед домом. Я сказал, что буду. Прежде, чем я успел спросить что-либо еще, она положила трубку. Сказать по правде, я не пропустил бы эту встречу ни за что на свете. Почему? Да потому, что Клайд и Фокс были самыми живыми людьми из всех, кого мне довелось встретить в жизни. И этой причины мне казалось достаточно. И даже сейчас так кажется.

Я, конечно, остро ощущал, что вывалился из фургона анонимных алкоголиков и лечу прямиком в тартарары. Моя мама мне часто повторяла: «С кем поведешься, от того и наберешься». И она была права. Но иногда встречаются люди, с которыми набираешься до овечьего блеянья, но при этом перестаешь чувствовать себя овцой. Весь день я курил «Кэмэл» и пил кофе. На тостер я махнул рукой. Неизвестно, сколько текил я на самом деле выпил три дня назад (у Фокса начисто отсутствовал о чувство собственности, и иногда он прикладывался к моему стакану), но выпитого оказалось достаточно, чтобы прийти к нестандартной мысли: в битве с тостером человек всегда проигрывает. Малая толика алкоголя в крови, оказывается, может способствовать озарениям. И еще я понял, что человек не может жить на одних рогаликах, и потому пообедал по-человечески.

Без нескольких минут семь я взял такси, доехал до места, которое указала Клайд, и встал на тротуаре. Был вечер пятницы, и меня обтекали толпы народа. Кто-то спешил домой, кто-то в бар, а кто-то неизвестно куда. Я успел уже позабыть, что у людей принято по вечерам выходить из дома, и потому всё напоминало мне растревоженный муравейник. Мимо проходил, кто угодно, весь Нью-Йорк, но только не Клайд и не Фокс. Я достал сигарету, закурил, и в ожидании принялся мерить шагами тротуар. Без пятнадцати восемь я стал думать, что они, наверное, отправились куда-то без меня. Во мне снова начали подниматься волны непрошенной, слепой ревности. Я убеждал себя, что не надо сходить с ума, что это бессмысленно. Как-то позднее Фокс сказал мне: «Ревность на самом деле не такое уж слепое и безосновательное чувство. Вполне возможно, что другие люди и в самом деле лучше тебя».

Две сигареты спустя, когда стрелка часов уже перескочила за восемь, они наконец появились — оба разом, весело при этом переговариваясь. Клайд направилась прямо ко мне, чмокнула меня в губы и заключила в теплые продолжительные объятья.

Фокс был облачен все в ту же голубую королевскую мантию, но я заметил, что штаны он переменил. Новые штаны, видимо, достались ему по наследству от профессора-авантюриста Гарольда Хилла из мюзикла «Музыкальный человек», но все же они были почище тех, что он носил на прошлой неделе. Я — не то чтобы большой пурист по части одежды, просто те, старые, штаны открывали немножко больше фоксова тела, чем людям хотелось бы видеть. Клайд была чертовски соблазнительна в своем черном обтягивающем кожаном комбинезоне. Она была похожа на герлу из очень авторитетной байкерской банды. Что касается меня, то я был одет повседневно и выглядел, как писатель, который ничего не пишет, но одевается по-прежнему по-писательски.

Вы, наверное, удивляетесь — что это я разболтался на портняжные темы? Просто одна из истин, которой я научился у Клайд Потс, была такая; «Что ты носишь, не имеет значения, важно, как ты это носишь». И я, и Фокс иногда в чем-то ошибались, но что касается Клайд, то я свидетельствую: она никогда не ошибалась ни в чем и ни в ком. Кроме, пожалуй, меня и Фокса.

— Солнышко, извини, что мы опоздали, — сказала она беспечным голоском. — Это Фокс виноват.

— Не пытайся свалить все на меня, — сказал Фокс. — Виновата только ты.

— И когда ты только научишься отвечать за свои поступки… — вздохнула Клайд.

— Только псих согласился бы отвечать за мои поступки, — гордо ответил Фокс.

— Да, тут ты прав, дорогой, — согласилась она. — За это мы тебя и любим. Правда, солнышко?

Фокс смотрел на меня выжидательно, как маленький мальчик, который ждет одобрительных слов от мамочки. Я тогда не слишком любил Фокса Гарриса, хотя впоследствии, как ни странно, мое отношение к нему переменилось.

— Конечно, любим, — сказал я великодушно. — Послушайте, но вы же не собираетесь, я надеюсь, идти в «Бенниган»?

— Будь осторожней, когда говоришь о «Беннигане», — предупредила Клайд. — Это одно из любимых мест Фокса.

— Не может быть! Фоксу нравится «Бенниган»?

— А то нет, — процедил Фокс на деревенский манер. — Да чтоб я не был туристом с Канзаса! Но если серьезно, то у меня мало общего с этими цепными господами — ну, с теми, кто основал цепь ресторанов «Бенниган» и качает деньги. Мы с цепными господами любим «Бенниган» по совершенно разным причинам. Ты скоро все поймешь.

Но прежде чем понять фоксову мысль, я понял другое. Я понял, что Клайд придвинулась ко мне и взяла меня своей чудесной ручкой под руку. Моя рука мигом вспотела. Я увидел, что Фокс подхватил Клайд под руку с другой стороны. И они оба вприпрыжку понеслись вперед по тротуарам Нью-Йорка, волоча меня за собой и распевая: «Ах, где же ты, волшебник, волшебник страны Оз?» Уж не знаю, кем я был в этой сказке — Железным Дровосеком, Страшилой или Трусливым Львом? А может, девочкой Дороти? Да… Одно дело хлестать ведрами текилу и поглощать торт без помощи рук в полупустом ресторане, и совсем другое дело — быть трезвым, как камень, и при этом резвиться, как первоклашка. И все это под усталыми осуждающими взглядами чуть ли не всех жителей Нью-Йорка. Я, конечно, понимал, что жители Нью-Йорка видели уже все, что можно видеть, но мне почему-то казалось, что они не очень рады данному спектаклю в данное время. Однако прекратить представление не было никакой возможности, оставалось только ждать, пока Клайд и Фокс выдохнутся. Они же, видимо, соревновались, кто из них дольше продержится. А я чувствовал себя робким мальчиком, который впервые пришел на урок танцев.

Когда испытание наконец завершилось, то выяснилось, что мы пропрыгали «Бенниган» на добрую пару кварталов.