Картер побеждает дьявола

– Неопасно?…

– Ничуть. Вот. – Картер протянул президенту арахис.

Гардинг боязливо показал слонихе орех, та взяла его хоботом и сунула в рот.

– Ой, ладони щекотно! Еще орехи есть?

Картер протянул весь пакетик, который Гардингу пришлось спрятать за спину, чтобы слониха не дотянулась хоботом.

– Как ее зовут?

– Таг.

– Какая симпатичная! И очень смирная. Я всегда думал, что слоны ревут, бьют ногами и всё такое. Но ты ведь умница, Таг?

Слониха взяла с руки у президента несколько орехов, и он погладил ее хобот.

– Неужели ее надо все время держать взаперти?

– По счастью, нет. Таг живет на ферме в ста милях к югу. Когда мы отправляемся на гастроли, ей приходится терпеть неудобства, но не больше, чем нам всем.

Гардинг приблизил лицо к слоновьей морде.

– Эх, если бы она могла всегда жить на ферме!

– Вы с Малышом знакомы?

Гардинг пожал плечами.

– Не люблю кошек. Аллергия, понимаете ли. У меня пес.

– Ах да. Лэдди-бой.

Гардинг расплылся в удивленной улыбке.

– Вы про него знаете? – В следующий миг лицо президента помрачнело. – Как глупо. Представляете, мистер Картер, я на миг позабыл, что я – президент. – Он замолчал и продолжил кормить Таг орехами. Потом заговорил сбивчиво: – Сейчас я считал своих псов. У меня их было много. Люди так жестоки к собакам, правда? В детстве у меня был Джамбо – большой ирландский сеттер. Его отравили. Потом Хаб – мопс. Его тоже отравили. Думаю, соседский мальчишка – пес ему никогда не нравился. Лэдди-бой в этом плане счастливчик. Если кто-нибудь его отравит, об этом напишут во всех газетах.

Таг осторожно тронула его ладони, которые он протянул вперед, показывая, что угощения больше нет.

– Прости, солнышко, орехи кончились. Ты съела весь пакет.

– Господин президент, мы должны обсудить с вами, в какой части представления вы можете выйти на сцену.

– М-мм. Я задумался, как здорово было бы иметь ручного слона. Мечта жизни, правда? Будь у меня слон, я бы ходил с ним по магазинам. Воображаю рожу бакалейщика, если бы Герцогиня пришла за покупками со слоном! – Гардинг запрокинул голову. Даже в полутьме его лицо выглядело изможденным. – Подумать только, ручной слон!

Он улыбнулся почти весело, и в этот миг Картер заметил, что у президента Соединенных Штатов вымученная улыбка человека, который слишком много видел.

– Господин президент…

– У меня сестра в Бирме. Работает в миссии. У одного туземца был старый умирающий слон. Он пытался убежать и умереть в одиночестве. Хозяин, чтобы этого не допустить, запер его в клетку. Пока слон видел хозяина, он был спокоен, но если тот отходил хотя бы ненадолго, впадал в отчаяние. Когда слон перестал видеть, он нащупывал хозяина хоботом. Так и умер, держась хоботом за руку лучшего друга.

Гардинг отошел от клетки, отвернулся и закрыл лицо руками. Плечи его затряслись, половицы под ногами заскрипели. Картер подумал, что снаружи мчатся автомобили, люди смеются в кафе, банкиры и рабочие, телефонистки и землекопы, хористки и адвокаты весело спешат по жизни, далеко-далеко от тесного загончика за сценой.

Гардинг повернулся к иллюзионисту и шмыгнул носом, силясь взять себя в руки.

– Картер, если бы вы узнали страшную тайну, как бы вы поступили для блага страны: скрыли бы ее или обнародовали?

Судя по вспыхнувшему лицу Гардинга, тот отчаянно нуждается в ответе. И как всегда после смерти Сары, Картер замкнулся в себе. Он посмотрел на рукав – нет ли там пылинок.

– Не уверен, что я компетентен в этом вопросе.

– Пожалуйста, скажите, что делать.

Картер заговорил сценическим голосом, словно отстраняя Гардинга твердой рукой:

– Вы спрашиваете профессионального иллюзиониста. Я присягал, помимо прочего, хранить тайны. Интеллектуально…

– К чертям интеллектуальность. Речь не о секрете фокуса. Цель этой тайны – не развлечь, а причинить вред.

– Тогда, наверное, вы сами знаете ответ, господин президент.

Гардинг закрыл лицо руками и застонал.

– Если бы только не эта поездка… Если бы только не это всё… Если бы… Если бы…

И тут Картер дрогнул. При всей своей внешней холодности он искренне стремился помогать людям. Перед ним забрезжило, как помочь президенту. Он сказал:

– Я знаю, чем вас отвлечь. Слышали про театр «Гран Гиньоль» [4] в Париже?

Гардинг, не отнимая пухлых рук от лица, мотнул головой.

– Не важно. Главное, я знаю, какая часть представления понравится вам больше всего. – Иллюзионист улыбнулся своей обычной полуулыбкой. – Та, в которой вас разрубят на куски и скормят диким зверям.

Гардинг сдвинул руки к щекам. Мгновение стояла тишина, потом два человека, президент и фокусник, начали обсуждение. Время поджимало, поэтому говорили они недолго, но содержательно.

3 августа, в пятницу, гроб с телом Гардинга стоял в вестибюле «Палас-отеля». Сперва произошла заминка: единственный флаг, который отыскали, чтобы положить на гроб, висел перед гостиницей с 1913 года и превратился в выгоревшую тряпку, негодную для скорбного случая. Наконец нашли другой флаг. Начали прибывать венки от местных, общенациональных и зарубежных государственных деятелей. К вечеру вестибюль утопал в цветах, служители гостиницы вынуждены были ставить их у подъезда. К утру цветы, одиночные, в букетах и даже в дорогих вазах, заполнили весь квартал. Говорили, что глубоко вздохнуть у «Палас-отеля» – значит ощутить благоухание рая. Еще несколько недель в центре Сан-Франциско можно было в туманную погоду различить слабый аромат роз, потом он рассеялся окончательно.

Поезд, на котором Гардинг совершал «Турне понимания», превратился в погребальный кортеж. Локомотив и три вагона убрали траурными лентами. Гроб поместили на уровне окон, чтобы люди на вокзале могли снять шляпы и попрощаться с президентом.

Вскоре Гардингу предстояло прослыть худшим президентом в американской истории, а его имени – стать синонимом продажности и корысти. Однако сейчас, когда поезд отъезжал от перрона, мальчишки бежали следом, пытаясь коснуться президентской эмблемы на вагоне, чтобы сохранить память о сегодняшнем событии.

Предполагалось, что поезд помчится на всех парах, дабы прибыть в Вашингтон на траурную церемонию, после чего гроб доставят для захоронения на родину президента – в город Мэрион, штат Огайо. Однако состав еще не выехал из Сан-Франциско, как стало ясно, что Америка не отпустит его так быстро. Вдоль путей стояли люди с зажженными свечами, они выкрикивали соболезнования вдове и пели «Ближе, Господь, к Тебе». Миссис Гардинг распорядилась, чтобы поезд замедлил ход – пусть все желающие увидят гроб, коснутся вагона, помашут ей рукой, пусть она снова и снова слышит слова гимна.

Весть о поезде облетела страну. Семьи, живущие далеко от железной дороги, ехали всю ночь, невзирая на плохую погоду, чтобы проводить гроб. В Иллинойсе восьмидесятишестилетний старик говорил всем и каждому, что пережил пять президентов и это его последний случай увидеть нечто подобное.

Вскоре мальчишки придумали класть на рельсы монетки, а когда поезд проедет, забирать блестящие расплющенные кругляшки. Кто-то обнаружил, что два гвоздя, положенные на рельсы, сплавляются в подобие креста. Весть распространилась по телефону, телеграфу и радио. В каждом городе фермеры надевали воскресные костюмы, горняки оттирали лица и мыли головы, церковные хоры выстраивались вдоль путей и репетировали «Ближе, Господь, к Тебе», владельцы скобяных лавок выкатывали к железной дороге бочки с гвоздями, чтобы делать кресты.

Однако прежде, чем выехать из Калифорнии, поезд должен был миновать Кармел, где через ущелье перекинут железнодорожный мост. Машинист дал гудок, и на холме неподалеку слониха Таг затрубила в ответ, прежде чем вернуться к поискам сельдерея, апельсинов и других вкусностей, которые Картер спрятал для нее в ветвях эвкалипта.