Черное солнце

— Ну, здравствуй, — он поднял бокал шампанского и чокнулся с Ириной. — Ириш, ты не обижайся на меня за тот раз. Знаешь, пьяный совсем был, прости дурака, а?

Ирина улыбнулась и кивнула. Даже в полумраке Кудрявцев заметил, что она покраснела от удовольствия. Ну вот, пожалуйста, совсем не интересно. Если бы она плеснула ему в лицо шампанским, это было бы гораздо круче. Это бы его возбудило, он захотел бы ее прямо сейчас, было бы весело. А так… Да, психолог прав. Вот Машка — та могла бы так поступить. И почему он ею не занялся? Как это он ее проморгал? А может, он слишком ее идеализирует? Все они его боятся. Нет, те три, что поехали в Италию с ди-джеем, не боятся. Эх, зря он их отпустил. Ну ладно, продавать, так по-крупному. Посмотрим, что скажет агент этого Цукермана. Неплохо, видно, устроился наш еврей в подпольном кино, раз может присылать агентов для переговоров и даже не интересуется, сколько могут стоить девушки. Если он не дурак, а он режиссер, значит, что-то понимает в искусстве, он должен знать, что это не проститутки и не простые стриптизерки. Это актрисы и притом страшно сексапильные.

А вот ди-джей — он Цукерману на фиг не нужен, это понятно. Если сделка состоится — а для Кудрявцева никогда ничего невозможного не было, ему сразу шли навстречу, — если она состоится, то на фиг ди-джей? Скрипач не нужен. Болевар не выдержит четверых. Ди-джей становится помехой. Он и здесь, в Москве, не нужен, обладающий такой информацией, а там, в Италии, и подавно. К тому же неизвестно, что у него за характер, похоже, он этих девчонок обожает и не захочет просто так их отдавать. Боже, да он же брат психолога! Каким-то неожиданным поворотом судьбы оба брата оказались обладателями его тайн. Ди-джей, правда, еще ничего не знает, но это дело времени. Что, и его убирать? Это уж слишком. А что же делать, если он будет мешать? Его надо как-то устранить. Но уж больно не хочется убивать. Еще неизвестно, чем это кончится для него, Сергея, в моральном плане. Он стал замечать, что его тяготили грехи прошлого, что они связаны с его сегодняшним нездоровым состоянием. После исповеди психологу стало немного легче, но теперь появилась новая проблема.

Что делать с ди-джеем? Ладно, надо подождать гонца из Италии и тогда принимать решение. А пока остается утешиться Ириной, ничего лучше, увы, нет.

— Ну что, киска? Как дела?

— О’кей, — улыбнулась девушка.

— Подруги из Италии не звонили?

— Звонили.

— Расскажи.

— У них там все клево, они там показывают Сашину танцевальную фантазию на тему Кармен.

— И Саша тоже танцует?

— Да, конечно, он классный хореограф и великолепный танцор, он занимался танцами. Но бросил. Он очень талантливый!

— Ты так считаешь? — серьезно спросил Кудрявцев.

— Да, очень, и все его просто обожают.

— И ты? — прищурился, улыбаясь, Кудрявцев.

— Ну, — замялась Ирина, думая как бы лучше ответить, чтобы не обидеть Олигарха. — Он мне нравится, но не в том смысле, что ты думаешь. Ничего, честное слово.

— Да я не сомневаюсь в тебе, Ириш, чего ты.

Она потянулась через столик и поцеловала его. Он с трудом сдержал отвращение. Нет, он ее не хочет. Ни так, ни эдак.

Он сослался на усталость, позвал водителя и, простившись с Ириной, быстро уехал, чем очень ее удивил. Она спокойно доела фруктовый салат, выпила шампанское. Подошла Татьяна — она закончила выступление — и сказала, что ее приглашают с ней и Леной за столик. Хорошие ребята, они только что познакомились, хорошо угощают, денег не жалеют. Первой реакцией Ирины было согласиться, но она вспомнила об Олигархе и отказалась. Он, конечно, вел себя с ней последнее время странно, но у богатых свои причуды. Рисковать связью с ним она не могла. Ей давно недостаточно было заработка на стриптизе, Олигарх ее избаловал, а к хорошему быстро привыкаешь. Грустная оттого, что не может разделить веселье, которое царило за соседним столиком, Ирина поехала домой.

15

За все время моей командировки только в плену и в поезде я по-настоящему расслабился. Дима проглотил весь японский роман, он читался легко и, как ни странно, отвечал многим его сегодняшним мыслям. Он рассчитывал столкнуться с чем-то экзотическим, все-таки японский автор, а неожиданно погрузился во внутренний мир очень близкого ему по духу человека, к тому же герой романа был его ровесником. Только вот такой девушки, с такими красивыми ушами, у Димы не было. Не было и кошки, и как только он прочел «Охоту на овец», ему захотелось ее завести. Но кошка была у брата, вернее кот, который Диму очень любил. Когда он оставался у брата, Трофим всегда перебирался к нему, забирался под одеяло и спал. Дима удивлялся: как можно всю ночь провести под одеялом, без притока воздуха? Но Трофима эта проблема не волновала — он получал удовольствие от жизни в любом ее проявлении. Вот у кого надо учиться, подумал Дима. У Пашиного кота и у этого японца, который так аппетитно, во всех подробностях описывает, как готовить салат, что текут слюнки и тут же хочется взять и начать готовить такое самому. Даже не есть, а именно готовить.

…Ехать оставалось недолго, часа четыре. Пора собираться, хотя вещей у него почти не было, он ведь ехал в теплые края, поэтому одежды взял мало: костюм, джинсы, три рубашки, теплая водолазка и свитер, которые так и не пригодились, всякие мелочи, ну, и японский роман.

Я люблю тебя огромным небом,

я хочу любить тебя руками

под каштановым побегом

в переплетах Мураками, —

пропел он куплет из песни Светы Сургановой. И вспомнил о Саше. Как там наш рокер и танцор поживает в солнечной Италии? Наверное, как всегда, неплохо. Дима совсем не завидовал брату. У них вообще в семье никто никогда никому не завидовал, все могли только радоваться друг за друга. Дима представлял себя на месте Саши в окружении трех красивых танцовщиц в итальянском отеле. Вот он исполняет с ними зажигательный танец, вот гуляет по итальянским городкам, лежит с ними на пляже, в гостинице… Нет, все-таки его фантазия не так богата. То, как заниматься любовью сразу с тремя, Дима представить не мог, как ему этого ни хотелось. Ну что ж, каждому свое: кому Чечня, а кому Турин с Миланом и девушками… Он опять представил брата, развлекающегося с танцовщицами, и опять расплылся в улыбке. Вперед, Шурик, так держать!

Улыбка, которая так и не исчезла с его лица, оказалась очень кстати, потому что в купе заглянула симпатичная проводница и предложила чаю. Дима радостно согласился, и проводница, увидев его сияющее лицо, немного задержалась в дверях. Среди мрачных, озабоченных пассажиров, этот врач — она поняла это еще на вокзале в Грозном — отличался каким-то необъяснимым оптимизмом, жизненная игра била из него ключом, даже когда он лежал на полке и читал книгу. Хотелось смотреть ему в глаза и никуда не уходить. Поневоле собственное хмурое лицо расплывалось в улыбке.

— А к чаю чего-нибудь хотите?

— Хочу, — кивнул Дима.

— А почему не спрашиваете, что?

— Такая девушка, как вы, не может предложить чего-нибудь плохого, — сказал Дима.

Просто, в общем-то, банально, а как приятно, подумала проводница, и как это сказано, каким голосом, с каким вниманием. Вот кому-то повезло… Хотя кольца нет. Может, и не женат… Вряд ли. Такой парень не может быть холостым, просто не может, успокоила себя проводница и пошла за чаем.

Паша стоял на платформе. Братья обнялись.

— А где твои вещи? Это все? — засмеялся он.

— Какие вещи? Вот сумка, — не понял Дима.

— Ах, ну да, тогда было много вещей. Потому что везли весь госпиталь.

— Ну, конечно, а госпиталь там остался, — грустно сказал Дима. Павел заметил эту грусть.

— Но ты же вернешься…

— Боюсь, что нет, — помотал головой Дима. — Меня ФСБ затаскает. Дай бог вообще, чтобы все кончилось хорошо.