Черное солнце

Все это звучало очень трогательно, и слышать Диме было приятно, но весть о том, что он должен покинуть госпиталь, не радовала его. Он полностью верил лейтенанту Мустафе, у него не было причин ему не верить: новости тут распространялись мгновенно. Конечно, срок его командировки скоро все равно окончится, но пока он еще не вышел, как же он оставит бригаду, как они будут работать без него? Наверное, им пришлют другого врача, незаменимых нет, с грустью подумал Дима. На душе было так хреново, он растерянно смотрел на Мустафу, думал о том, что ему делать сегодня, вроде бы все операции завершены. И вдруг принял нестандартное для себя решение. Мустафа уже собрался уходить, как он вдруг положил ему руку на плечо и сказал:

— Мустафа, оставайся с нами.

— В каком смысле? — не понял милиционер.

— Ну, ты сегодня работаешь?

— Работаю. А что? Ради вас, доктор Дмитрий, я отложу любую работу.

— Мы сейчас посидим, как люди. Я позову друзей, и мы выпьем за мой отъезд. Раз уж они так хотят меня отсюда отправить, они не дождутся, что я буду страдать. Мы будем гулять. Сиди здесь. — И Дима выбежал из модуля с криком: — Таня! Самвел!

Испуганная Татьяна тут же явилась. Самвел заканчивает несложную операцию. Но скоро будет, сказала она. А что случилось? Она с тревогой посмотрела на Мустафу.

— Да ничего, отмечать сейчас будем, — сказал Дима.

— Что отмечать? — с опаской улыбнулась Таня. Тон ее любимого главного врача ей совсем не нравился.

— Мой отъезд, — сказал Дима.

— Какой отъезд, Дмитрий Андреевич? Вы меня пугаете.

— Увы, Танюш, меня отзывают. Срок еще не вышел, а уже не хотят, чтобы я дальше работал.

— Это точно? — мрачно спросила медсестра.

— Девяносто девять процентов, — сказал Дима и посмотрел на Мустафу. Тот пожал плечами, он не виноват, что принес такую грустную новость.

Таня отвернулась. Дима понял, что она не хочет показывать, как расстроилась, видимо, даже заплакала.

— Ну ладно, что ты, Танька, не последний раз видимся.

— Последний, — уверенно ответила медсестра.

— Откуда такая обреченность? Разве мы не можем увидеться в Москве? — спросил Дима, не глядя на медсестру.

— Не можем.

— Ну почему?

— Потому что вы не зовете.

— Я позову.

— Позовете?

— Ну, разберусь в Москве, посмотрю, что там у нас с кадрами, и позову.

Таня обреченно кивала головой.

— Вы не позовете, Дмитрий Андреевич, но я все равно буду ждать.

Через полчаса все уселись за стол. На столе была водка, сырокопченая колбаса, сыр, жареное мясо, картошка, помидоры, огурцы, зелень. Но ужин проходил, как на поминках, говорили мало и в основном на отвлеченные темы, никто не хотел касаться Диминого отъезда, никто как будто не хотел признаться себе в том, что они останутся без главного врача. Тема для разговора нашлась — последний теракт на рынке. Мустафа рассказал о версиях, сказал, кого задержали.

Выпили две бутылки водки, поели, поговорили и разошлись. Дима обнялся с Мустафой, и тот оставил ему свой телефон и адрес. Дима тоже дал лейтенанту гудермесской милиции свои координаты.

Еще четыре дня главный врач Дмитрий Андреевич Кочетков работал в госпитале в Гудермесе. На следующий день после сообщения Мустафы случилось ЧП, и Дима не отходил от операционной. В селе Ведено восемь боевиков захватили школу. Учебный год закончился, и детей не было, захватили только само здание, без заложников. Несколько человек из спецотряда ФСБ вступили в перестрелку с боевиками. Бой длился четыре часа, после чего эфэсбэшники все же выбили боевиков из школы. Тут же позвонили в военную комендатуру и сообщили, что все в порядке, что боевики уходят в лес, школа взята. И как будто в ответ на их сообщение прогремела пушечная атака — их обстреляли из тяжелой артиллерии. В результате — один убитый, двое тяжелораненых.

Их привезли в госпиталь к Диме. Он не отходил от них два дня и вернул ребят к жизни — одному сделали сложную операцию на легком, у другого было ранение в области печени.

Дима познакомился с майором ФСБ Евгением Красиковым. Сказал, что уезжает в Москву. Майор огорчился и спросил, в чем причина. Доктор рассказал. Майор объяснил, что, если есть приказ, сейчас сделать ничего не удастся, главное, чтобы по прибытии не было серьезных осложнений. Он сказал, что свяжется с кем надо — связи у него там неплохие — наверху и сделает все возможное, чтобы у Димы не было лишних хлопот. Дима спас ему жизнь, и он перед ним в долгу. Когда Дима ответил, что это всего-навсего его работа, Евгений усмехнулся и сказал, что выручать людей из беды — тоже его работа. И при всем бардаке, который существует в нашей жизни, она не отменяется. Вон и обстреляли их скорее всего свои, он приехал сюда, понятно, не за деньгами, а за тем, чтобы налаживать нормальную жизнь. И даже если это невозможно, как считают многие, он все равно будет биться лбом об стену. Только так в жизни что-то можно изменить, только так.

Это знакомство Диму приободрило, и уезжал он не с таким упадочническим настроением, какое было, когда он узнал от Мустафы, что больше сюда не вернется. Он еще не знал тогда, как помогла ему та операция, как поможет вскоре майор Красиков.

Димины проводы напоминали проводы отца на фронт во время войны. Он был чуть ли не самый молодой в бригаде, моложе только медсестры, но выступал истинным лидером, с ним было спокойно и несуетливо, он всегда был весел, даже когда падал с ног от усталости. И вот он уезжает. Кто придет на его место, неизвестно, скорее всего хороший человек и профессионал, плохие в медицине катастроф не работают, и все же это была огромная потеря. Коллеги бодрились, но даже мужчины с трудом сдерживали слезы. А медсестры — те и не пытались их сдерживать. Девушки во главе с Татьяной рыдали в три ручья. Дима с трудом уговорил их покинуть его и не устраивать на вокзале проводы на фронт. Тем более что ехал он в Москву, это они оставались в Чечне. Он дал всем слово, что после их возвращения они обязательно встретятся в столице, что он всем обязательно позвонит. И когда приедет, тоже позвонит, ответил он на вопрос Тани, которая спрашивала без всякой надежды.

Когда они покинули перрон, Дима облегченно вздохнул и вошел в вагон. Чтобы развеять мрачное настроение, оставшееся после проводов, он достал спутниковый телефон и позвонил родителям. Подошла мама. Услышав его голос, она закричала:

— Димочка, ты жив, что с тобой?

— Мамуля, успокойся, я еду домой.

— Домой? Не может быть… — Татьяна Николаевна как будто до конца не верила словам сына. — Какое счастье! Подожди, — ее голос вдруг стал тревожным, — а почему так рано? Ты же должен был вернуться через три недели. Что-то еще случилось?

— Да так, кое-что, ничего серьезного. Приеду — все расскажу.

— С тобой все в порядке? Ты ранен? — не успокаивалась мама.

— Все в порядке. Я полностью здоров, не волнуйся. И Пашке позвони.

— Тебя встретить?

— Да зачем? Не нужно.

— Нет, Паша тебя встретит. И сразу приедете к нам. У тебя дома ничего нет, поешь, помоешься, а потом поедешь домой, хорошо?

— Ну, хорошо, мама.

— Какой поезд? Скажи номер.

Дима назвал.

— Паша тебя встретит. Значит, завтра вечером ждем.

— До завтра, мам, целую, и папу поцелуй. Как он?

— Все хорошо, Димуля, только за тебя все волновались.

— Ну, ладно, пока.

Дима нажал кнопку отбоя, иначе разговор продолжался бы бесконечно. Спутниковый телефон у меня конфисковать забыли. А может, подарили? Вряд ли. Наверное, в ФСБ отберут, подумал он.

Спутниковый телефон… С чем-то приятным он у него ассоциировался. Ах, да, Гульсум. У нее тоже был такой телефон. Все-таки, наверное, она из богатой чеченской семьи. Такие семьи он видел и в Грозном, и в Гудермесе. Она обещала позвонить ему. Позвонит? Как бы он этого хотел! Она сказала, что учится в университете на искусствоведческом. Значит, можно найти ее в университете. Но сейчас лето, сессии окончены. Значит, только в сентябре. Не скоро. Но может быть, она все-таки позвонит ему?