Провидец Александр Энгельгардт (СИ)

Нагромождение государственных и частных железных дорог в России не было настоящей железнодорожной сетью. Каждый частник стремился урвать концессию и проложить свою дорогу - наиболее прибыльный кусок. Чижов принадлежал к тем, кто выступал за планомерное создание сети железных дорог с главным узлом в Москве, за развитие металлургии и машиностроения, создание отечественных банков, большого числа учебных заведении технического профиля. В 1876 году Чижов организовал строительство стратегической Донецкой каменноугольной железной дороги до Мариуполя, которую возглавил молодой Савва Мамонтов.

Чижов являлся сторонником равномерного развития регионов Российской империи, считая концентрацию промышленности вокруг Москвы, Петербурга и ещё нескольких крупных городов ненормальной.

В последние годы жизни Чижов вёл переговоры о прокладке Киево-Брестской железной дороги, костромской и киржачской веток Ярославской железной дороги, планируя продлить их в Сибирь. Он намеревался построить окружную железную дорогу вокруг Москвы, так как был убежден, что "для Москвы это будет просто благодеяние".

Последним по времени крупным торгово-промышленным предприятием Чижова была прокладка морских путей в водах Русского Севера, за которую взялось образованное им Архангельско-Мурманское срочное (то есть регулярное) пароходство по Белому морю и Северному Ледовитому океану. В нём воплотилось давнее стремление Федора Васильевича оживить северные окраины России. Он успел увидеть учреждение Беломорского и Северо-Двинского акционерного общества, приступившего к разработке богатств Севера.

По мнению северян, Чижов был для России такой же ключевой и значительной фигурой, как Михайло Ломоносов. Родившись ровно через 100 лет после своего великого соотечественника, он сумел воплотить в жизнь то, что Ломоносов гениально предвидел. Он грезил городами на берегах Ледовитого океана, активной морской торговлей, включением Русского Севера в мировое экономическое пространство.

Сам Чижов, в юности бедняк, нажил крупное состояние, но деньгами мало интересовался. "Деньги портят человека, - говорил он, - а потому я отстраняю их от себя". Прожил он жизнь холостяком, на себя тратил лишь самое необходимое, а деньги употреблял на покупку книг и помощь нуждающимся. Весь свой огромный по тем временам капитал Чижов (6 миллионов рублей) завещал на благотворительные цели (на строительство родильного дома и устройство в Костромской губернии ряда технических училищ). Это его завещание было исполнено.

Умер Чижов в 1877 году в Москве.

Наиболее полная биография Чижова - книга И. Симоновой, данными которой я воспользовался. Но я и сам в своё время основательно изучал материалы "Вестника промышленности" и других изданий, которые редактировал Чижов.

Чижов, как и другие патриотически настроенные русские предприниматели, полагали, что железные дороги у нас должны служить не столько экспорту хлеба, сколько всестороннему развитию регионов России. Им было непонятно, почему надо было гордиться тем, что Россия кормила пол-Европы? Ведь зерно и сырьё продают отсталые страны, а развитые их покупают. Англия и Германия тоже могли бы выращивать у себя необходимое для собственного пропитания пшеницу, рожь и овёс ("овсянка, сэр"), но они предпочитали производить на экспорт высокотехнологичную продукцию, дающую больше добавленной стоимости. Мировая торговля, вообще мировая экономика основана на неэквивалентном обмене. Развитые страны продают индустриальную продукцию, например, вооружение, а покупают продовольствие и сырьё. В современном мире каждой стране нужно новейшее оружие, но производить его могут только развитые страны. Отсталая страна, неспособная производить такое оружие сама, должна покупать его у развитого государства. А оно, будучи монополистом, взвинчивает на оружие цену до возможного предела. В итоге отсталая страна ещё больше отстаёт и беднеет, а развитая - сохраняет своё превосходство, свой отрыв от остального мира в технологическом отношении и вдобавок ещё и богатеет.

Но даже хлебом можно торговать по-разному. США тоже уже во времена Энгельгардта становились экспортёром зерновых, но у них в экспорте повышалась доля муки, а Россия по-прежнему продавала необработанное зерно. При этом с каждым годом становилась очевидной бесперспективность такой экономики. Появлялись всё новые экспортёры зерна, например, Аргентина, там были и лучшие для этого природно-климатические условия, и применялись более совершенные технологии, а Россия оставалась страной находящихся на грани разорения помещичьих хозяйств и миллионов мелких производителей зерна с отсталым трёхпольем. Россия, как экспортёр зерна, агонизировала, что отчётливо показали Александр Нечволодов в книге "От разорения - к достатку" и Сергей Шарапов в брошюре "Деревенские мысли о народном хозяйстве".

В условиях, когда на зерновом рынке всё большую его долю захватывали более успешные конкуренты, Россия, чтобы удержаться там, должна была прибегать не просто к продаже, а к распродаже своего достояния по дешёвке, по ценам ниже мировых. Вот почему помещики и стремились понизить заработную плату крестьянам и батракам, вот почему у скотника Петра оставалось на весь год на содержание семейства 6 рублей.

Сто тридцать лет прошло с тех пор, когда Энгельгардт написал это разбираемое мною письмо. Давно миновали те времена, когда Россия заваливала своим хлебом европейские рынки. Уже более пятидесяти лет минуло с печального момента, когда мы в советское время, при Хрущёве, начали ввозить из-за границы зерно в большом количестве, да и всякое другое продовольствие у нас всё в большей мере завозилось по импорту. В "лихие 90-е", в либеральной России, мы снова стали экспортёром зерна, хотя остаёмся импортёром мяса, молока овощей и фруктов, а также водки, вина и разных деликатесов. И пока для освобождения от этой позорной зависимости делаются только первые шаги, пользу от которых рядовые граждане ещё слабо ощущают. Сменявшие один другого министры сельского хозяйства неизменно заверяют, что наша страна с её половиной мирового чернозёма и громадными массивами необрабатываемых (то есть заброшенных) земель, способна прокормить полмиллиарда человек, а некоторые замахиваются и на миллиард. Но обеспечить продуктами питания 145 миллионов россиян никак не получается. Вот и оказывается, что письма Энгельгардта остаются необычайно злободневными. Так и кажется, когда их читаешь, будто речь идет о наших днях, хотя и сознаешь, что ситуация в корне изменилась.

Но что же общего-то у времени Энгельгардта с днём сегодняшним, чем вызвано это ощущение исключительной злободневности им написанного? А тем, что и тогда, и в "лихие девяностые, шла речь о наглой распродаже России, да и сейчас ещё положение, хотя и меняется к лучшему, но очень медленно. Только предмет торга изменился. Раньше распродавали хлеб, то есть плодородие почв, труд и здоровье народа, а либеральная Россия распродаёт нефть, газ, руду, детей, женщин и пр., то есть благополучие ныне живущего и будущих поколений россиян. Как-то я прочитал в газете, что экспорт нефти и газа ограничивается ныне у нас только пропускной способностью трубопроводов, - и сразу же вспомнил Энгельгардта:

"Вспомните, как ликовали в прошлом году газеты, что спрос на хлеб большой, что цены за границей высоки. Вспомните, как толковали о том, что нам необходимо улучшить пути сообщения, чтобы удешевить доставку хлеба, что нужно улучшить порты, чтобы усилить сбыт хлеба за границу, чтобы конкурировать с американцами. Думали, должно быть, и невесть что у нас хлеба, думали, что нам много есть что продавать, что мы и американцу ножку подставить можем, были бы только у нас пути сообщения удобны для доставки хлеба к портам.

Ничего этого не бывало. И без улучшения путей сообщения, и без устройства пристаней с удобоприспособленными для ссыпки хлеба машинами, просто-напросто самыми обыкновенными способами, на мужицких спинах, так-то скорёхонько весь свой хлеб за границу спустили, что теперь и самим кусать нечего".