Плоть и кровь

Джамаль набивал рот, оставлял на снегу отпечатки ног. Дом приближался, белый, с белыми полосками на черных ставнях. Снежинки летели мимо желтых прямоугольников окон.

— Мы пришли! — крикнула, открыв заднюю дверь, Кассандра.

В доме было тепло — и не продохнуть от правил. Бабушка вышла из кухни, присела перед ним на корточки.

— Вы пришли, — сказал она. И улыбнулась — коротко и измученно. Бабушка была смуглее Кассандры, счастливее и озабоченнее. А рты у них были одинаковые.

— Ты посмотри на себя, — сказала бабушка. — Ушел на улицу без варежек.

— Влекомый неодолимой тягой, — подтвердила Кассандра.

— У него ладошки замерзли. — Лицо бабушки наморщилось. Она питалась заботами.

— Пойдем на кухню, Джамаль, — сказала Кассандра. — Согреем твои ручонки.

— Нет, ну правда же, — сказала бабушка. — Нельзя же бегать по улице полуодетым, там все-таки мороз.

— Верно, верно, — подтвердила Кассандра. — Возблагодарим Господа за центральное отопление.

— Ты меня слышишь, Джамаль? Думатьнадо, нельзя делать все, что тебе в голову взбредет.

— Ах, Мэри, — сказала Кассандра.

Бабушкино лицо застыло. Она была рассержена и полна решимости.

— Знаете, — сказала она. — Я все-таки его бабушка.

— А я его крестная мать. И думаю, что время от времени четырехлетний мальчик может побегать по снегу и без варежек. Из этого вовсе не следует, что он обрекает себя на жизнь уголовного преступника.

— Кассандра-Бабушка потупилась, потом подняла взгляд.

— Ладно, — сказала она. Бабушка перекатывала во рту жесткий катышек гнева, и кисло-сладкий вкус его ей не нравился. — Пойдемте, оба.

Джамаль позволил бабушке взять его за руку и отвести в комнату, в которой обычно устраивались праздники. Под потолком еще висели, покачиваясь, надувные шары. На белом столе белела половинка торта, окруженная оплавившимися огарками свечей. Бен сидел в кресле во главе стола, рядом с тетей Сьюзен. Дедушка стоял за ними, голодно оглядывая комнату. Ему хотелось съесть этот дом. А Джамалю хотелось съесть все, что дом окружало. Бен, катавший по скатерти свой новенький оранжевый грузовик, сурово уставился на Джамаля.

— Так ты еще здесь, — сказал Бен.

Джамаль кивнул. Бен и их общий дедушка смотрели на него и видели, какой он маленький, темнокожий, падкий до внезапных исчезновений. Он видел, что они видят его таким.

— Конечно здесь, — сказал дедушка. — Ты же не стал бы удирать с собственного дня рождения, правда, дружок?

— Все решили, что ты пропал, — сказал Бен.

Тетя Сьюзен коснулась волос Бена. А потом подошла к Джамалю и, помедлив четверть секунды, коснулась его волос. Он почувствовал ее руку, ожидавшую чего-то, потом ее прикосновение.

— Мы все с ног сбились, отыскивая тебя, милый, — сказала тетя Сьюзен.

Джамаль кивнул. Он ел морозный воздух. Он был нигде и везде.

— Нам пора, — сказала бабушка. — Мне не хочется ехать по такой погоде в темноте.

Она говорила это дедушке, хоть на него и не смотрела. Говорила о темноте, о плохих дорогах. И о чем-то еще, о терпеливо ждущей чего-то потребности.

— Угу, — сказал тетя Сьюзен. — Джамаль, голубчик, нам было так приятно повидаться с тобой.

Откуда ни возьмись, появился дядя Вилл. Только что его не было, и вдруг он есть.

— Ишь ты, — сказал он. — А мы думали, ты пешком домой пошел.

Джамаль смотрел в ковер. В ковре прятались люди. Жирная японка с растопыренными руками. И улыбчивый дьявол. Когда он оторвал взгляд от ковра, дядя Вилл был еще здесь. Стоял рядом с тетей Сьюзен. Тетя Сьюзен улыбалась, платье на ней было такое же, как на бабушке, только ярче и пуговиц больше. А еще тетя Сьюзен носила на груди золотую птичку, яркую птичку с острым клювом.

— Ну пошли, разбойники, — сказала бабушка.

Джамаль испуганно оглянулся — где Кассандра?

Она уходила куда-то, но теперь была здесь, за его спиной. С ее светом и запахом. Он поднял руку, коснулся своих волос, потом сжал ладонь Кассандры. Комната переливалась светом и искрами.

— Всем спасибо, — сказала Кассандра. Потом была долгая возня с пальто и прощаниями. Когда открыли парадную дверь, в нее полетел снег. Джамаль смотрел, как снежинки исчезают, уходя в половицы. Думал обо всем, что не успел съесть. В руках он держал часть подарков: оранжевый грузовик, такой же как у Бена, и космический корабль из «Звездного пути». А дядя Вилл держал большого плюшевого мишку, которого Джамаль так хотел и которого теперь смущался, — то есть все еще хотел, но и, как-то не очень понятно, презирал. У мишки были пустые черные глаза и бледно-оранжевый язык.

— Передай Зои, что все мы надеемся на ее выздоровление, — сказала тетя Сьюзен.

— Конечно передам, — пообещала бабушка и поцеловала тетю Сьюзен. Тетя Сьюзен сильно походила на бабушку, но была смуглее, озабоченнее и глаже. Птичка блестела на ее платье. Джамаль, прижимая к груди подарки, пошел к машине между Кассандрой и дядей Виллом. Его окружали сложно устроенные волны любви и неприязни.

Оглянувшись назад, Джамаль увидел в проеме двери Бена и дедушку, оба ждали, очерченные желтизной, когда он уедет. Дядя Вилл сел за руль, бабушка рядом с ним. Джамаль и Кассандра сзади.

— Ну вот и все, — сказал дядя Вилл.

— По-моему, все прошло хорошо, — сказала бабушка.

— Разумеется, — ответил Вилл. — А как же. Милый маленький праздник.

Джамаль смотрел, как бьются об окна машины снежинки. Смотрел, как пролетают мимо деревья, другие машины, дома. И видел себя, видел, как он забирает все это — высовывается из окна и сгребает рукой дома и деревья, пока машина катит сквозь ветреную белизну. И как приносит их домой и показывает маме.

— Расскажи еще раз, — прошептал он Кассандре.

— О чем?

— Ты же знаешь.

— Опять о том же? — спросила она.

— Да.

— Ты маньяк,мой милый.

— Расскажи.

— Ладно. Ты был новешеньким и самым крохотным существом, какое…

— Каким крохотным?

— Хмм. Чуть меньше одного из цыплят, которые выставлены в витрине «Ли Чоуз».

— Нет.

— Мы же не будем с тобой ругаться из-за какого-то дюйма, верно? Ладно, ты был таким же крошечным, как щенок миссис Гарсиа. Таинственным Незнакомцем.

— Да.

— И мы положили тебя на сиденье машины и повезли в Массачусетс, на Зеленую реку.

— Туда долго ехать, — сказал Джамаль.

— Да, ты прав. Больше двух часов. Существуют, конечно, реки, до которых доехать было бы намного проще, но твоя мама побывала однажды на Зеленой реке и увидела, что в ней есть нечто волшебное, поэтому, когда ты родился, выбора у нас не оставалось, окрестить тебя мы могли только там.

— Да.

— Мы ехали больше двух часов, — продолжала Кассандра. — Стоял приятный июльский день, вдоль дороги росли тигровые лилии и черноглазые сюзанки. На мне был весьма, если я вправе сказать об этом сама, соблазнительный крестильный наряд: белые кожаные брючки, верхняя половина смокинга и походные башмаки, поскольку, мой милый, нам еще предстояло отправиться в настоящий походк волшебной реке, ведь твоя мама не стала бы выбирать ту, которая протекает рядом с шоссе, нет уж, увольте.

— А ехали мы в синей машине.

— Да, совершенно верно. В прокатной «тойоте», не так чтобы очень роскошной, но надежной. А находились в ней ты, твоя мама, Вилл и я.

— Aгa.

— И вот наконец мы остановили машину и понесли тебя к реке.

— Это далеко? — спросил Джамаль.

— О, для того чтобы точно ответить на твой вопрос, мне необходимо подумать. Во всяком случае, дальше, чем от Канал-стрит до Центрального парка.

— Правильно.

— И наконец, мы пришли к реке, и прическа твоей тети Кассандры несколько растрепалась, однако она была настоящим труппером,очень дальней, но все же родственницей Дэниэла Буна. И сказать по правде, река была прекрасна. Большая, широкая, с деревьями по берегам, и, видит бог, людей вокруг почти не было, ведь мало кто согласился бы тащиться в такую даль лишь ради удовольствия полюбоваться на то, что течет у него дома из крана…