Собачий род

* * *

За воротами, у низкой ограды палисадника, стоял какой-то человек, глядел в освещённое окно. Ему был виден тёмный коридор, а в конце — часть залитой светом кухни. Там за столом, болтая ногами и весело что-то рассказывая, сидела маленькая девочка с тугими светлыми косичками.

* * *

Улица Карташова. "Губернаторский" дом

Был одиннадцатый час ночи, когда белая "Волга" остановилась перед чугунной витой калиткой. Трёхэтажный краснокирпичный особнячок, окружённый пихтами, светился почти всеми окнами. Особнячок строили по проекту турецкой фирмы, и дом получился, как игрушечка — что внутри, что снаружи. Особенно почему-то умилял губернатора флюгер в виде парусника, установленный на шпиле на коническом жестяном куполе. Парусник показывал бушпритом, куда дует ветер, а при сильном ветре начинал весело трещать.

Действительно, при чём тут парусник? Ближайшее море от Томска — за тысячу с лишним километров. Да и то — не море, а Ледовитый океан. По идее, надо было бы петуха установить. Но, во-первых, петух над домом губернатора — несолидно. Во-вторых — опять же, ассоциации нехорошие. Тут недавно внучка вслух сказку читала про золотого петушка. С очень неприятным финалом. Потом приставала: "А почему петушок старичка клюнул, а не шемаханскую царицу? Она же самая злая!".

Да и царь-старичок не из добреньких, — подумал тогда Максим Феофилактыч. И обрадовался: хорошо, что петуха на шпиль не посадили. А ведь было, было такое предложение…

Губернатор вылез из машины. У калитки с той стороны сразу же возникла громадная немецкая овчарка. Овчарка сдержанно гавкнула, помахала хвостом. Губернатор нажал на кнопку звонка. Над входной дверью был установлен маленький, почти незаметный с улицы объектив видеокамеры, вставленный в просверленный кирпич.

Над парадной дверью вспыхнули все лампы, во дворе сразу стало светло. Калитка щёлкнула, открылась.

— Не жди, езжай, — устало сказал губернатор водителю.

— Так не положено, — привычно ответил тот.

— Езжай, сказано! Я тут ещё с собакой постою, воздухом подышу…

Водитель ничего не сказал, и плавно, почти бесшумно отъехал. Его машина только снаружи была "Волгой". Внутри это был полный "Мерседес", изготовленный по спецзаказу.

Отъехав за угол соседнего дома, водитель развернулся, чуть-чуть подал вперёд, чтобы был виден двор губернаторского дома, заглушил двигатель, выключил свет.

Губернатор неторопливо побрёл по аллее из редких пихт к дому. Водитель хорошо видел, как он на ходу трепал овчарку за загривок. Потом поднял что-то с обочины, бросил по направлению к парадному крыльцу. Овчарка бросилась следом. Вернулась.

Губернатор присел на край скамьи из витого чугуна с деревянным сиденьем.

Сидел довольно долго. Наконец, поднялся, и пошёл к входным дверям.

Водитель в притаившейся "Волге" облегченно вздохнул и повернул ключ зажигания: всё, на сегодня рабочий день закончен. Можно ехать.

Но в следующее мгновение он забыл и о ключе зажигания, и о рабочем дне.

Из-под пихты навстречу губернатору вышло какое-то чудовище. Водитель подался вперёд, вгляделся. Это была огромная бело-серебристая собака.

Она спокойно вышла на аллею и села, глядя на губернатора светящимися глазами.

Овчарка крутанулась на месте, взвыла, и с неистовым лаем бросилась на Белую. А дальше произошло невероятное: громадная, тренированная, откормленная, обученная по всем правилам служебная овчарка от одного взмаха лапы Белой отлетела, перевернувшись в воздухе.

А Белая сидела спокойно, не шевелясь, и смотрела только на губернатора. Максим Феофилактыч застыл на месте. Оглянулся по сторонам. Весь его вид выражал полнейшее недоумение.

Между тем овчарка вскочила и, даже не отряхнув с себя снег, уже всерьёз, как на учениях, бросилась на Белую, целясь ей в горло.

Белая снова взмахнула лапой. И овчарка оказалась на тротуаре, на спине, бешено молотя воздух лапами. А Белая положила ей лапу на брюхо, коротко нагнулась. Раздался визг и овчарка судорожно забилась на тротуарных плитках.

Максим Феофилактыч похолодел: из-под горла овчарки вытекала чёрная, слегка пенистая кровь.

Включился громкоговоритель, и раздался голос жены:

— Максим, что там такое??

— А чёрт его знает… — непослушными губами выговорил губернатор.

Белая внезапно поднялась, перешагнула через овчарку и медленно, как бы нехотя, двинулась к неподвижно стоявшему человеку.

Максим внезапно опомнился:

— Вера! Выпускай Царя с Царицей! И ружьё, ружьё…

Он недоговорил.

Водитель тоже опомнился, ударил по газам. Машина пулей вылетела из-за угла, затормозила у витой чугунной калитки. Водитель выскочил, на ходу взводя пистолет.

— Семерых волчат убил, — услышал как будто сквозь сон губернатор. — Семерых.

Губернатор сделал шаг назад, не веря глазам и ушам. "Семерых волчат"… Это про волчью стаю в Калтае, что ли?..

Водитель подскочил к калитке, присел, изготовясь к стрельбе. Широкая спина губернатора мешала прицелиться. Водитель крикнул не своим голосом:

— Максим Феофилактыч! В сторону, в сторону!..

— А? — спросил губернатор, зачем-то приседая.

Между тем щёлкнул замок входной двери, она раскрылась, выпустив двух здоровенных псин — московскую сторожевую и ротвейлера. С низким, хриплым рычанием они кинулись на Белую.

Белая лишь слегка повернула голову. Рыкнула. И обе собаки замерли, упали на брюхо, заскулили испуганно и жутко.

А в голове губернатора путались свои и чужие мысли: "Загонщики выгнали их на егерей. Их расстреляли из итальянских автоматических винтовок. Вся поляна была красной от крови. А трупы потом освежевали, сняли шкуры и унесли. И оставили на красной поляне. А им там холодно, очень холодно без шкур".

А потом:

"Ведь говорили же мне, надо было питбулей завести. И овчарку во дворе не одну, а две. И охранника… Водителя теперь придется уво…".

Больше мыслей не стало. Что-то бросилось ему в лицо, опрокинуло. Странный хруст раздался в горле и шее. Боли губернатор не чувствовал, — только странную отрешённость и пустоту.

Он ещё услышал, как стрелял водитель из-за калитки. Стрелял, пока не кончились патроны. И на краю угасающего сознания услышал совсем уже странное:

"Семерых волчат…

Семь! Семь!..

Семерых волчат…

Съем, съем!".

* * *

Белая подняла окровавленную пасть. Пронзительные светящиеся глаза смотрели прямо на водителя.

Водитель попятился, как стоял — на корточках. Выронил пистолет, нащупал позади себя дверцу машины и юркнул внутрь.

Что было дальше, он не видел, да и не хотел видеть. Дрожащими руками он включил рацию и что-то кричал кому-то.

А Белая неторопливо рвала на куски труп губернатора, глотала, не давясь, вместе с обломками костей.

На втором этаже распахнулось окно. Послышался длинный женский крик, а потом — пушечный выстрел из крупнокалиберного ружья.

Пуля опрокинула Белую. Она с изумлением поглядела вверх. Приподнялась, и неуверенно поползла под пихты, волоча задние ноги. Раздался второй выстрел, но пуля попала в каменный бордюр, брызнувший мраморной крошкой.

А потом на пихты словно упало с неба тёмное дымное облако. И мгновенно поднялось вверх. На снегу остались кровавые пятна. Но кровь быстро, с шипением, исчезала, оставляя в снегу дыры до самой прошлогодней травы.

* * *

Черемошники

Темнело. Баба слушала радио, качая головой, и стряпала пирожки. По радио с утра только и говорили, что о зверском убийстве губернатора Максима Феофилактовича Феоктистова. Говорили о чрезвычайном положении, о том, что прилетели замминистра МВД Александр Васильев и генеральный прокурор Юрий Скуратов. В "Белом доме" беспрерывно заседала комиссия по ЧС. Временно, на период ЧП, вся власть в области передавалась председателю комиссии, и. о. губернатора Владимиру Густых. По радио передавались его выступления, решения, указания.