Пуля для тантриста. Экстремальный роман

- Ну, вот и приправа к мясу, - усмехнулся он, вылавливая ошметок кактумара из своей тарелки.

Подруги ошеломленно смотрели на него.

- Ничего не получается, - буркнул шаман. – Дрянная история.

- Просто у Ольги очень сильный Ангел Хранитель. За нее дочь молится, а молитвы чистой душой девственницы всегда мощно укрепляют защиту. Особенно молитвы дочери, - пояснила Леда, и включила кофеварку.

- Без тебя знаю, - мрачно проворчал Эндэнэ. – Что ты все время болтаешь? Помолчать не можешь, что ли.

Он был раздражен до предела.

- Молчу, молчу. Ты сегодня злющий, - хихикнула Леда. – Где же твоя шаманская сноровка? До сих пор у тебя все получалось.

- Почти все, - сказал Эндэнэ, с трудом владея собой. Он готов был взорваться, подобно нейтронной бомбе. – Придется снова лезть в этот чертов четырнадцатый век за Рыжим Камнем, сатана его раздери, и с какого астероида он свалился, и чего ему надо на нашей планете.

- Не ему надо, а тебе надо, - снова хихикнула Леда. – Без него все твои грандиозные планы обрушатся.

- Слушай, не зли меня, женщина, - прорычал шаман.

- Какая же я тебе женщина, - с сарказмом возразила Леда. - Ты же сам меня обзываешь колючкой, кактусом. Так что я не женщина, а цветок.

- Точнее, болтающее глупости растение на ножках, - огрызнулся шаман. – Я бы тебя по стенке размазал, если бы мог.

Он оттолкнул чашечку кофе, которую она подала ему, и ушел в свою комнату, хлопнув дверью.

Когда Леда заглянула туда, его не было. Он уже находился в далеком прошлом.

На этот раз он попал не точно по назначению. Из-за того, что был сильно зол, выплеснул слишком много энергии, и отлетел на несколько миль дальше. Пришлось принять обличье птицы. В этом виде он и полетел к обозам. Еще издали он услышал визгливый лай собак. Пролетая над заснеженной степью, Эндэнэ увидел бегущих детей – монашку и придурка. За ними гнался рыжий волкодав, сорвавшийся с подводы. Молодой пес решил поиграть, в этот миг он был опасен. На оклики с подвод, на зов и команды вернуться он не реагировал.

Мария и Васька бежали что есть духу. Уже перед берегом Васька стал оседать, его коленки согнулись, он почти падал навзничь на снег. Мария сильно толкнула его в спину, но он все-таки повалился, только вперед головой, оставляя на льду лишь ноги, обутые в сапоги-ичиги. Девушка подхватила подростка за плечи и затащила в овражек, русло которого – видел сверху Эндэнэ – под острым углом упиралось в левый берег Яика.

Тем временем рыжего волкодава догнал другой, черный, посланный с подвод в догонку. Собаки издавна враждовали, как и их хозяева – торговые соперники. Завязалась драка. Через несколько минут тело молодого пса, все в снегу и крови, безжизненно распласталось в двух дюжинах шагов от устья овражка. С противоположного берега зазвучал трубный голос Шамиля - смотрителя:

- Адымлер, тратршишьз? Всем мужикам стоять! Чьи собаки?

Черный пес, расправившись с соперником, послушно вернулся, лег на тюки с овчиной, и затих в санях.

Эндэнэ покружил над степью, и полетел в сторону беглецов. Он увидел, как Мария затянула полуобморочного Ваську Гугню в волчью нору. Дорогу в логово уступили три матерые волчицы. Эндэнэ сел на нижнюю ветку, присматриваясь и удивляясь, но тут же понял, что это вовсе не волки, а особая порода собак, которые сторожили на кнезкалинских пастбищах стада овец и телят, он их там видел однажды летом, во время одного их своих путешествий сюда.

Первая мысль – залететь в нору и снять с лежащего без сознанья подростка рыжий амулет – была отброшена. Собаки мигом разорвут любую птицу, зверя, человека.

Опять не получилось! Шаман был в ярости. Он снялся с ветки и полетел в укромное местечко, чтобы принять свой обычный облик и вернуться домой.

Они вышли из ресторана, в котором продолжалась суматоха в связи со случившемся, никто ничего не понимал, была настоящая паника. Ольга и Валентина, бледные и молчаливые, цеплялись за Олега. Он быстро овладел собой. Помог подругам сесть в «шевроле», и завел машину. Обе молодые женщины съежились на заднем сиденье, прижавшись друг к дружке.

- Ну что, едем ко мне? – предложил киллер.

- Лучше ко мне, - сказала Ольга. – Мне еще собаку выводить, а одна я теперь боюсь.

- Ладно, выведем вместе. А что вы такие напуганные, все же кончилось, я расстрелял этих неизвестных животных, - сказал Олег.

- Могут появиться другие, - сказала Валентина.

- Не факт. А если появятся – замочу.

Олег улыбнулся, достал из бардачка фляжку коньяка и передал подругам.

- Промочите горлышки, птички, и давай пощебечем.

Ольга отхлебнула довольно много, и передала Валентине. Та тоже сделала несколько изрядных глотков. Вскоре фляга была уже пуста, а женщины порозовели и заулыбались. Валентина запела:

- Эх мороз, моро-оз, не морозь меня-а…

Ольга подхватила.

- Девчонки, а расскажите лучше о себе, - сказал киллер. – Так будет интереснее. Вот ты, Оль, я ведь о себе в тот раз рассказывал, помнишь, по скайпу? А ты о себе ни гу-гу. Так нечестно. Давай, выкладывай, ну? А то законспирировалась тут, видите ли, - произнес он шутливо.

- А чего говорить-то? – сказала Ольга совсем пьяным голосом.

- Да все. Как живешь, кто твои папа-мама, как тебя в детстве дразнили.

- Ну, если это кому интересно, лады, - отозвалась она, все больше пьянея. Коньяк снял с нее стресс, ей стало легко и свойски с этими людьми, захотелось поболтать. – В детстве я часто одна в квартире торчала. Предки сваливали по делам, а я – одна. Тоска! Сяду к батарее, и слушаю. А там что-то бурчало, гудело, бормотало внутри. А однажды послышался приглушенный говор, наверно из квартиры под нами. Сперва ничего не различить. Голоса переплетались, всплескивали и стихали, будто люди спорили о чем-то или словно волны бились о берег. И вдруг кто-то внятно произнес: Человек — это замок с кодом.

Она замолчала.

- Интересно, - сказал киллер. – А кто твои родители?

- Их давно нет. Умерли, - пояснила Ольга. – Они были странные. Такие они были чудаки, не поверишь, да я и сама бы ни в жизнь не поверила, не будь я их дочерью, а они — моими родителями. Даже в раннем детстве я удивлялась, ну что за чудаков мне Бог послал, ведь не бывает же так! А может, бывает?

– Например? - спросил он.

- Ну, например, они, вместо того, чтобы кормить обедом меня и Игоря — нас с братом, — они прилипли к стульям в своей комнате, склонились над столами, и строчат: Отец — поэму, мать — роман. Рукописи по всей комнате развалены, на полу, на тахте, кресле, рояле — у нас большой старинный рояль был, «Мильбах», полкомнаты занимал, на нем груды нот и рукописей, вазы с цветами. Мама любила цветы, они у нас всюду были. Она любила мимозу, ландыши и сирень. Под роялем — склад консервных банок, весь год копили на лето, на дачу, так ведь нет магазинов. Иногда они ссорились, мама с папой...Ну, не буду надоедать воспоминаниями, не хочу свою душу растравливать, - сказала она и замолчала.

- Да ты давай продолжай, - сказал киллер. – Нам интересно. Я понял, ты была писательским ребенком. И пошла по стопам предков. Верно? Ну и что предки?

- Они никогда не работали в штате, – продолжала Ольга заплетающимся языком. - Они жили на гонорары, свободными художниками, «на вольных хлебах». В доме у нас то ни крошки, то — пир горой, веселье и гости. Но концы с концами все-таки сводили, занимали и перезанимали, а потом враз отдавали долги, ухали половину гонорара. В то время можно было так жить. Родители любили праздники, и гонораров хватало на неделю, но зато какую неделю! Это были «обжорные» деньки! Мы объедались, и у нас болели животы. Мы «всем кагалом» канали в кино, прихватив с собой рыжего кота Алтына — он тоже обожал кинофильмы. В зал проносили его в сумке, а во время сеанса он лежал на мамином плече как воротник. Никого это не смущало. То ли люди в те времена были добрее, то ли оттого, что наш кот очень уж напоминал лису, такой пушистый, рыжий, ну просто воротник и все тут. Никто же не подумает, что живая лиса лежит на человеке. А может, из-за того, что наш кинотеатр находился во дворе писательского дома, и в зале были в основном творческие семьи, привыкшие ко всякому...