Волшебная сказка Томми

Глянув на себя в зеркало в ванной комнате, я пришел в ужас. Да, мне было паршиво. Но одно дело — чувствовать себя паршиво, и совсем другое — выглядеть точно под стать самочувствию. Я уже упоминал про прыщи и приятно землистый оттенок лица, но раньше я как-то не замечал, что у меня выпирают все ребра и я действительно похож на ходячий скелет. Что не есть хорошо.

Но хотите — верьте, хотите — нет, когда я взглянул на свое отражение в большом зеркале рядом с ванной, меня вдруг прошибло, что я первый раз в жизни смотрю на мужчину. Не на мальчика, а на мужчину. Я подумал: теперь я мужчина и готов отвечать за свои поступки. Я знаю: то, что я делал, было глупо, опасно и безрассудно. У меня столько проблем, которые еще предстоит разрешить, и это будет непросто, очень непросто, но я не жалею о том, что было, и если бы мне дали возможность еще раз пережить две последние недели, я бы не изменил в них ни единой секунды. Ни за какие сокровища мира. Я устроил себе испытание, и я его выдержал. Я решился дойти до предела, за который нельзя выходить без страховочной сетки; причем шел и не знал, где он, этот предел, и сумею ли я вернуться. Но я все же вернулся. И мое возвращение и есть подтверждение того, что теперь я мужчина, который знает, чего он стоит и что ему нужно, и будет выстраивать свою жизнь соответственно. Пролистайте любую брошюрку из серии «Помоги себе сам», и вы непременно наткнетесь на фразу типа: «Иногда нам бывает необходимо упасть в самый низ, чтобы начать все сначала и снова подняться наверх» или «Не жди помощи со стороны. Безусловно, найдутся люди, которые будут тебе сочувствовать и постараются как-то помочь. Но единственный, кто поможет тебе реально, — это ты сам». Да, я понимаю, что это банально. Но с той самой минуты, когда я прикончил последнюю порцию наркоты в ту последнюю ночь в Нью-Йорке, я уже знал, что теперь у меня есть единственный путь — только вверх, и что этот путь я проделаю сам, без какой-либо помощи со стороны. Я дошел до предела. Пора возвращаться.

Я побывал на другой стороне, там было весело и забавно, но я всегда знал: это временно. Быть может, меня разбудил звонок Индии (и в прямом, и в переносном смысле), но скорее всего это сработал мой собственный внутренний будильник, возвестивший начало нового меня. Две недели в Нью-Йорке изменили меня кардинально. А как же иначе?

Я рисковал и играл с судьбой, и рядом не было никого, кто сказал бы: «Не надо», и оттащил бы меня от края. Я — мужчина, а в жизни каждого мужчины есть такие моменты, когда ему нужно вернуться к своим первобытным истокам, освободить в себе зверя и углубиться во мрак пещеры. Но настоящий мужчина потом возвращается. Обязательно возвращается и признает, что этот поход в темноту был действительно необходим.

Кто-то, может быть, скажет, что это звучит слишком высокопарно, бессмысленно и банально или смотрится как попытка оправдаться, но мне все равно. Прежде чем осуждать, попробуйте честно ответить себе на вопрос: «А я бы так смог или нет?» Или, что еще лучше, возьмите и сделайте. Это моя сказка, сказка Томми, и в каждой сказке герой обязательно должен пройти испытание, чтобы стать настоящим героем, правильно?

Вот я и прошел испытания. А вы пойдите, пожалуйста, в жопу.

ПРОШЕЛ ГОД. ДА-ДА. МЫ ПЕРЕНОСИМСЯ НА ГОД ВПЕРЕД.

29. В переулке у Холлоуэй-роуд

Знаете, что самое удивительное во всей этой истории? (Не считая скачка во времени на год вперед?) Самое удивительное — это то, что сейчас я сижу в саду. И дом, при котором разбит этот сад, — это тот самый дом в переулке у Холлоуэй-роуд, который приснился мне в прошлом году, когда я был в Нью-Йорке. Тот самый дом, куда в моем сне входили Сейди, Бобби и Чарли. В том бредовом кошмаре, разбудившем вулкан. Честное слово. Я ничего не выдумываю. Может, я все-таки ненормальный?

Светит солнце, и я отдыхаю. У меня перерыв. Я провозился в саду все утро: делал прудик для Финна, чтобы у нас были рыбы. Финн знает названия всех рыб (и на латыни тоже), собранных в Лондонском аквариуме — ткните пальцем в любую, и он сразу же скажет, как она называется, — и чуть ли не с первого дня, как мы тут поселились, он упрашивал меня сделать пруд. Это не так уж и сложно на самом деле. Первым делом, само собой, надо выкопать яму, потом поставить насос и накачать воду. Я мало что понимаю в водонакачивающих насосах, так что пришлось привлекать к этому делу Бобби, но теперь наш домашний водоем почти закончен. Осталось «поселить» там растения (они очищают воду и служат кормом для рыб — да, я теперь настоящий эксперт по экосистемам!), и все будет готово. Сегодня вечером, когда Финн вернется домой, ему будет сюрприз.

Сейди сейчас дома, делает упражнения в гостиной. Она теперь просто повернута на упражнениях. Накупила кассет со всякими специальными видеокурсами — и занимается каждый день. Окна гостиной распахнуты настежь, и мне слышен тонкий скрипучий голос из телевизора, который настойчиво упрашивает Сейди плавно потянуться и почувствовать приятную легкость в теле. Никто больше не чувствует тяжесть, как я понимаю. Тяжесть — она происходит от резких движений, а это уже прошлый век, Джейн Фонда и немалая вероятность тромбоза венечных сосудов у совершенно здоровых людей двадцати лет от роду. В наше время все плавно потягиваются и чувствуют приятную легкость. Кто-то, может быть, скажет, что Сейди в ее положении не стоит слишком увлекаться физическими упражнениями. Но Сейди считает, что наоборот. Ей это полезно. Ей надо держать себя в форме и готовиться к тому, что будет.

Бобби тоже дома. На втором этаже, у себя в студии. Да! Теперь Бобби работает дома. Деньги, которые он тратил на аренду старой мастерской, пошли на оборудование домашней студии. Мне это нравится. Мы с ним видимся чаще, и я могу заглянуть к нему в любое время: помочь, если нужно, или просто выкурить сигаретку и поболтать. У него теперь есть постоянный бойфренд. Они познакомились на «Прибое», в тот самый вечер, когда я прилетел из Нью-Йорка. Забавно, правда? Встретить любовь всей своей жизни на массовой оргии, когда эта любовь плотно затянута кожаными ремнями, и ее член заключен в тесное латексное кольцо! Но они счастливы вместе. Его зовут Тим, он работает учителем и всегда с удовольствием помогает Финну делать домашние задания, если мы все заняты. А еще у него очень мягкий, приятный смех и пропирсованный член, который, по словам Бобби, создает удивительные ощущения, сравнимые с мелодией, исполняемой на крошечном серебряном ксилофоне.

У нас с Чарли тоже все хорошо. Он — замечательный, самый лучший. В этом году ему исполнилось сорок. Даже не знаю, что меня поражает больше: что мне самому уже тридцать или что у меня есть бойфренд, которому сорок. К этому надо было привыкнуть. И к бойфренду, и к сорока. Вы, кстати, заметили отсутствие «вроде как» перед «бойфрендом»? Я всегда знал, что Чарли — потрясающий человек, но теперь, когда мы живем вместе, я влюбился в него еще больше. Пару месяцев назад, когда мы обсуждали все, что случилось за этот год, он сказал:

— Томми, ты волевой человек. По-настоящему сильный.

— Я знаю. Ты, кстати, тоже.

— Правда? — спросил он. И я сказал:

— Правда. Ты сильный и очень упорный. Тебе хватило терпения подождать. И мы теперь вместе.

— Значит, оно того стоило. — Он улыбнулся.

— Да, — сказал я и понял, что это правда.

Что случилось и как все было...

Даже не знаю, с чего начать.

В общем, Индия сделала аборт. Пока меня трясло и ломало на обратном пути в самолете, Индия поехала в шикарную клинику на Харли-стрит и избавилась от Томми-младшего, «прервав нежелательную беременность», как это принято называть. Вечером она позвонила мне на мобильный. Я как раз лежал в ванне с очищающей маской от Марио Бадеску на лице. Как вы понимаете, не самое подходящее время для таких новостей. Собственно, для таких новостей всякое время — неподходящее, тем более если никто с тобой не посоветовался, а просто поставил тебя в известность. И все же представьте картину: человек лежит в ванне, голый, мокрый, уставший, практически полумертвый, лицо густо намазано косметической глиной против прыщей (появившихся в результате чрезмерного употребления наркотических препаратов) — и вдруг ему сообщают ТАКОЕ.