Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

– Тут дорого? – поинтересовался профессор.

– Не бери в голову. Угощаю! – заявил Сабуров.

Он был очень оживлён и чувствовал себя, как дома. Видимо, наведывался сюда частенько. Но причиной его оживления была не встреча с профессором, а что-то другое. Сабуров снял пиджак, небрежным жестом повесил его на спинку кресла и приготовился слушать.

– Ну давай, рассказывай!

– Так я и рассказываю – работаю дворником. В свободное от работы время создал аппарат, БНР, – профессор решил не тянуть кота за хвост и сразу приступил к главному.

– БНР? Что за штуковина? Стоп! Ничего не говори, дай-ка, угадаю! Б… б… быстроходный… н… нано… нанорезак! Типа травокосилки с электронной начинкой? Угадал?

Профессор рассмеялся.

– Во даёт! Геля, да ты нигде не пропадёшь. Чем бы ни занимался везде что-то изобретаешь! Молодец! Так и надо! Мастер на все руки! А я…

Принесли водку в графине, селёдку в тарелке лодочкой, густо посыпанную кружочками лука. Сабуров сразу налил по полной и, сложив руки перед собой, изобразил любознательного студента.

– Так что за машинка? Давай поподробней. Подбирает и перемалывает опавшие листья? Очень выгодно – быстрее сгниёт, и вот тебе удобрение!

– Не машинка, Иван, а прибор, Био-Нейро-Регенератор, – терпеливо доложил профессор, отрывая распустившуюся нитку на рукаве. – Аппарат для восстановления утраченных органов.

– Аппарат? Для восстановления? Постой, дай соображу… Ты же ведь, кажется… Ах, да… – Сабуров опустил глаза в тарелку, подумал про себя: «эге, да он не в себе! как до меня раньше не дошло». – Ну создал. И он что, в самом деле… работает?

Реакция бывшего коллеги озадачила профессора.

– «Фурычит».

– Ну, что ж… – Сабуров взялся за рюмку.

– Могу продемонстрировать, если хочешь, – сказал профессор с отчуждением в голосе, он уже понял, помощи от Сабурова ему не дождаться.

– Любопытно. Как-нибудь… И где он… твой аппарат?

– В дворницкой.

– Ха! – Сабуров со смехом хлопнул ладонью по столу. – Во разыграл так разыграл! Кончай, Ангел! А то я подумал, передо мной клиент психушки. У меня сегодня хреновое настроение, извини.

– Я не заметил.

– Это у меня нервное.

– А что случилось?

– Ну, ты, может слышал… – Сабуров невольно окинул взглядом мятый свитерок профессора. – Хотя, вряд ли… Короче, нас собираются реорганизовывать.

– Вас?

– Ну, да, Академию. Сегодня объявили официально. Для того и собирали.

– И что тебя в этом беспокоит больше всего?

– А что меня может беспокоить… Боюсь, выкинут. Мне бы до пенсии продержаться. А там… хоть трава не расти. Пускай распускают всех до единого.

– Не патриот.

– Точно, не патриот. Да и правильно. Слишком много дармоедов развелось.

– Они всегда были.

– И я теперь среди них, похоже, – Сабуров обречённо махнул рукой. – Дожил. Наше время ушло, Геля. Ну, а ты… нет, в самом деле? Действительно дворником? Не тяжело? Может, тебя пристроить… в нашей конторе? Помощником референта, скажем. Ты ведь у нас раньше звёзды с неба хватал. А? Пока могу, помогу. Пользуйся. Но предупреждаю, у нас ничего изобретать не нужно. Не одобряют.

– Стало быть, ничего не изменилось?

– А ты думал! Рассовали госсобственность по карманам, а в остальном те же заморочки: то не делай, туда не суйся… – Сабуров взялся за рюмку. – Ну, давай, по маленькой. За встречу.

– Я не употребляю крепкого, извини.

– Сердце?

– Просто не привык.

– Вот как! Непьющий дворник? Раньше был такой, самый короткий, анекдот: еврей-дворник! А ты непьющий… Оригинально! Одну-то выпей, за встречу. Столько лет… А то обижусь.

– Ну разве одну.

Выпили.

– Закусывай, – Сабуров придвинул лодочку с селёдкой к профессору. – Селёдочка здесь мировая! Не грусти, Гелька, прорвёмся!

Профессор взял кусок селёдки, прожевал, проглотил, поднялся.

– Ладно, спасибо за угощение. Мне надо идти.

Сабуров вскочил.

– Ты куда? Постой! Что значит, идти? Вот те раз! А ну садись! Садись, я сказал!

Профессор, дабы не привлекать к себе внимания немногочисленных посетителей ресторана, молча уселся. У Сабурова заходили желваки, он покраснел, глаза его увлажнились.

– Ты… Если я тебя чем-то обидел, Геля, извини. Нервы… постоянно стал срываться по пустячным поводам.

Принесли жаркое. Сабуров резко выдохнул и, взяв себя в руки, указал на жаркое:

– Ешь. Потом поговорим.

– У меня проблема, Иван, – сказал, наконец, профессор. – Серьёзная проблема. Потому и пришёл к тебе. Больше не к кому.

– Выкладывай! – Сабуров взялся было за графинчик, но передумал, поставил обратно.

Профессор вкратце изложил факты своей биографии за последние двадцать лет. И в деталях остановился на эксперименте с мизинцем своего молодого друга и сподвижника. Сабуров слушал с открытым ртом и постепенно начинал понимать, что это не шутка, а…

– Потрясающе! А чего ж ты раньше молчал! Нет, ты серьёзно? Не шутишь? Ведь это мощнейший прорыв в науке! Я всё-таки не верю!

– Пойдём ко мне, покажу. Тут недалеко.

– Пойдём, непременно! Только давай к вечеру ближе! Мне ещё кое-что оформить надо. Дела, знаешь… А ты пока составляй подробную записку, и я передам, кому нужно.

– У меня есть пакет документов. Есть и описание технического устройства регенератора, и схема программного блока. Также задокументированы и немногочисленные опыты. Всё зафиксировано, поэтапно. Также у меня есть изображение беспалой стопы моего ассистента. А какова у него нога в нынешнем состоянии, надеюсь, увидишь сам.

– Отлично! И документы присовокупишь. У нас, как ты понимаешь, на слово не верят. Всё надо предметно представить.

Вечером Иван Сабуров появился в дворницкой, дабы удостовериться собственными глазами, что прибор, о котором говорил профессор, действительно существует.

Сабуров потрогал каждый выступ регенератора, погладил по крышке саркофага, при этом подробно расспрашивая профессора о принципе работы аппарата. Сабуров восхищённо вскрикивал, присвистывал и причмокивал, а когда профессор вручил ему копию тщательно составленной документации, крепко обнял его и обильно прослезился.

– Жаль, мой ассистент в отъезде, а то бы он продемонстрировал тебе отросший мизинец. Но я думаю, ты поверишь мне на слово.

– Верю, Геля! Нет слов… нет, правда… это чудо! Это мощнейший прорыв в нейрофизиологии!

Профессор поблагодарил за добрые слова, но тут же не преминул посвятить старого друга в неожиданные отношения с безлицым, которые портили ему радость от научного открытия.

– И в этом, Иван, сейчас моя главная проблема.

– Не бери в голову! Прорвёмся. Сейчас не девяностые на дворе. И на каждого бандита найдётся управа. Только дай мне недельки две, и я всё улажу. Доложу на Учёном совете, мол, так и так, был когда-то молодой учёный, которого в расчёт не брали, а он вон каких высот достиг! И тогда, брат… весь мир будет у нас в руках! Всё будет о, кей! А пока ничего не трогай и никуда не увози. Я соберу комиссию и нагрянем все вместе в твой эпохальный подвал… Слушай, а чем у тебя здесь воняет?

– Тут продовольственный склад был в девяностые. Ну и лежала гниль всякая, сам понимаешь, как у нас с этим… Никак не выветрится.

– Да уж. Дурной запах самый стойкий.

Напоследок друзья выпили по маленькой, и Иван Сабуров, забрав копию документов, вдохновлённый покинул дворницкую. А профессор отправился в ближайший магазин с тем, чтобы приискать картонную тару. Чтобы потом не было проблем с упаковкой узлов регенератора.

7

Все беды посыпались на профессора дней через десять после посещения дворницкой Сабуровым.

В середине февраля, ранним утром, в дворницкую заявился безлицый со своими амбалами. Безлицый слегка подволакивал ногу, которая казалась раза в полтора толще другой, а на его отсутствующем лице застыла гримаса неудовольствия. Каменные амбалы поддерживали своего спутника под локти, ни одним движением не выдавая своих эмоций.