Ярость

– Так куда же вы меня везете ? – поинтересовалась она.

Тропинин игриво глянул на ожившую девушку и включил в магнитоле танцевальную песенку.

– Надеюсь, вы простите мне эту вольность? Времени, как всегда, почти нет, а мне хотелось до отъезда самому закончить наши дела. Я хочу показать вам кое-что, а потом, если вы не против, можно будет поужинать.

Женская неуверенность из-за нечесаной головы, пыльного сарафана и внезапно свалившегося на голову шикарного ухажера должна была помешать ей беспечно согласиться, но Соня промолчала. Тропинин смотрел на нее, как журавль на лягушку, Соня заерзала на месте и стала озабоченно оглядываться.

– Не волнуйтесь, – успокоил Тропинин. – Ваша собака не потеряется. Кстати! Она у вас такая спокойная, даже не верится, что может так лаять.

– Когда нужно, Перро показывает зубы, – с хвастливым вызовом заявила Соня.

– Прекрасное качество! – плотоядно улыбнулся Виктор.

Машины остановились перед высоким каменным забором, из-за которого виднелась четырехскатная крыша особняка с небольшим флюгером на башенке. Выйдя из машины, Соня прочитала надпись на табличке у ворот – «Художественный фонд Тропинина». Сергей отпер калитку, пропустил Соню с собакой, Виктора, внимательно посмотрел по сторонам, зашел сам и запер изнутри. Неосвещенный дом стоял темной громадой и казался необитаемым. Сергей открыл входную дверь и включил свет.

– Вы спрашивали, что я о вас узнал? – пропуская вперед свою гостью, продолжал Виктор. – Я выяснил, что у вас трудности с мастерской.

Соня вспыхнула от смущения.

– Нет-нет не отпирайтесь! – улыбаясь, попросил Тропинин. – Личную составляющую таких проблем я даже знать не хочу, меня больше интересуют их творческие последствия. Я ведь, в некотором смысле, бизнесмен, и мое участие в жизни моих художников приносит мне финансовые дивиденды. За этим я вас сюда и привез. Здание принадлежит моему фонду и в данный момент никак не используется, вот я и подумал, может, вы согласитесь здесь работать? Нужно же вам где-то рисовать?

Виктор сделал галантный жест рукой, приглашая изумленную гостью самой осмотреть пространство. Он повел ее через несколько пустых комнат и вывел в двусветный зал с огромным окном во всю стену, открывающим прекрасный вид на гребной канал и дикий парк.

– Как здесь красиво! – воскликнула Соня.

– А главное, тихо, – согласился Виктор.

Соня стала с восхищением осматривать прекрасное помещение. Комната была как будто специально создана для занятий живописью: высокие стены с трубами для навески картин, гигантское окно, очевидно впускающее внутрь потоки дневного света, рабочие стеллажи, столы, мягкие кресла, мольберт.

– А кто здесь работал раньше? – восторженно спросила она, рассматривая разложенные на стеллажах масляные краски.

– Это мастерская, в которой по гранту работают наши лучшие художники, – уклончиво ответил Виктор. – Но сейчас помещение освободилось, так что оно по праву переходит вам, для всех ваших нужд и развлечений.

– Даже не знаю, что и сказать, – ошарашенно прошептала Соня.

– Просто скажите «да», если согласны, – эффектно закончил Виктор.

– Да! – восторженно выдохнула Соня и тут же закашлялась. – Конечно же. Спасибо.

– Ну и отлично, – заулыбался Виктор. – Мне очень хочется, что бы вы создали здесь много прекрасных произведений.

В центре зала стоял какой-то массивный предмет, завернутый в упаковочную пленку, и Соня обратила на него внимание.

– Что это?

Тропинин загадочно улыбнулся.

– Вы должны помнить.

Он разыскал на столе канцелярский нож, прорезал полиэтилен и одним рывком сдернул шуршащий мешок упаковки.

– Ву-аля!

От удивления Соня округлила глаза.

– Это ваша знаменитая кровать, – любуясь произведенным впечатлением, воскликнул Виктор. – Мой фонд купил ее в свою коллекцию.

Соня ужасно глупо хохотнула, но по спине у нее пробежали противные мурашки. Вид обклеенной порнографией кровати, с мятым, заляпанным кровью бельем, окурками и женскими трусами произвел сейчас на нее самое угнетающее впечатление. Ей вдруг стало неуютно наедине с этими двумя, в общем-то, совершенно незнакомыми мужчинами, в странном и пустом доме, находящемся неизвестно где. Сергей, разливая по бокалам шампанское, смотрел на нее с каким-то странным энтузиазмом.

– В холодильнике нашлась кое-какая еда, – неожиданно обратился он к Соне. – Накормить нашего пса?

– Что? – растерянно пролепетала поглощенная своими мыслями художница.

Властным жестом Виктор отпустил шофера и протянул Соне бокал.

– Итак, – воскликнул он, приближаясь к девушке, – чем же вы намерены заняться? Мне безумно интересно.

– Я… Я даже не знаю. Мне нужно подумать…

– Знаете, когда я увидел вас в первый раз, – вдруг, страстно задышав, стал шептать ей Виктор, – тогда, три дня назад, в Манеже вы произвели на меня неизгладимое впечатление. Поверьте, я не шучу. Вы показались мне в своей ярости очень настоящей и исключительно живой… Я был очарован вами, поэтому и хочу сейчас выпить за ваш необыкновенный дар естественности.

Неожиданно Виктор обнял девушку за талию и мягко притянул к себе. Пытаясь защититься от неизбежного поцелуя, Соня выставила вперед свой бокал и трусливо зажмурилась, но тут произошло событие, которое заставило вскочить задремавшую собаку: с жутким звоном бьющихся витринных стекол в мастерскую влетел металлический стул. Следом за ним, перемахнув низкий подоконник, ворвался Тимур. Вид его был страшен: брюки разорваны и до пояса мокры, волосы всклокочены, а лицо измазано чем-то черным. Очевидно, перелезая через забор, он угодил в канал. Выглядел он словно призрак ночи и улыбался какой-то ужасной улыбкой.

– Ну что, голубки? Не ждали? – топча битые стекла, развязно поприветствовал он застывшую парочку. – Не помешал вечеринке?

– Что за выходки?! – обретя дар речи, воскликнул Тропинин.

– Не поверите! Поехал прямо за вами! Не мог себя сдержать! Такая встреча! – изображая на лице радостный восторг, стал паясничать Тимур.

Он подошел к ним и со всего маху ударил Тропинина в лицо. Виктор пошатнулся и, наверное, свалился бы, если б не стоявшая позади кровать.

– Ну здравствуй, дорогой! – осатаневшим голосом заорал Тимур.

Он схватил Тропинина за грудки, тот потерял равновесие.

– Ублюдок, какой ублюдок! – занося кулак над противником, зарычал Амуров. – Я только сейчас понял весь твой план! Ты же специально все подстроил, что бы добраться до нее… Так?!! Ну, что? Удобно на моей кровати? Ты здесь хотел ее трахнуть?!!

– Тимур! Не смей! Что ты делаешь? – истошно заверещала Соня, кидаясь к нему и повисая на плечах. – Что ты несешь? Ты сошел с ума!

Развернувшись, Тимур схватил девушку за локти, встряхнул и, брызгая в лицо слюной, закричал:

– Как ты могла?

Но договорить ему не удалось: поднявшийся Тропинин без лишних слов обрушил на нежданного гостя тот самый, только что влетевший в мастерскую, садовый стул. Оглушенный Тимур упал на одно колено, обхватил голову руками и получил сильнейший удар в область печени.

– Вот это по-нашему! – изменившимся до неузнаваемости голосом радостно прорычал Тропинин. – Молодец, что зашел. Без тебя тут было как-то скучновато!

Подскочив к скорчившемуся Тимуру, он нижним крюком нанес ему удар в челюсть. Тимуру удалось вскочить. Пошатываясь, художник стал пятиться.

– Куда же ты? – завопил Тропинин. – Давай повеселимся!

– Виктор Андреевич! Одумайтесь, что вы делаете? – надрывалась Соня, пытаясь встать между дерущимися. – Он просто не в себе. Это же видно… Простите его…

– Соня, вы лучше бегите отсюда, – глухо шепнул ей Тропинин.

Легким движением руки он отбросил девушку в сторону и кинулся на Тимура. Противники сцепились, упали на пол, стали кататься по осколкам битого стекла, избивая друг друга уже без всяких слов. Вокруг падали предметы, валились стулья, книги, посуда. В считаные минуты мастерская была разгромлена. Когда один из них схватился за каминную кочергу, а другой за бутылочную розочку, нервы у рыдающей Сони не выдержали.