Немного солнца в холодной воде

устроили Кудерки, такой великолепный, что он сделал бы честь и герцогине Германтской. Царицей бала неизменно бывала Натали, которую в своих отчетах Одилия называла "мадам Сильвенер", хотя при ежедневных встречах звала ее просто по имени. Итак, на вечере мадам Сильвенер была в прелестном голубом платье, она довольно дерзко ответила заместителю прокурора. Ах, даже сам префект ни на шаг не отходил от мадам Сильвенер, и так далее. Если бы Жиль не лежал каждый день рядом с этой мадам Сильвенер без всяких одеяний, он наверняка начал бы о ней меч-тать, как школьник. Умиленно улыбаясь, он слушал щебетание Одилии, посмеивался над заместителем прокурора и пытался представить себе, какого оттенка было голубое платье Натали. Впрочем, в конце рассказа Одилия всегда - возможно, по доброте душевной - набрасывала прозрачную пелену грусти на лучезар-ный облик мадам Сильвенер, а Жиль принимал рассеянно-скром-ный вид, как будто бы все это его не касалось. Наконец, Одилия, упоенная романтикой, укладывалась спать возле Флорана, который, упившись шампанским, так же, как и она, мгновенно засы-пал.

Прошло уже две недели с тех пор, как Жиль приехал из Па-рижа, а он еще нигде не бывал, если не считать утренних поездок с Одилией за покупками в соседний поселок. Его судьба словно остановилась: ему казалось, что отныне он всю жизнь будет не-житься на солнце, днем любить Натали, а вечерами мечтать. Мысль, что через два месяца он станет редактором международ-ного отдела газеты, будет занят по горло и начнет в такой же мере беречь свое время, в какой сейчас его растрачивает, и что время это будет пролетать в сером круговороте Парижа, казалась ему просто нелепой. Впрочем, он даже не думал об этом, так как всегда очень легко относился к проектам на будущее. Проснув-шись, он решал лишь самые простые вопросы: идти ему с Флораном удить рыбу или не идти, в каком настроении приедет На-тали, будет она нежна или требовательна и сможет ли он сам починить обвисший ставень в их жаркой спальне. Иногда, читая газету, он принимался размышлять, что может толкнуть человека на то, чтобы разрезать своего ближнего на восемнадцать кусков, и делился своим недоумением с Одилией, которая от ужаса начи-нала пронзительно кричать, как павлин, а Флоран по своему обыкновению прибегал к мимике и жестам: постукивал себя паль-цем по лбу или делал из галстука петлю-удавку и затягивал ее. Короче говоря, Жиль был счастлив, более того-он сознавал это и с мужской гордостью повторял это Натали на разные лады. "Подумай только,говорил он,- подумай только: всего два ме-сяца назад я был конченым человеком, а теперь я так счаст-лив..." Казалось, он сам не мог поверить своему счастью, и это смешило Натали, а когда он добавлял: "И все благодаря тебе", у нее быстро-быстро трепетали ресницы.

Наконец устроили у себя вечер и Сильвенеры. Каждый год, приблизительно в одно и то же время, Франсуа Сильвенер соби-рал в своем доме светское общество Лиможа и его окрестностей. Это был самый изысканный прием в летнем сезоне, и Одилия,