Самая большая подводная лодка в мире

— Никогда больше не лягу с женщиной, лучше сдохнуть!

— А стоило бы попробовать. Тем более что Гулетте вы, кажется, нравитесь.

— Она сама тебе это сказала?

— Точно.

— Что именно она говорила?

— Она сказала, что на месте вашей жены никогда бы не сбежала с другим.

— А? — произнес Тон, разжимая стальные объятия.

Его глаза изменили цвет и заблестели. Жиль воспользовался этим, чтобы, проскользнув вдоль стены, пуститься наутек. Тон окликнул его:

— Эй, Жиль!

— Да, Капитан?

— Я тут в сердцах наговорил лишнего.

— Я ничего не слышал, — бросил Жиль, сбегая вниз по лестнице.

Над утренним морем тянулась синеватая дымка. Как всегда во время отлива, воздух был пропитан запахом мазута, но чаек, кружащихся над эстакадой, это, похоже, не смущало.

Добравшись до дома, Жиль с трудом переводил дыхание. Он вытер лицо, пригладил всклокоченные волосы и подождал несколько минут, прежде чем толкнуть дверь комнаты.

Пиу спала на спине, слегка приоткрыв рот. Ее тощие руки покоились крест-накрест, как ветви мертвого дерева. Кожа на запястьях была прозрачной.

На подушке виднелось широкое желтое пятно. Из чего Жиль заключил, что желудок Пиу уже не справляется даже с ананасовым соком.

Не раздеваясь, он растянулся на кровати, положив руку на ее выступающие позвонки, которые раздвигались при каждом вдохе. Отныне он будет возле нее днем и ночью, он поможет ей восстановить силы, даже если ему придется кормить ее из клюва, как птенчика.

Он слышал о больных анорексией, которые выбрасываются из окна или бьются головой о стену, когда в них насильно пытаются втолкнуть немного пищи. Ничего подобного с Пиу не произойдет, потому что он не покинет ее ни на секунду.

Аромат Гулетты, который еще хранили его руки и член, разливался по комнате. Тело Пиу, словно сохнущее дерево, лишенное жизненных токов, никаких запахов не источало.

[3]

Макс терял терпение, стоя у телефонной будки. Перед ним были еще три человека, которые могли вконец доконать и без того уже ветхий-от частого использования аппарат. Он оставил очередь и быстрым шагом направился к старому порту, решив позвонить из книжного магазина.

Дойдя до городских зданий, он вдруг вспомнил, что сегодня первый вторник месяца и что он пропустил встречу с инспектором. Эта рассеянность на месяц лишит его дотаций, а может быть, повлечет за собой и временное исключение из списков.

Социальный инспектор, которого в Сан-Франсуа-ле-Моле все называли надзирателем над бедными, несмотря на вводившую в заблуждение обходительность, управлял делами железной рукой. Трудно было понять, почему он вызывал все неимущее население к определенной дате, строго вменяя в обязанность записываться до девяти часов. Многие из тех, что получали пособие, не успевали пройти до полудня и, чтобы наконец попасть на прием, вынуждены были приходить снова и снова. Но ожидание укрощает бедняков; оно делает их смирными и послушными, напоминая им об их зависимости и о ценности потерянного времени.

Собственно сам визит занимал не более двух минут. Бесстрастным голосом инспектор задавал несколько вопросов, требовал квитанции о найме жилья, об оплате электричества и газа, цепко улавливая малейший признак высокомерия. К нему ни в коем случае нельзя было являться с желтыми от никотина пальцами, так как он сразу вычитал стоимость тридцати пачек сигарет из суммы пособия. Пьянчужкам перед походом к инспектору лучше было не пить вовсе или съесть дольку чеснока, если они перебрали накануне. Малейший намек на запах алкоголя оборачивался для них направлением в службу медицинской помощи, где они были обречены на новый ожидания в коридорах.

Небо хмурилось, вот-вот грозил начаться дождь. Макс припустил бегом. В двух шагах от книжного магазина, при переходе улицы его сбил мчащийся на всех парах грузовик транспортного агентства. Макс ударился о капот, очки с него слетели; когда он упал на мостовую, на нем был только один ботинок.

* * *

Константин Пупаракис только что осуществил сделку всей своей жизни. Он купил на вес по смехотворной цене подводную лодку типа «Тобольск», от которой хотело избавиться русское военное командование.

Прежде чем заняться строительством атомных судов, Советский Союз спустил на воду три боевых дизельных корабля. Перед инженерами стояла задача обеспечить повышенную автономность и создать для экипажей достаточно жизненного пространства, которого обычно не хватает на подводных лодках. Исследования показали, что теснота помещений и условия постоянной скученности ослабляют моральный дух моряков и снижают их боеспособность, особенно во время длительных плаваний. Русские хотели решить проблему за счет увеличения размеров кают и жилых отсеков. Каждый человек получил свою койку, полку и шкафчик. Были увеличены санузлы, а столовая превращена в настоящую обеденную залу; появилось даже просторное помещение, предназначенное для спорта и отдыха.

Эти уступки комфорту не должны были оказаться в ущерб ни качеству боевого снаряжения, ни запасам мазута, чем и объясняются чрезмерные габариты и вес судов этого типа.

Первый такой корабль остался лежать на дне после подводных испытаний, второй сгинул в районе Новосибирских островов. Производство лодок типа «Тобольск» было прекращено, и русские инженеры вернулись к принципу ограниченного пространства.

«Саратов», единственный выживший из этого типа субмарин, вот уже несколько десятилетий стоял на приколе водном из портов Балтийского моря. С некоторых пор русские хотели его продать, но не находили покупателя. Буксировка монстра длиной в сто шестьдесят метров заставляла чесать затылки торговцев металлоломом из разных частей света, включая поляков, которым, в отличие от остальных, не требовалось преодолевать значительных расстояний.

Русские, нуждавшиеся в валюте, постоянно снижали цену «Саратова». Чтобы осмотреть подводную лодку, Пупаракис совершил путешествие на Балтику. Он отметил, что специальная высокопрочная сталь была очень хорошего качества и что кислородным резакам она, скорее всего, окажется не по зубам. Если он добьется сделки, ему придется запустить лазерный резак. Он передал свое предложение в адмиралтейство, обещая заплатить долларами в момент отправки. Русские поколебались, тщетно попытались торговаться и закончили тем, что уступили.

Получив необходимые разрешения, Пупаракис снарядил флотилию из четырех мощных буксирных судов и назначил руководить маневрами «Саратова» узбека Сиума, своего лучшего механика. Сиум, который раньше работал на японских морских верфях, имел солидный опыт по части подводных лодок. Займи операция даже год, она все равно принесла бы целое состояние. Однако события развивались гораздо быстрее, чем предполагалось. Конвой шел уже вдоль датских берегов.

Каждое утро в десять часов Пупаракис получал радиограмму с буксирного судна «Константин». Затем он обходил верфи и беседовал с мастерами. Рабочие в его присутствии не поднимали глаз, но он подозревал, что металлорезчики безнаказанно наблюдают за ним из-под сварочных масок.

С тех пор как он встретил малышку, он чувствовал себя помолодевшим лет на тридцать, и удача не переставала улыбаться ему. Сегодня вечером, чтобы отпраздновать хорошие новости, он принесет ей несколько дюжин роз и, может быть, какое-нибудь украшение, если выкроит время заехать в подходящий город, так как в Сан-Франсуа-ле-Моле можно найти только стеклянные безделушки и позолоченную латунь.

Он с удовольствием сводил бы ее в ресторан в Шанон-ле-Бан, но теперь, когда стало известно, кто она, он опасался показываться с ней на публике.

Сажая ее в свой «ягуар», он видел, что она не из бедных, но не мог и на секунду предположить, что ее папаша — магнат стоимостью в три миллиарда. Она уже пять дней сидела взаперти на вилле, когда он неожиданно обнаружил статью в газете. Его первой реакцией было желание вернуть ее родителям, извинившись за неприятный инцидент. Но он уже не мог без нее обходиться.