Мать ветров (СИ)

— Тоже мне! — фыркнул Саид. — Братец Камиллы, небось, не одну крестьянку на сеновал силком затащил. А ее всего-то пару раз притворно поцеловали — подумаешь, беда!

— Я с тобой не согласен, — покачал головой Раджи. — Честная девушка не заслуживала того, чтобы ей лгали, но... Прости, у меня нет сейчас желания беседовать о других. Расскажи о себе.

Тоже традиция. Первый командир Фёна по велению сердца поговорил с первым наказанным сразу же после того, как тот вышел из заточения. А после уже Раджи и Зося целенаправленно разрабатывали судебную систему как для деревень, где имели хоть какое-то влияние, так и для внутреннего пользования. И на практике изучали, что и при каких обстоятельствах действительно меняет преступника, а что является лишь бессмысленной местью.

Солнце припекало, и пичужки, которые с утра еще порывались петь, окончательно притихли. Внизу шумел говорливый поток, пахло хвоей и нагретым камнем. Ад куда-то исчез, будто его и не было. А Саид жалел лишь о том, что у них редко выдавалось свободное время для таких вот доверительных, жестких и теплых бесед.

Милош родился на равнине и восемь лет провел в лесах и на болотах. А потом воины местного князя после долгого сопротивления вытравили Фён из своих владений, и они переехали в горы — Черные Холмы на западе Грюнланда, которые отделяли эту страну от соседней Ромалии. Мальчишка влюбился в горы с первого взгляда. И, как полагается всякому юному влюбленному, прощал им все: и коварство трещин в скалах, и зимние холода, и частую бескормицу. Но больше всего ему нравились такие вот ясные знойные летние дни, когда сосны и ели бездвижными величавыми стражами охраняли покой теплых, будто дышащих камней, а воздух чистотой и прозрачностью спорил с речками и родниками.

Только теперь в его сердце нашла дорогу иная страсть. Простят ли его горы? Простит ли его Фён?

Девять лет назад первый командир Фёна вместе со своим помощником и отцом Раджи отправился через горы, страну Иггдрис, что располагалась к северо-западу от Грюнланда и простиралась до моря, и уплыл на остров Шинни, который не одно десятилетие насиловали захватчики. На Шинни сопротивление едва-едва зарождалось, и повстанцы просили помощи у своих более опытных собратьев. Те трое ушли — и не вернулись. Но связи между двумя группами сопротивления сохранились до сих пор. Этой весной Милош ездил на побережье, чтобы встретиться с товарищами. И влюбился.

— Милош вернулся!!!

На нем без зазрения совести повисло разом несколько фёнов. Юноша ростом пошел в деда по материнской линии и даже перегнал этого высокого и широкоплечего крестьянина. Поэтому места на смуглом черноволосом великане хватало всем. Но у одного из ребят совесть таки пробудилась, и он намекнул друзьям, что хорошо бы дать дорогу маме и брату Милоша.

— Сынок, — еще молодая женщина, которая позволяла себе порой откровенно девичьи шутки и проказы, извечным материнским жестом коснулась лица своего ребенка и тщетно пыталась удержать светлые слезы радости. А Милош подхватил ее как пушинку, раскружил и мягко опустил на землю.

— Нравится, мама? — с этими словами юноша достал из-за пазухи нитку мелкого, но изумительно белого жемчуга и торжественно надел на шею Зосе.

Лучницы Марта и Мария зашептались достаточно громко, чтобы Милош уловил притворное возмущение в их голосах.

— Не бойтесь, девчата, я про вас не забыл!

— Пока ты всех одариваешь, я, пожалуй, за отцом и Саидом сбегаю, — улыбнулся Али.

— А где они? — спросил Милош, почуяв в голосе брата странную печаль.

— Беседуют, — тихо ответила Зося. — Саида только сегодня утром из одиночки выпустили.

Этим вечером наконец-то все было, как надо. Редкость в их суматошной жизни. Но Зося любила эту жизнь, которую выбрала много лет назад и ни разу с тех пор не пожалела о своем выборе. Тогда они, всего-то двенадцать человек, бросили отчаянный вызов королю, князьям и жрецам Грюнланда. Их теперь было намного больше, чем в первые годы, но по-прежнему исчезающе мало по сравнению с войсками короны и ордена Милосердного Пламени. Они столько раз терпели поражение, отступали, теряли своих друзей и сторонников. А все-таки оно того стоило.

А еще того стоила ее семья. Ее мужчины, с которыми она не просто жила под одной крышей. Они дышали одним и тем же делом. Ее мужчины, такие нездешне прекрасные, удивительные для ее родной страны. Тонкий и сильный Раджи с его невозможной грацией и мягкими черными змейками длиннющих локонов. Сыновья, смуглые, черноволосые, как отец, и по-крестьянски крепкие, как сама Зося. Будто самоцветы из сказок Саори сверкали их глаза: у Милоша — цвета гречишного меда, у Саида — карие, у Али — зеленые. Могла ли простая деревенская девчонка мечтать о том, что у нее однажды будет столько сокровищ?

Двойняшки, уже побывавшие не в одной драке, с детской восторженностью и откровенной жаждой похвалы на счастливых мордашках показывали старшему брату то, что успели сотворить своими руками, пока он был в отъезде. Добродушный великан со всей искренностью и хвалил ребят, и указывал на мелкие недостатки. Но сердце матери отчего-то заныло. Что же ей чудилось в его интонациях и улыбках?

Зося обернулась к мужу, на груди которого так уютно устроилась, и перехватила его тревожный взгляд. Значит, ей не показалось.

— Милош, расскажи, пожалуйста, что случилось, — попросил Раджи.

Младшие не удивились. Видно, тоже почуяли. А старший как-то разом сник и виновато опустил голову. Тяжело вздохнул и заговорил:

— Вы же помните, что год назад в Лимерию прибыл корабль с запада. Из тех краев, о которых мы и не слышали, — все четверо согласно кивнули. — Так вот... Туда отправилось уже три экспедиции. И скоро отплывает четвертая. На каравелле «Гринстар».

В гнетущей тишине слышно было лишь, как потрескивают ветки в огне и стучат сердца.

— Но «Гринстар» идет не только к западным берегам. Глава экспедиции надеется попасть на Скалистые острова, о которых мы почти ничего не знаем, доплыть до Драконьих земель... Путь неблизкий, набрать команду не так-то просто, — продолжал Милош. — Я познакомился с судовым врачом, лимерийцем Джоном О’Рейли. Он убедил капитана в том, что мои медицинские познания и физическая сила им пригодятся. Я не связан никакими обязательствами, но... в случае чего — они меня ждут.

Зося глубоко дышала, пытаясь взять себя в руки. Али и Саид молча обхватили брата с двух сторон. Раджи почти не дрогнувшим голосом уточнил:

— Когда ты должен выехать, чтобы успеть на корабль?

— Через месяц.

— Хорошо, — сказал командир. — Через две недели я наведаюсь в отряд Мариуша и как раз вернусь, чтобы тебя проводить.

— Так вы... вы отпускаете меня? — с радостью и болью от предстоящей разлуки спросил юноша.

— Милош, — Раджи одной рукой покрепче обнял жену, а другой ласково коснулся ладони сына. — Посмотри вокруг. Мы живем в Дебрянке? Или в Хаиве? Мы с твоей мамой покинули родные места. Неужели мы имеем право удерживать тебя и заставлять отказываться от мечты?

— Но у вас на родине не было Фёна, — возразил Милош.

— А что такое Фён? Кроме того, что армия.

— Ветер. Мечта о лучшей доле для тех, у кого ничего нет. Борьба с нищетой, жестокостью, безграмотностью...

— … и невежеством, — закончил фразу сына Раджи. — Так скажи, пожалуйста, разве твоя экспедиция не поможет бороться с невежеством? Разве ты жаждешь не новых знаний?

Еще один вопрос Милош так и не задал. «Вы ведь понимаете, что я могу не вернуться?» Понимают. Еще как понимают. Однажды они проводили троих любимых людей на Шинни, где все трое и погибли. А он столько раз провожал родителей в дорогу и по ночам успокаивал маленького Али, которому снились папа и мама, зарезанные, заколотые, в крови.

Его сумасшедшая семья, их безумная суматошная жизнь. Но оно того стоит.

Лошадь чуть оступилась, споткнувшись о корень, и Ганс бережно придержал рукой свой драгоценный груз. Ехать бы потише, поосторожнее — да нельзя. Слишком жарко. Надо как можно скорее добраться до лагеря, до прохлады пещер. А там уж до утра как-нибудь...