Зелень. Трава. Благодать.

— А до того разве не здорово было? — спрашиваю я у нее.

В ответ она ухмыляется и выпускает дым.

— Да, здорово в «Свободу» поиграли.

— А как насчет того, что было в промежутке между «Свободой» и спортплощадкой?

— Ты про баскетбол?

— Да нет, про то, как мы сосались за баками, глупышка, — говорю я.

Гарри и Арчи протестующе вскрикивают Йоу и затыкают уши.

— Хэнк, какого хрена. Нельзя при друзьях поскромнее?

— Скромность тебе не идет, — говорю я.

— Да, ты прав, — соглашается Грейс, щелчком отправляя бычок в Гарри: тот с отвращением передергивает плечами. — Почему ты никогда мне не звонишь? — спрашивает она, кивая головой в сторону Джеймси и Марджи, которые общаются друг с дружкой по телефону, сидя на соседних верандах на расстоянии вытянутой руки.

— Да мне как-то привычней работать мальчиком по вызову, — объясняю я.

— По вызову, значит, — смеется Грейс. — Доктор Тухи. Медсестра О’Дрейн, медсестра Карран.

— Ты кого это медсестрой назвала, ты, психбольная? — возмущается Арчи в ответ.

— Я бы поработал медбратом. Они очень прилично зарабатывают. О господи, опять они за свое, — говорит Гарри, имея в виду Бобби и Марджи, которые сосутся, перегнувшись друг к другу через перила, не отнимая от уха телефонных трубок, покуда на верандах одновременно не появляются их матери. Миссис Мерфи затаскивает Марджи за ухо обратно в дом. А миссис Джеймс отбирает у Бобби телефон и пинками сгоняет его вниз по лестнице. Он возвращается к нам.

— Я буду звонить в службу защиты прав детей, — кричит он ей через плечо.

— Мне кажется или у тебя футболка воняет собачьим дерьмом? — спрашивает у него Грейс.

Мы все прыскаем со смеху, все, за исключением Бобби Джеймса.

— Ты свою понюхай, Макклейн, — говорит он. — Ого, Генри, по-моему, твой папаня в конце квартала что-то с кем-то не поделил.

На веранде у Куни Фрэнсис Младший лается с кем-то внутри и показывает средний палец в распахнутую дверь. Выходит миссис Куни, кладет ему руки на грудь и толкает его вниз по ступенькам, а он все показывает палец и что-то кричит. Наконец он уходит прочь, направляясь в сторону «Пола Донохью». Чуть только он отошел, на веранду выходит Ральф Куни и застывает, прямой как столб. Минуту-другую миссис Куни что-то шипит ему прямо в лицо, затем отправляет его обратно в дом, а сама бросается вслед за Фрэнсисом Младшим в сторону Ав.

— Очнись, Хэнк, — говорит Грейс, щелкая пальцами у меня перед носом.

— Что? — переспрашиваю я.

— Просто ты уставился в одну точку и стоял как вкопанный.

— Разве?

— Так и есть. Похоже, старик тебя расстраивает.

— В самом деле? — говорю я.

— Ага. Но ты ему этого не позволяй, — мягко, но уверенно говорит она мне.

— Не буду, — отвечаю я, и сам про себя знаю, что и правда не буду, и от этого люблю ее еще сильнее, и делается легче на душе.

— Вот и прекрасно. Ладно, так какие у тебя сегодня планы перед тем, как идти на свадьбу?

— Да так, то да се, — отвечаю я с улыбкой.

— То да се. Что ж, тогда шевелись скорей. Не буду тебя задерживать, — говорит она и тушит сигарету о перила, потом разворачивается и, покачивая головой, а заодно и задницей, возвращается в дом.

Полцарства за передышку моему члену.

Фрэнсис Тухи ругается с Донной Куни на углу Ав и Святого Патрика, а мы с Бобби, Гарри и Арчи следим за ними из-за угла. Мы заметили их по пути в ювелирный Дивайни и тут же юркнули обратно на Святого Патрика.

— Донна, пойми, я правда не хотел его обзывать, — говорит Фрэнсис Младший, — но что еще, по-твоему, мне оставалось делать? Он бы так и продолжал нас караулить. Он же без тормозов. Что, если возьмет да и расскажет обо всем твоему мужу?

— Ничего он ему не расскажет, Фрэн, — возражает миссис Куни.

— А что, если да? Что, если уже рассказал? — причитает Фрэнсис Младший.

— Тогда нас бы обоих с тобой уже давно на свете не было, — трезво отвечает ему она.

— Спасибо, утешила. Твой чокнутый сынок постоянно шпионит за нами, а муж как узнает — так сразу убьет.

— Да брось, Фрэн. У тебя и со своим сыном проблем хватает. А жена твоя… скорее она нас убьет, чем мой муж.

— Мой сын не такой, — говорит Фрэнсис Младший. — Даже и сравнивать нечего. Мой был счастлив, и все у него было хорошо, пока девушка не погибла. А твой всегда был того, с приветом.

За последней фразой следует пощечина, затем небольшая пауза.

— Донна. Извини. Пожалуйста, — говорит он. — Я совсем не то имел в виду.

— Он вконец запутался, потому и злится, — говорит она. — Пора уже завязывать с такой жизнью и перестать ото всех прятаться. И без того все, кроме Берни, давно обо всем знают. Давай хоть здесь поступим правильно и признаем, что так оно и есть.

— Что? — переспрашивает он в ужасе. — Ты что — шутишь?

— Нет. Я хочу, чтобы мы с тобой перестали скрываться и открыто всем сказали о своих чувствах.

— Постой, Донна, ты вообще сейчас про что? Это какие такие еще чувства?

— Я люблю тебя, Фрэн, — проговаривается она.

— О господи, — только и находит что сказать ей в ответ этот говнюк.

— «О господи»? Как прикажешь это понимать? — злобно бросает она.

— Любовь, Донна? Не слишком ли большое слово? Послушай, может, нам лучше просто разойтись, будто ничего и не было?

— Прелестно. Ну ты и трус! Боишься сволочной жены, которую даже не любишь.

— Донна, ты все неправильно поняла. Я не знаю, с чего у тебя сложилось такое впечатление…

— Хватит, не продолжай. Все я поняла. Ты любишь свою жену. А я только так — потрахаться.

— Все не так…

— Хрена там не так, — перебивает она. — Мне-то хоть не ври. Для этого у тебя Сесилия есть.

— О’кей, — говорит он. — Думаю, все так и есть, коли уж на то пошло.

— Я тоже так думаю, — говорит она со слезами в голосе.

— Иди, позаботься о своем сыне, Донна, — уже с нежностью говорит Фрэнсис Младший.

— Да, ты тоже.

С этими словами она сваливает обратно за угол на Святого Патрика и чуть не сталкивается со мной. Мы стоим с ней лицом к лицу.

— Привет, Генри, как дела? — спрашивает она у меня, утирая слезы и стараясь, чтобы ее голос звучал как можно веселее. И тут я понимаю, что она и вправду любит моего отца, а он только что разбил ей сердце.

— Привет, миссис Куни. С вами все в порядке? — спрашиваю я и чувствую себя при этом последним дураком.

— Лучше не бывает, — бросает она и спешит обратно к себе домой, неопределенно махнув мне рукой. Мы сворачиваем за угол. Фрэнсис Младший стоит, прислонившись к своему джипу, и пьет воду из бутыли. Я иду мимо.

— Генри, ты куда? — спрашивает он.

— Не важно, — злобно огрызаюсь я в ответ и направляюсь прямиком к ювелирному магазину, где лежит кольцо, которое поможет мне завоевать сердце девушки, которую я не обижу никогда в жизни. — По крайней мере, до сегодняшнего вечера, — добавляю я и в конце бормочу чуть слышно: — Будем надеяться.

15

Рон Дивайни, семидесятитрехлетний старикан с индюшачьей шеей и седыми, зализанными назад волосами, кипя от ярости, прыгает перед камерой.

— Стой где стоишь, — говорит он, грозя пистолетом. — Руки вверх, приятель, чтобы моя жена могла тебя обыскать.

Его жена, Джудит, с виду как две капли воды на него похожая, если не считать парика и длинного бесформенного платья, обыскивает человека, у которого камера.

— Он чистый, — заключает она.

— Рад слышать, а не то я б его продырявил. Что, придурок, подбираешь себе что-нибудь из драгоценностей? Тогда ты пришел по адресу. «Ювелирный Дивайни» — магазин как раз для тебя. У нас есть украшения на все случаи жизни, будь то свадьба, помолвка или юбилей. В порядке спецзаказа мы также можем предоставить широкий выбор аксессуаров и для более специфичных ритуалов и торжеств, таких, как папская интронизация или похороны. Так что заходи к нам в «Ювелирный Дивайни» на углу Фрэнкфорд-авеню и Святого Патрика, но имей в виду, ковбой: стволы и дурацкие шутки лучше оставь за порогом, а не то можешь смело загадывать последнее желание. Я-то сам не боюсь помереть, а вот как насчет тебя? — выкрикивает он, затем снимает пушку с предохранителя, поворачивается на месте и начинает безостановочно палить по мишени в виде черного мужского силуэта, пока пулевые отверстия не складываются в надпись САМЫЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ В ГОРОДЕ.