Актриса и милиционер

о Вадима Петровича.

Гриша молчал тоже. Когда вышел на балкон и увидел прижатый тумбочкой рубероид, подумал, надо бы ей заделать дырку, и даже осторожно - вообще! сказал об этом, но Нора просто закричала как полоумная: "Ни в коем случае! Я уже договорилась!"

Крик ее был неадекватен необязательности его предложения. С чего бы?

Теперь он провисал в раскладушке, радуясь тому, что история кончилась, и он в ней - как выяснилось - ни сном ни духом.

...Ольга тогда сбежала. Так сказала ему вчера ее соседка по лотку. Сбежал и Абдулла. Ольга ничего соседке не сказала, а Абдулла сказал, что когда близко подходит милиция, надо уходить. И еще он сказал, что "боится белых русских глаз". Конечно, милиция должна была появиться, и у Норы в первую очередь, но она ничего про это. "А я тебя тоже не спрошу! Не спрошу!" - внутри себя весело кричал Гриша.

Хотя занимал вопрос: почему она ему звонила? Не раньше, не позже, а именно в момент этой истории? Но ответ был вполне складный.

- Знаешь, - сказала Нора. - Я ведь одна как перст. Тебя вспомнила маленького. Как тебе закапывали глаза. Какие крутые у тебя были волосы. Папу твоего... Как все у нас было хорошо, а потом плохо...

- А балкон у вас почему сломан?

Это было даже элегантно с печали о себе перевести на грубую материю перил.

- Он был хлипкий сразу. А зимой такие были сосульки. Расшатали.

"Она думает так? Она не знает? Может, она даже не слышала про то, что случилось? Артистка! Что с нее взять? А перила на самом деле были на соплях. Пава только зацепился за них кочергой - и абзац. Почему-то сорвалась и веревка, и очень красиво летело полотенце".

17 ОКТЯБРЯ

Тогда ведь как было. Ольга их пригласила к себе, потому что тетка утром ушла в собес, а оттуда должна была уехать на сорок дней чьей-то кумы.

- Приходите, - сказала Ольга. - Я возьму отгул.

Пришли поврозь. Так, чтоб никто не видел и не донес тетке. Ольга варила картошку, селедка лежала под щедрой охапкой фиолетового лука. "Коровка" дыбилась на блюдечке. Пава пришел пустой. Гриша взял "Монастырскую избу", на что Ольга печально сказала:

- В какие-то веки отгул...

Как-то так сразу стало ясно, что был мужской расчет на Ольгину бутылку.

Но та как отрезала.

- Я ставить не буду. Что принесли, то и ваше.

Поэтому было скучновато: ноль семь на три делится сразу и без остатка.

- А бутылок нет, чтоб сдать? - спросил Пава. Ольга аж зашлась от хохота. Сказала, что уже давно не пещерное время, а бутылок, как грязи, на балконе только у таких идиоток, как ее тетка. Лежат с тех еще пор, когда та жила сыном, а он "гудел" прилично, а потом так удачно женился, что теперь ни капли в рот, все время за рулем, но матери ни копейки, рожай детей после этого. С нерожания и перекинулся разговор на артистку, что живет сверху. Уже немолодая, а живота ноль - потому как никакая будущая свинья - сын или дочь - не растягивали ей стенки пуза, молодец женщина, предусмотрела последствия.

- Небось богатая, раз одна, - сказал