Идеальный финал (СИ)

— Тихо! — воскликнула Кэтрин — Хватит! Стоп! Зачем ты к нему лезешь? Не ссорилась давно? — переводя взгляд на мать, продолжила девушка

— Знаете — Джимми прервал повисшее в воздухе напряжение — Давайте вы тут сами поговорите, пообщаетесь, поделитесь своими секретами, обсудите, какой плохой ваш брат и сын, а я пока чай в своей комнате попью и поеду. Хорошо?

— Куда? — спросила женщина — К друзьям?

— Нет — коротко бросил Джимми, покидая пределы кухни.

Ароматный чай бодрил великолепным вкусом. Тонкие линии пара поднимались из чашки, улетая куда-то в потолок, вырисовывая в воздухе симфонии тонких струн. Казалось, любое касание этих линий родит очередную симфонию, которая призвана убаюкивать усталый город. Музыка способна разукрасить эти живые трупы, спешащие, как можно быстрее, попасть в свой мирный обитель. Они готовы лаять из-за стены, как дикие псы, чтобы быть услышанными. Кому интересны их слова? Надрывать пасти, кричать во весь голос, но безразличные глаза неба не увидят их поэм. В окна заваливалось солнце, словно пьяные мужчины падают в открытые двери баров и клубов, извергая рвотные массы, которые, будто лучи огненного шара, расползаются по полу, вызывая все большее отвращение у десятков глаз. На кухне по-прежнему был слышен разговор, который врывался в уши Джимми, но так и не мог проникнуть в разум, потому что места были уже заняты.

— Она звонила? — спросил себя Джимми внутри своей головы

— Нет, еще. Наверное, ночью гуляла, теперь спит

— Интересно, с кем?

— В смысле?

— С кем она гуляла? — уточнил Джимми

— С сестрой — уверенно ответил парень.

Казалось, Джимми даже не смущал тот факт, что он разговаривал с самим собой внутри своей головы. За несколько недель эти диалоги превратились во что-то обыденное, простое и глупое. Наверное, парню было гораздо интереснее погружаться в разговор со своим разумом, нежели ввязываться в «изумительные» темы в общении с людьми.

— Всю ночь? С сестрой?

— Да!

Джимми резко встал с кровати.

— Ты чего злишься? — вновь спросил парень

— Потому что не желаю слушать весь этот бред!

Дверь в комнату открылась. Мама посмотрела на Джимми, покачав головой.

— Мы с Кэтрин пойдем в магазин. Ты с нами?

— Нет. В следующий раз. Хорошо?

Джимми был погружен в свои мысли, в которых создавались новые картины, писались тысячи возрожденных образов. Да и настроение для того, чтобы идти куда-либо, вовсе отсутствовало. Особенно тревожила мысль о том, что вновь придется спускаться в этот мир, где вместо лиц пластмассовые маски, которые плавятся при напоре огня, сжигающего тысячи фраз и мыслей. Казалось, Джимми видел всю ту грязь, скрывающуюся под теплыми улыбками и озорным смехом. Ложь. И как часто люди врут? Нет, не в чужие уши и умы, а сами себе, стоя перед зеркалом, чувствуя голыми стопами холод бетонного пола. Неужели, им так приятно уходить в ложь, прятаться внутри придуманных иллюзий, чтобы не пустить грязные лапы реальности в свои зрачки. И каждый из них, выстраивая новые способы защиты, тяжелые пасмурные стены, готов предать рай ради плотских желаний, во имя маски грубой личности. Люди слабы, но так боятся это признать в своем великолепии, в разрушенной психике, в сотни странных образов и слов. И эта ложь, как сигаретный дым, застилает глаза пеленой тумана, забивает дыхательные пути густыми облаками, уничтожая все светлое и здоровое. И что останется, когда сигарета дотлеет до конца, словно жизнь? Пустое место. Струистый дым поднимется к небу, и легкие порывы ветра разорвут его на мелкие части. И где теперь превосходная история жизни? Ее нет. Ее никогда и не было. Лишь тонкие волны тумана, наполняющие воздух, легкие и умы, растают, показав всю ничтожность вашей жизни!

Память рисовала новые картины, и Джимми был рад уходить в нее, отстраняясь от реальности, пропитанной теплом, ложью и ярким светом. Перед глазами, словно кадры старых фильмов на белом полотне кинотеатра, пролетали события, слова, крики.

Мрачное утро осеннего вторника. Дождь медленно капал с неба, словно боль сжимала сердце создателя, заставляя его плакать в бесконечных узорах разума. Его слезы падали вниз, разбиваясь об крышку деревянного гроба, скрывающего лицо смерти. Джимми не помнил, кто был начинкой дубового домика, какие чувства он испытывал к этому человеку, потерявшему каждый миллиметр жизни. Его память рисовала лишь чувства и фигуру маленького мальчика, который, не чувствуя боль потери, сжимал чью-то мягкую руку, пока реки слез текли из глаз ближайших родственников. Толстый бородатый дядя напевал церковные молитвы, образуя своеобразный портал между мирами живых и мертвых. Казалось, это мрачное утро не может показать величие смерти, играя глупые мелодии падения жизни. И сколько траура вокруг? Слова, ложь о том, что мерзкий труп когда-то был лучшим из всех живых. И в каждом зрачке Джимми видел мысли, путающие и пугающие.

Мальчик осматривался вокруг, но не видел людей, способных увести его из этого хаоса. Страх овладевал душой, но не было эмоций и слез, сострадания и жалости, лишь неумолимый факт того, что, рано или поздно, все мы покинем этот ужасный мир, напичканный фобиями и нелепой страстью плотских желаний. Джимми маленькими шагами пятился назад, чтобы покинуть большие ворота старого кладбища, пока гроб спускался все ниже в землю, вытесняя жизнь из старой рыхлой поверхности планеты. Мальчик приподнял глаза, стараясь разглядеть контуры новых миров.

Вот он! Миг, когда красота и смерть плотно граничат на одной линии стеклянных образов. Тонкая грань между великолепием и мерзостью, срисованная с лучших полотен западных мастеров. Сильные порывы ветра срывали золотые листья с усталых веток старого клена, поднимая их ввысь, чтобы разбить об землю, кружа в превосходном танце. Они так медленно стелились на планету, усыпая ее покрывалом смертельного исхода. И жизнь давно ушла из их лепестков. Дождь моросил сплошной стеной, попадая на лица, деревья и ветер. Казалось, чувствовать каждую смерть природы — дар, подаренный слезами создателя, прикованный к одинокой душе испуганного ребенка. Черные крылья разрезали воздух. Великолепный черный ворон, словно хирург, который режет очередное тело, чтобы подарить шанс на жизнь, потрошил воздух своим оперением, создавая узоры, в которые заковывал тяжелые капли дождя, не позволяя им разбивать изящество осенней красоты. Черные ленты трепетались на долгой веренице крестов, будто перешептываясь, делясь друг с другом тайнами загробной жизни. Величие в каждом моменте. Словно смерть танцует вальс с последним мигом жизни под музыку дождя и громких взмахов черных крыльев. Джимми не мог отвести взгляда от творящейся красоты. Казалось, время замерло, подарив искусству еще несколько минут. Так плавно слетали листья с усталых деревьев, так нежно разбивались капли дождя, так сладко пел черный ворон, олицетворяя потерянный призрак, блуждающий в лабиринтах этой усталой планеты. Миг, когда смерть плотно граничит с красотой — самый яркий образ ваших лет. А этот ворон — символ силы, любви и страха. Один сосуд — тысячи теней внутри умов.

Джимми открыл глаза.