Исповедь якудзы

— Вообще-то, я его не осуждаю. Если в твой игорный зал четыре раза подряд вломится полицейская облава, кого угодно начнет мутить! — Мурамацу сложил ладони лодочкой и изобразил, что блюет.

Я хмыкнул:

— И где он сейчас?

— Понятия не имею, где он. Ублюдок!

Сюнкити был парень не робкого десятка, и мне не верилось, что его так сильно напугал обычный полицейский рейд. Просто он и раньше был в скверных отношениях с Мурамацу, а после смерти старого босса, когда Мурамацу возглавил клан, их отношения испортились окончательно. Конечно, я мог только догадываться, что произошло на самом деле, но сдается мне, Сюнкити предпочел сбежать именно из-за постоянных трений с новым боссом.

— Знаешь, я не собираюсь терять время и гоняться за ним, — передернул плечами Мурамацу. — Думаю поставить тебя старшим над этим игорным заведением. Что скажешь на такое предложение?

— Если ты уверен, что я справлюсь, тогда я готов начать хоть сейчас, — отвечал я. — Только как к этому отнесутся парни из группы Сюнкити?

— Зависит от того, как ты себя поставишь, конечно, и как будешь держать их!

Я был не просто готов к такому развитию событий, я рассчитывал, что все именно так и случится, еще пока сидел в тюрьме. Мне оставалось только надлежащим образом поблагодарить Мурамацу. Теперь у меня появилось собственное игорное заведение в районе Угуйсудани.

— Доктор, вы хорошо знаете район Угуйсудани? — уточнил у меня рассказчик.

— Я был там всего однажды, когда совершал паломничество к гробнице Кисимодзина, — признался я.

— Надо же… Сейчас там частенько устраивают цветочные ярмарки — цветы в маленьких горшочках выставляют прямо на мостовые… Не приходилось бывать?

— Как же! Приходилось, заглянул туда прошлым летом — целая толпа народу!

— А мне очень нравятся эти ярмарки… Но мое заведение располагалось чуть в стороне от ярмарочной площади — в квартале неподалеку, сразу за рекой. Тогда в районе еще сохранилась старая застройка, кругом стояли роскошные особняки с просторными садами из старых сливовых деревьев. В этих садах собирались любители птичьего пения, приносили ручных соловьев в клетках и устраивали настоящее соревнование среди своих певчих любимцев. А сейчас ценителей соловьиного свиста почти совсем не осталось…

— А здание, где было ваше игорное заведение, сохранилось?

Старец тяжело вздохнул:

— Сейчас от него уже и следа не осталось! Весь район выгорел дотла от американских зажигательных бомб во время последней войны… Потом и реку загнали под землю, а сверху понастроили магазинов. Как жаль, такая красота пропала…

Итак, я получил игорный зал и наладил в нем дела по своему разумению. Босс Мурамацу здорово помог мне, ссудив деньгами на игровой фонд, да и мои тюремные побратимы — боссы Кан-тян и Мураока — тоже подсобили, кто чем мог. Постепенно мое заведение встало на ноги, а затем начало процветать, в моей жизни начались хорошие времена! На радостях я решил жениться…

Мою избранницу звали Омон. Мы стали любовниками, когда девушка уже была весьма известной гейшей в Асакусе, а потом решили пожениться и жить вместе. Я даже не представлял, сколько хлопот мне доставит эта вполне естественная затея.

Выяснилось, что учитель танцев Омон и ее собственная матушка решили объединить усилия и непременно оградить девушку от моих ухаживаний. Матушка моей избранницы — госпожа Цуру — в свое время тоже была знаменитой гейшей, она самолично выучила дочку всем тайнам профессионального мастерства и теперь пребывала в уверенности, что найдет девушке состоятельного покровителя по своему усмотрению, а затем сможет безбедно жить на вырученные от сделки деньги. Вот такой план на будущее составила эта почтенная дама, и он вполне мог воплотиться в жизнь, поскольку юная Омон быстро стала модной гейшей и у нее отбою не было от поклонников, жаждущих назвать девушку исключительно своей любовницей. На пути к воплощению замыслов матушки Цуру была лишь одна проблема — ваш покорный слуга. Красавица Омон хотела стать моей женой, и ничьей больше! Госпожа Цуру была вне себя от ярости из-за непокорства дочки.

Мать и дочь погрязли в бесконечных ссорах, матушка даже прибегала ко мне, заливалась театральными рыданиями и молила заставить ее строптивую девчонку угомониться. Но я такой человек — фальшивыми слезами меня не проймешь. Стоило Омон сказать хоть слово, я бы быстро нашел способ урезонить старую каргу, но девушка молчала, и я не решался на серьезные меры. Временами госпожа Цуру уставала от бесконечных дрязг и сдавалась, а потом снова начинала завывать на зависть профессиональным плакальщицам.

От этой суеты на душе у меня было скверно, я несколько раз посещал почтенную даму и пытался с ней договориться, но все без толку. Она никак не хотела сложить оружие и всякий раз, когда я приходил к ней, выискивала предлог отказать мне или отсрочить окончательное решение — она была та еще прожженная сучка! Но я держался в рамках приличий, как ни крути, а госпожа Цуру приходилась матерью моей девушке, и ее святое право было выжать из своего положения максимум выгод.

Но в конце концов и моему терпению настал предел, я понял, что, если хочу обзавестись женой раньше, чем состарюсь, пора переходить от болтовни к делу. И вот как-то вечером я выбрал на кухне огромный нож, остро наточил его, спрятал в рукав кимоно и кликнул Камэдзо. Камэдзо тоже неплохо вооружился и вдобавок перекинул через плечо изрядный моток прочной веревки. В таком виде мы и нагрянули к матушке Цуру как незваные гости — вломились в ее гостиную, натурально как два злодея из театральной пьесы! Матушка как раз сидела и наслаждалась чашкой чая в обществе учителя танцев, когда мы ввалились. От одного нашего вида почтенная госпожа и хилый учитель танцев мгновенно пришли в ужас!

— Что вам угодно? — затряслась от страха госпожа Цуру, а учитель попытался сбежать, но тоненькие ножки подвели его, подогнулись от страха, и он так и остался ползать по татами. Мы проглотили предательский смешок, придали лицам свирепое выражение и молча стали связывать старуху и учителя веревкой — спина к спине. Затем перебросили веревку через потолочную балку и вздернули их на воздух как тюк соломы! Я выхватил остро заточенный нож, пристроил на татами прямо под ними и строго спросил:

— Как вам нравится мой дружочек-ножичек? Может, хотите познакомиться с ним поближе или прекратите ныть и дадите нам жить спокойно?

Склочная парочка продолжала болтаться под потолком, они были связаны слишком туго и не могли произнести ни звука, даже если бы захотели!

— Послушайте меня, уважаемая дамочка, — добавил Камэдзо. — Эйдзи — авторитетный человек в нашем деле, так что вам самой будет куда спокойнее жить, если вы отдадите дочку за него, а не будете выискивать ей покровителей среди богатых извращенцев. Хотя выбор за вами — можем оставить вас болтаться под потолком до скончания дней или опустить на землю и вместе наслаждаться радостями жизни…

Перепуганная Цуру побледнела, нечленораздельно промычала что-то и несколько раз кивнула головой. Мы немедленно убрали острый ножик с татами и опустили их на пол.

Я подошел, развязал веревку и глубоко поклонился:

— Простите, почтенная госпожа, если я показался вам невоспитанным грубияном. Но вы сами не оставили мне выбора. Надеюсь, теперь мы будем жить в мире и согласии и мне больше не придется прибегать к силе… — Я поклонился еще раз, положил на низкий столик конверт с приличной суммой и вышел.

И знаете что — свершилось чудо! Старуха больше никогда не устраивала скандалов. В свою очередь я как справедливый человек иногда подкидывал карге деньжат на карманные расходы, чтобы она и дальше вела себя тихо-мирно. Вряд ли она благодарила небеса за такого зятя, а может, даже втайне мечтала поквитаться со мной, но это уже не мое дело. Главное, что мы с Омон были вместе и больше никогда не имели неприятностей от госпожи Цуру.