Исповедь якудзы

Как я понял, парень, который увел у Тоямы жену, тоже был своего рода уличным мастеровым. Бродил по улицам, таскал за собой передвижной столик на колесах и предлагал свои услуги — он чистил тонкие глиняные трубки, в которых курят табак. Однажды Тояма вернулся из очередной поездки на закупки конины и обнаружил, что его супруга еще не вернулась. Она не пришла ни на следующий день, ни через день, ни потом… Тояма провел в ожидании еще некоторое время и уже отчаялся снова увидеть жену, когда однажды неподалеку раздался призывный звук дудочки. В те времена все чистильщики курительных трубок пользовались такими забавными дудочками, чтобы известить обитателей района о своем приходе. Так сложилось, что именно в тот день Тояме принесли в ремонт зонтик, он сидел за работой, когда услышал дудочку. В этом звуке ему почудились тревожные нотки, он всполошился и решил пойти взглянуть на чистильщика трубок. Он распахнул двери и увидел, что по улицам потоками несется дождевая вода. Ручьи разбегались и текли по обеим сторонам дороги, а между ними образовался островок липкой грязи. Чистильщик трубок пристроил свой столик на этом островке и вовсю дудел в свой потешный рожок. За его плечом стояла женщина.

— Я сразу узнал свою жену! — рассказывал мне Тояма. — Она стояла под проливным дождем, вся промокшая, за спиной у этого чистильщика трубок и держала над его головой небольшой зонтик. Стоило мне ее увидеть, и на меня будто сумасшествие нашло! Я бросился через улицу, схватил ее и потащил к дому…

— Эй, что ты делаешь? Прекрати! — попытался вмешаться мужчина, но я оттолкнул его так резко, что он упал, а я продолжал тащить жену за собой — через потоки воды, в сторону старого кладбища. Дождь лил как из ведра, и крупные капли отскакивали от могильных камней, мои пальцы впивались в шею жены все сильнее, я орал:

— Ты что себе позволяешь? А?

— Я измучилась с тобой! — кричала она в ответ. — Я хочу уйти от тебя!

— Не будь идиоткой… — Я еще пытался уговорить свою непутевую бабу, вцепился в полы ее кимоно и почти умолял. — Одумайся, ведь мы с тобой живем вместе с двадцати лет!

Ее губы задрожали, мне показалось, она сейчас разрыдается. Но она простонала:

— Нет, хватит… все кончено…

Тут я не выдержал и ударил ее! Ударил и спросил:

— Ну так что? Действительно все кончено? — Но она не отвечала, только дрожала и жалко кивала головой. Она выглядела как промокшая крыса! Я ударил ее снова, потом еще раз…

Я был уже сам не свой и не соображал, что делаю! Не помню, как именно все произошло и что было потом. Как ни силюсь, не могу вспомнить. Наверное, я сильно толкнул ее, она упала и ударилась головой о надгробие. Первое, что отчетливо всплывает в памяти, как я стою под дождем, держу в руках этот нелепый зонтик и уже знаю, просто знаю, что она мертва…

— У тебя в руках оказался зонтик жены? — переспросил я, но он, словно не слыша вопроса, продолжал рассказывать дальше:

— Тело распростерлось на земле, перед надгробием, украшенным небольшой статуей божка Дзидзо, а вокруг растекалась огромная лужа алого цвета. Я так и стоял, вертел в руках зонтик и никак не мог вспомнить, как зонтик мог попасть ко мне.

Вниз по зонтику лениво ползли капли крови, падали на могильный камень, а затем стекали в алую лужу…

Тояма признавался, что жена часто приходит к нему во сне. Самое занятное, говорил он, что это очень счастливые, приятные сны. Женщина всегда снилась ему веселой и молодой.

— Знаешь, почему так происходит? — объяснял Тояма. — Потому что она в глубине души благодарна мне за то, что я помог ей умереть! Она не была бы счастлива с этим чистильщиком курительных трубок больше, чем со мной…

Тояму приговорили к шести годам лишения свободы. Когда мы познакомились, он отбывал уже четвертый год тюремного заключения.

Я провел в тюрьме около года, когда до меня дошла весть о смерти босса Дэвая. Босс всегда страдал от слабых легких, и мало кто из нас рассчитывал, что он дотянет до преклонных лет, но все равно весть о его смерти повергла меня в глубокий шок. Мои скорбные чувства были куда глубже обычной печали. Кан-тян из клана Кирю искренне сопереживал мне и поддерживал, как мог:

— Соберись! Возьми себя в руки, — повторял он. — Это на тебя не похоже!

Действительно — печальная новость буквально подкосила меня…

Не зря говорят — беда идет, за собой горе ведет. Примерно через неделю до меня дошла еще одна скорбная новость — умерла женщина, с которой жил босс Дэвая, все в нашем клане относились к этой даме с теплотой и называли “старшая сестра”.

Сначала я не мог поверить, что это правда. Босс уже долго болел, я в какой-то мере был готов к такому прискорбному развитию событий, но его подруга была здоровой и цветущей женщиной около тридцати лет! Маловероятно, чтобы она скончалась от внезапной болезни, значит, случилось еще что-то неожиданное и страшное. Но я даже предположить не мог, что же могло послужить истинной причиной смерти молодой и красивой женщины, я терялся в догадках, на душе у меня было тревожно. Но через какое-то время преданный Камэдзо приехал навестить меня и поведал мне о случившемся во все подробностях.

По словам Камэдзо выходило, что босс Дэвая умер от передозировки морфия.

— Доктор приходил к нему каждый день и делал укол сильного обезболивающего на основе морфия. Но болезнь прогрессировала, из легких она распространилась по всему организму, его терзали жуткие боли, такие страшные, что даже смотреть, как он мучается, было невыносимо! В конце концов женщина избавила босса от этого кошмарного наваждения — сделала ему укол и ввела громадную дозу морфия…

Босс был здравомыслящий человек и сам понимал, что недолго ему осталось маяться на этом свете. Он послал за своим побратимом Сэкинэ, видным боссом, и попросил всех уважаемых людей клана собраться у своего печального одра. Почтенный господин Сэкинэ обладал большим авторитетом, он стоял у истоков одной из самых могущественных организаций якудза — синдиката Мацубакай, и пользовался огромным влиянием в игорном бизнесе. Они с боссом Дэвая побратались еще в незапамятные времена и считались равными в ранге. Вероятно, наш босс понимал, что его смерть может стать началом раздоров и борьбы за власть в осиротевшем клане, и справедливо полагал, что стоит заручиться поддержкой солидного и незаинтересованного человека, вроде босса Сэкинэ.

Он собрал всех ребят и обратился к Сэкинэ с такой речью:

— Похоже, мне недолго осталось пребывать на этой земле! Я пригласил вас, господин Сэкинэ, чтобы высказать последнюю просьбу. Прошу вас присматривать за Мурамацу, которого я назначаю своим преемником в клане Дэвая. Я прошу вас помогать ему развивать свою карьеру и наш общий бизнес, прошу принять его как собственного младшего брата. Пусть ваши отношения будут уважительными, как подобает старшему и младшему, как соотносятся грани костей в игре, если на одной кости выпадет шестерка, а на другой — четверка. А коли будет нужда, у вас есть полное право сменить это соотношение на шестерку и тройку…

Его слова были равнозначны завещанию, все это понимали, как понимал и сам господин Сэкинэ. Потому он отвечал нашему боссу с большим тактом:

— Хорошо, я приложу все силы, чтобы клан Дэвая сохранил свое доброе имя. Мурамацу — человек весомых достоинств, я уверен, что ему будет сопутствовать большой успех и весь клан Дэвая ждет процветание. Так что вам нет нужды беспокоиться — я начал присматривать за Мурамацу уже с той минуты, как только услышал вашу просьбу!

Похоже, эти слова внесли мир в душу босса, он успокоился и весь остаток дня лежал в постели, ожидая конца. Боль становилась все сильнее и сильнее — болезнь поразила его суставы и кости, адские приступы пронизывали их при каждом движении, у босса уже началась агония. Доктор сделал ему обычную инъекцию обезболивающего, но этого оказалось слишком мало, боль никак не утихала, а конца страданиям не предвиделось. Тогда босс попросил у врача некоторое количество морфия.