Вечное невозвращение

— Остановись, подвезем, — предложил я.

— Ты с ума сошел!

— Это же шоферские байки! И потом — что нам сделает призрак?

— Подбросите, господа хорошие? Мне в сторону Ржева, — радостно улыбнулась она, когда мы остановились.

— А у тебя деньги есть? — осипшим голосом спросил Саша. — Мы дорого берем.

— Фу! Зачем деньги? Я тебе все, что будет, расскажу — и бесплатно.

— У меня уже ничего не будет. Садись.

Цыганка села сзади и, как только мы тронулись, сразу затараторила.

— Такие благородные, седые. Вы, наверное, полковники?

— Я, например, контр-адмирал. А друг мой — бригадный генерал, бригаденфюрер по-нашему.

— А я смотрю на вашу шикарную машину и думаю: неужели сам бригаденфюрер едет?

Саша захохотал.

— Раз вы не хотите, чтобы я вам погадала, давайте тогда спою!

И, не дожидаясь нашего согласия, она запела сильным низким голосом. Пела долго какую-то грустную песню, а когда закончила, достала платок и вытерла глаза.

— О чем песня-то?

— О любви, о чем же еще.

— О несчастной любви?

— Конечно. Разве о счастливой любви поют песни? Это песня о том, как одинокий старый человек отправился искать свою последнюю любовь….

— Но ничего не нашел и умер, — перебил ее Саша.

— Ты что, знаешь эту песню?

— Кто ж ее не знает, вечная песня. Говорила, что гадать не будешь, а сама каркаешь, как вещая ворона.

— Да придумала я все, о стариках песни не поют. А если ты такой умный, адмирал, то останови. Мне выходить.

— Здесь же кругом лес! — Саша остановил машину.

— Мне и надо в лес. Счастливого вам пути.

Цыганка свернула на тропинку и пошла, не оглядываясь, крупным, размашистым шагом.

— Как тебя зовут? — зачем-то крикнул ей вслед Саша.

— Зоя Космодемьянская, — не оглядываясь, ответила она.

Мы ждали, пока она не скроется в лесу, и только потом двинулись дальше.

— Что она там, в лесу, делает?

— Живет. Призраки живут либо в замках, либо в лесу.

— Интересно у нас с тобой путешествие начинается. Одни призраки по пути.

— А кто еще?

— Наши ночные хозяева. Вчера я смотрел — они все время как будто расплываются. А сегодня утром их, конечно же, не было. Это еще что такое?

Я поднял голову: впереди на шоссе стояла еще одна цыганка, в такой же цветастой шали, и тоже голосовала.

— По-моему, это перебор, — пробормотал Саша.

— Люди добрые! — сказала цыганка, когда мы остановились. — Купите меду, не пожалеете. Настоящий, гречишный мед.

Мы увидели, что за ней, на клеенке, стоит ведро с черпаком и много пустых банок, а цыганка при ближайшем рассмотрении оказалась русской бабой средних лет.

— Нам сначала показалось, что вы цыганка.

— Что вы! Цыган у нас уже давно здесь нет, хотя раньше было много. А у мово мужа в деревне пасека, я вот торгую.

Мы приценились к поллитровой баночке, но оказалось слишком дорого. Когда отъезжали, я спросил:

— А есть в вашей деревне Зоя Космодемьянская?

— Есть. Вот она — настоящая цыганка. Единственная на весь район. Это Тоньку так прозвали. А вы откуда ее знаете?

— За что прозвали?

— Она много лет назад правление подожгла. Что-то ей не доплатили.

— Ну вот видишь, — сказал я, когда псевдоцыганка скрылась за поворотом. — Никаких призраков, вполне реальные персонажи, все объясняется обыденно и просто.

— Ты наивный человек! Давай вернемся к тому месту, где брали мед. Во-первых, мы там никого не увидим, во-вторых, если пройдем в лес, никакой деревни не обнаружим.

— Ты думаешь?

— Я точно знаю. Мы попали в аномалию. То ли дело в нас — мы ведь люди никчемные, никому не нужные и ничего не желающие, таких вот и ловит нечистая сила; то ли здесь какие-то природные явления замешаны.

Проехав еще минут двадцать, мы увидели указатель поворота на рижскую дорогу.

— Ну, наконец-то! Какой мы, однако, крюк дали!

— А может быть, продолжим испытывать аномалию. Давай поедем прямо, нам ведь все равно куда ехать. И мы никуда не спешим.

Он внимательно посмотрел на меня и ничего не ответил.

Мимо поворота мы пронеслись на большой скорости. С запада тянулись толстые рыхлые тучи. Быстро темнело, начал накрапывать дождь.

Дорога по-прежнему была пустынной. Иногда проплывали небольшие деревушки в пять-шесть весьма жалких и ветхих домов. Причем никаких полей вокруг не было видно, только перелески, кустарники и болота. «Чем здесь живут люди, — подумал я, — и как отсюда выбираются в город?».

— Наверное, процентов восемьдесят России и есть такие деревушки, такая же глухомань и скудость, — словно прочитав мои мысли, сказал Саша.

Я сидел и думал о том, что в этом краю совершенно нет любви — ни природы к людям, ни людей к природе. Все здесь кажется или затаившимся враждебным, как открывшееся огромное болото за дорогой, или равнодушным, как взгляды редких прохожих. Может быть, это последняя дорога — дальше край света? Или это последняя дорога моей жизни?

Сейчас пережитое представлялось мне огромным и долгим. Чего только не было: бесконечная школа, с ее недосыпаниями, простудами, вечным чувством голода, драками, обидами; потом любовь, жёны, разочарования, разводы, борьба с начальниками и подчиненными, книги, болезни, путешествия. Очень длинная была жизнь, и одно сейчас можно сказать точно: в ней никогда ничего не получалось. Получалось в мелочах, а все более или менее существенное давалось с большим напряжением. Самые же главные надежды и мечты никогда не осуществлялись. Наверное, такой и должна быть жизнь для тех, кто не владеет искусством жизни. И я никогда не встречал таким искусством владеющих. Может быть, их и нет. Но если бы меня спросили, хочу ли я снова прожить эту жизнь, я бы, наверное, отказался. Останься при мне вся память прожитых лет — жить я бы не смог, непосильный груз прошлых переживаний надорвал бы душу. А стать зеленым юнцом и повторять все снова — глупая затея.

Саша так резко затормозил, что ткнулся лбом в стекло.

— Ты что?

— Приехали!

Я поднял глаза: радиатор машины почти уперся в стену полуразвалившейся церкви.

— Зачем сюда заехал?

— Зовут, — показал он рукой.

Я посмотрел в ту сторону и увидел стоящий на улице огромный накрытый стол, людей вокруг него, жениха в черном костюме и невесту в пышном платье.

— А мы тут причем?

— Пока ты спал, меня тормознули и велели заворачивать на свадьбу. Будем гостями!

— Да я вроде не спал.

— Ну, отсутствовал. Ты последнее время часто отсутствуешь, это может плохо кончиться.

— Почему? Я же не за рулем. И откуда здесь столько народу?

— Наверное, со всех окрестных деревень собрали.

Через несколько минут две бодрые тетеньки уже тащили нас за стол, усаживали как почетных гостей.

— Москвичи тут раз в полгода проезжают, — объясняли они.

Но, слава Богу, минут через десять хозяева перестали обращать на нас внимание. Из ближайшей избы заорала музыка, молодежь тут же пустилась танцевать. По столу было видно, что гуляли уже давно и основательно. Мы хорошо подкрепились, я даже выпил стакан чего-то красного и очень крепкого — видимо, местного самогона.

— Пора бы нам восвояси?

— Неудобно, посидим еще с полчасика.

Тут снова навалились бодрые тетеньки с бидоном браги.

— Да не пью я, за рулем! — отбивался Саша.

— Никак нельзя, обида смертная, счастья молодым не будет. Да и нечего вам ехать, здесь переночуете, отдохнете — завтра продолжим гулять.

Я выпил я еще несколько раз — и в голове загудело. Люди на другом конце стола стали расплываться, как в летнем мареве. Тетки подбивали пойти танцевать, но я наотрез отказался и долго искал глазами Сашу, не понимая, куда он провалился, даже под стол заглянул.

— Ну а со мной пойдешь танцевать, фюрер? — жарко зашептали мне в ухо.

Я повернулся и увидел Зою Космодемьянскую.

— Бригаденфюрер. — поправил я ее. — А ты как здесь?

— А я везде, где пьют, где танцуют. Так пошли?