Собрание сочинений

— А почему он спросил?

— Откуда я знаю, мама? Наверное, Симор бледный такой, — сказала девушка. — В общем, после бинго они с женой позвали меня выпить. Я и пошла. Жена у него просто жуть. Помнишь это кошмарное вечернее платье, мы его в витрине «Бонуита» [50] видели? Ты про него еще сказала, что к нему нужно маленькую, просто крохотную…

— Зеленое?

— Вот в нем она и ходит. Там одни ляжки. Она у меня все спрашивала, не родственник ли Симор той Сюзанне Гласс, у которой магазин на Мэдисон-авеню, шляпный.

— Но что же он сказал? Врач.

— А. Ну, в общем, ничего такого. То есть, мы же в баре сидели и прочее. Там жуткий шум.

— Да, но… но ты ему рассказала, что он пытался сделать с бабушкиным креслом?

— Нет, мама. Я не очень вдавалась в подробности, — ответила девушка. — Может, еще получится с ним поговорить. Он торчит в баре целыми днями.

— А он не сказал, возможно ли, чтобы… ну, ты понимаешь — он чудить, скажем, начал? С тобой что-нибудь сделал?!

— Вообще-то нет, — ответила девушка. — Ему нужно побольше фактов, мама. Им же про детство надо все вызнать — вот в этом смысле. Я же сказала, нам едва удалось вообще поговорить, такой там шум стоял.

— М-да. Как твое синее пальто?

— Нормально. Я часть набивки вытащила.

— А что вообще с одеждой в этом году?

— Жуть. Но инопланетная. В общем, сплошные блестки, — сказала девушка.

— Как номер?

— Нормально. Но и только. Тот, что у нас до войны был, не дали, — сказала девушка. — Люди в этом году кошмарные. Ты бы видела, что с нами в ресторане сидит. За соседним столиком. Будто на самосвале приехали.

— Ну что, сейчас так повсюду. Как балерина?

— Слишком длинная. Я же говорила, она слишком длинная.

— Мюриэл, я только еще раз у тебя спрошу — с тобой правда все хорошо?

— Да, мама, — ответила девушка. — В девяностый раз.

— И ты не хочешь вернуться домой?

— Нет, мама.

— Твой отец вчера вечером сказал, что он с большой радостью заплатит, если ты поедешь куда-нибудь одна и все обдумаешь. Можно отправиться в очень славный круиз. Мы оба подумали…

— Нет, спасибо, — сказала девушка и сняла ногу с ноги. — Мама, этот звонок будет сто…

— Как вспомнишь, что ты всю войну этого мальчика ждала… то есть, как подумаешь про всех этих полоумных женушек, которые…

— Мама, — сказала девушка, — давай закругляться. А то Симор зайдет.

— А он где?

— На пляже.

— На пляже? Без присмотра? Он хорошо себя ведет на пляже?

— Мама, — сказала девушка, — ты говоришь о нем так, словно он буйный…

— Ничего подобного я не говорила, Мюриэл.

— Ну, так это прозвучало. Он же там просто лежит. В халате даже.

— В халате? Почему?

— Откуда я знаю? Наверное, потому что бледный.

— Господи, да ему нужно солнце. А заставить, чтоб снял, нельзя?

— Ты же его знаешь, — ответила девушка и вновь скрестила ноги. — Говорит, не желает, чтобы все это дурачье пялилось на его татуировку.

— Но ведь у него нет никакой татуировки! Он что, в армии сделал?

— Нет, мама. Нет, дорогая моя. — Девушка встала. — Послушай, я, наверное, завтра тебе позвоню.

— Мюриэл. Так, послушай меня.

— Что, мама? — сказала девушка и переступила на правую ногу.

— Позвони мне, как только он сделает или скажет что-нибудь чудное — сама понимаешь. Ты меня слышишь?

— Мама, я Симора не боюсь.

— Мюриэл, я хочу, чтобы ты мне пообещала.

— Ладно, обещаю. До свиданья, мама, — сказала девушка. — Папу целуй. — Она повесила трубку.

— Синь мой глаз, — говорила Сибил Карпентер — она жила в отеле с матерью. — Ты видала, где синь мой глаз?

— Киска, прекрати. Ты мамочку просто с ума сводишь. Сиди, пожалуйста, спокойно.

Миссис Карпентер мазала плечи Сибил маслом для загара, втирала его в хрупкие крылышки лопаток. Сибил шатко примостилась на огромном надувном мяче лицом к океану. На ней был купальник канареечного цвета — верхняя часть его девочке все равно не понадобилась бы еще лет девять-десять.

— Оказалось, обычный шелковый платок — вблизи очень хорошо было видно, — произнесла женщина в шезлонге рядом с миссис Карпентер. — Но вот как она его завязала? Такая прелесть.

— Похоже на то, — согласилась миссис Карпентер. — Сибил, не дергайся, котенок.

— Ты видала, где синь мой глаз? — спросила Сибил.

Миссис Карпентер вздохнула.

— Ну хорошо. — Она завернула колпачок на пузырьке масла. — Теперь беги играй, котенок. А мама пойдет в отель и выпьет мартини с миссис Хаббел. Принесу тебе оливку.

Очутившись на свободе, Сибил мигом помчалась к равнине пляжа и дальше, к Рыбацкому павильону. Остановилась только сунуть ногу в руины замка из мокрого песка, а вскоре и вообще оказалась за территорией для постояльцев.

Она прошла так с четверть мили, затем вдруг как-то боком понеслась по мягкому песку. И остановилась там, где лежал на спине молодой человек.

— Ты в воду пойдешь, синь мой глаз? — спросила она.

Молодой человек вздрогнул, правая рука его дернулась к отворотам махрового халата. Он перевернулся на живот, с глаз его спала колбаса полотенца, и он сощурился на Сибил.

— Эгей. Привет, Сибил.

— Ты в воду пойдешь?

— Я тебя ждал, — ответил молодой человек. — Что нового?

— Что? — спросила Сибил.

— Нового что? Что у нас в программе?

— Мой папа завтра прилетает на самом лёте, — ответила Сибил, пиная песок.

— Только мне в лицо не надо, детка, — сказал молодой человек, придержав девочкину лодыжку — Что ж, папе твоему уж давно пора объявиться. Я жду его с минуты на минуту. С минуты на минуту.

— А где дама? — спросила Сибил.

— Дама? — Молодой человек стряхнул песок с редких волос. — Трудно сказать, Сибил. Может оказаться где угодно — в тысяче мест. У парикмахера. Красить волосы в норковый цвет. Или у себя в номере мастерить куклы для бедных детишек. — Растянувшись на животе, он поставил один кулак на другой, а сверху утвердил подбородок. — Спроси у меня еще что-нибудь, Сибил, — сказал он. — Отличный у тебя купальник. Синие мне особенно нравятся.

Сибил воззрилась на него, затем перевела взгляд на свой выпирающий животик.

— Он желтый, — сказала она. — Это желтый.

— Правда? Подойди-ка ближе.

Сибил шагнула вперед.

— Ты абсолютно права. Какой же я дурень.

— Ты в воду пойдешь? — спросила Сибил.

— Я всерьез над этим раздумываю. Очень много над этим думаю, Сибил, ты будешь рада, когда узнаешь.

Сибил потыкала ногой небольшой резиновый матрас, на который молодой человек иногда клал голову.

— Он сдулся, — сказала она.

— Ты права. Надуть его надо побольше, чем я готов. — Он убрал кулаки и уперся подбородком в песок. — Сибил, — сказал он. — Ты прекрасно выглядишь. Приятно тебя видеть. Расскажи мне о себе. — Молодой человек вытянул руки и взялся за девочкины лодыжки. — Я Козерог, — сказал он. — А ты?

— Шэрон Липшуц сказала, ты ей дал посидеть за пианино, — сказала Сибил.

— Шэрон Липшуц так говорила?

Сибил рьяно закивала.

Молодой человек отпустил ее лодыжки, подобрал руки и улегся лицом на правый согнутый локоть.

— Что ж, — сказал он, — ты же знаешь, как оно бывает, Сибил. Я сидел и играл. Тебя нигде не видно. Подошла Шэрон Липшуц и села рядом. Я же не мог ее столкнуть, правда?

— Мог.

— Нет-нет. Нет. Я не мог так поступить, — сказал молодой человек. — Но я тебе скажу, что я сделал.

— Что?

— Я сделал вид, что она — это ты.

Сибил тут же нагнулась и стала копать ямку в песке.

— Пошли в воду, — сказала она.

— Хорошо, — ответил молодой человек. — Кажется, у меня получится.

— А еще придет — ты ее столкни, — сказала Сибил.

— Кого столкнуть?

— Шэрон Липшуц.

— A-а, Шэрон Липшуц, — произнес молодой человек. — Все время слышу это имя. Смешивает желанья и память. [51] — Он вдруг поднялся во весь рост. Посмотрел на океан. — Сибил, — сказал он. — я знаю, что мы сделаем. Мы поищем банабульку.