Дом, который построил Майк

Ёбаные русские алкоголики, вас никогда не переубедить! Экскъюз муа!

На третьи сутки, после очищения тремя банками болгарского рассола из русского магазина на Сент Оноре, твой Мишель взял ТЖВ и укатил обратно в Амстердам. А из Амстердама он покатил ни куда-нибудь, а в Рашу. Это ведь транзитная точка его глубокомысленного полёта была. Если я не ошибаюсь.

Мариечка, прости, если я тебя так называю,

(да зови, как хочешь, дурак ты французский, плавленый)

но "есть у меня отшен болшой подозрений бар",

(Он по-английски то говорит, как конь в лужу насрал, а уж Мишкины прибамбасы то вообще звучат в его алкашном рту как, типа того что - "ёс у меньа отчен больчо пидор зрения бар")

как любил выражаться твой суженый (бывший), но сумочку эту от принцессы Дианы покойный Серж передал твоему покойному мужу в момент братания рассолом. А поскольку моя французская действительность не может бороться с рассольными братаниями, то я подозреваю, что Мишель твой забрал эту сумку Диановскую в Россию, совместно с негативами и фотографиями её же самой мёртвой в этом роскошном тоннеле. Там очень много в этой сумке было. Достаточно, чтобы заколбасить всех на право и налево. Особенно налево, если знаешь, что ничего тебе от этого колбасилова не грозит. И мне кажется, - Макс донельзя понизил свой пьяный французский голос, - в этой сумке находились дневники и воспоминания Дианы, с которыми она не расставалась ни на минуту.

- Черт с этой сумочкой, может и не правда всё это, а только домыслы твои. Ты мне скажи, что же еще "кое-что" было на пленке кроме этих кусков железа и ужастиков с водительскими глазами и говном подмоченного охранника? - я стала терять терпение.

- Стюпиде ты Мария. Стюпиде и есть. В сумочке этой всё дело. Может даже, а я более чем уверен, падение этого самолёта над Сиднеем с предполагаемым Мишелем на борту, тоже с сумочкой связана. Кто мы для них - песчинки. А на фотографиях, которые мы никогда больше не увидим, и никто больше не увидит, (если ты только не пороешься по сусекам где-нибудь на чердаке в его башкирской деревне, как её, Большеустьикинск, и найдешь их там), были еще конечно же мёртвый Доди Файет и практически мертвая Диана Спенсер. И лежали эти голубки на широких кожаных креслах, вдавленные в них грудами металлических изделий.

Лежали совершенно голые. Оба. И тела их,

Мария, нежно кровоточили друг на друга, совсем

как тела Ромео и Джульетты, которые так же

"гикнулись", как говорят у вас в России, в один

день.

А Серёга Пузанов, земля ему пухом, стал первым и единственным русским фотографом-папараци, сделавшим снимок полностью обнаженной принцессы. Так же как, наверняка, и полностью обнаженного Доди Файета.

А сейчас я пошёл своей дорогой в мой родной Холодильник, а ты береги себя, или хотя бы его детей.

Мне то уже всё равно, я не жилец, у меня тромб в мозгу.

Пока.

Такие дела.

И тут я припомнила, что в одном из пьяных бредней, Мишель мой, отросток болезный, пестицидами кормленый, лепетал мне, что если я хочу свою жизнь в безбедности закончить, (а ещё лучше, чтобы не ты, а Егор со Стешей) то типа того что, проверь чердак под крышей моего деда в Большеусьикинске, где сейчас Вовка Терентьев живёт, брат мой двоюродный. Тебе и детям нашим этих воспоминаний на всю жизнь хватит.

Я тогда это за полный бред приняла, а вот теперь мне это очень даже интересно, кажется. Жалко только что снесли этот старый дом уже братовья его и построили новые хоромы на этом месте.

Одна мысль меня сейчас гложет, по старой русской привычке, а им придерживаются братовья, дом положено полностью очистить перед сломом. Так что может мне и стоит с брательником Вовкой встретиться уан дэй в этом затрапезном Устьикинске. А может его самого на острова мои вызвать?

А Вовка?

МГ.

ИВДЕЛЬ

Николай Кондыба был "опущен" в первую же неделю отбывания срока в Ивделевской колонии строгого режима ИТК-16, и полеживал без передних зубов на нарах неподалёку от параши. Зубки ему повыбивали проклятые уголовники долгих лет отсидки, явно соскучившиеся по тёплым губам своих долгожданных любимых.

Еще ближе к параше возлежал другой "петушок", тоже Николай. Николай Коперников по прозвищу - "Толстозадый Колюн", совершивший в своё время нападение на Боевое знамя конвойной Части 6705 в городе Комсомольске-на-Амуре и заставивший посмертного героя Афганской войны еврея-майора Аркашу Бучнева есть свои фекалии.

ИЕРУСАЛИМ

Еврей Антон Горонков-Страшный тихо, как все порядочные ортодоксы, уехал в Израиль в 1992 году, выучив перед этим иврит на специальных курсах при Уральском Государственном Университете, и забавлял нас на попойках мудреными иудейскими высказываниями "иуд-хей-вав-хёй". Он долго там мыкался в поисках кого-то и чего-то, голодал и даже бросил пить временно, пока однажды не набрел на золотую жилу.

Как беженец из бывшего Союза он имел право учиться в каком либо Государственном Израильском учебном заведении практически бесплатно. Учебу оплачивала община, выделяя даже какую то стипендию, которой едва-едва хватало на пару тройку вечеров, проведенных с бутылкой.

Университет, где он учился, обладал самой роскошной библиотекой религиозной литературы в городе. Литературы было так много, так ее никто не читал, кроме горстки истинных последователей кошера, что библиотекари выдавали книги без записи, так как студенты их брали только на одну ночь перед экзаменом, и возвращали через неделю, как и полагается, слегка облив их кровью Христа.

Антон, как и все, взял пару книг "Зогар" и "Гемару", выбирая переплеты побогаче и картинки поинтереснее, и отправился на пляж, готовится к экзаменам.

Выйдя из ласкового Средиземного моря, он обнаружил группу отдыхающих американских идиотов из Алабамы, с интересом рассматривающих картинки в его мудрёных книгах. Идиоты, по Алабамски не смутившись, спросили его:

- Хау мачь?

Он, по Уральски мудро, не смутившись, ответил:

- Вери мачь!

- Гуд, гуд, ес, ес!

- Ес, ес обхс!

Начиная с этого дня, дела пошли в гору. Библиотекари нарадоваться не могли на такого страшного, но обаятельного, прилежного студента, берущего по пять, десять книг ежедневно, и активно грызущего гранит слова Божьего даже во время летних каникул.

Антон, тем временем, расширил поле своего бизнеса, отвозя каждую неделю коллекцию книг Иове Лозману, ранее известному в городе-герое Киеве под именем Иван Ничипоренко. Иова владел своим собственным киоском в соседнем городе и успешно торговал пакетиками со святой землей, слезами Христа и прочей скучной туристической повседневностью. Он охотно принял книги от Антона на комиссию, и уже в первую неделю шекели активно зазвенели в ранее пустом кармане Екатеринбургского бизнесмена.

Как ни странно, но книги большей своей частью покупались старыми солидными евреями, а не туристами из славной Алабамы. Иова через это поимел славу добропорядочного еврея, и к нему частенько, под закрытие, приходили старые пейсатые сограждане перекинуться последними новостями и выпить кошерной водочки под кошерный же малосольный огурчик.

Все бы это продолжалось довольно долго, если бы однажды один особо религиозно прилежный господин не обнаружил свои собственноручно сделанные пометки на полях только что купленной им Торы, в своё время активно штудируемой в вышеупомянутой библиотеке, во всех её 613 законах, соответствующим 613 частям души: 248 верхней её сферы и 365 нижней.

О бой, о бой! Ох, вэй, раздался плач и скрежет зубовный.

А ведь это дело совсем не приносящее чести благопристойному ортодоксальному комьюнити.