Исповедь якудзы

Месяца через два случай действительно представился, а зерна нашей взаимной неприязни, посеянные еще во время первой встречи, проросли и дали пышные всходы. Наверное, вы слышали поговорку: “Кто ненавидит одного священника, тот любую рясу ненавидит!” — и это правда. Я успел проникнуться ненавистью ко всему, что делает Киёмаса, вплоть до самых мельчайших деталей, и уверен, что он питал ко мне точно такие же чувства.

Но если судить объективно, то Киёмаса обладал приятной внешностью. Он был высок, пропорционально сложен, с правильными чертами лица — прямой нос, четко очерченные брови, а жесты его были быстрыми, живыми и точными. И в то же время, было в нем нечто отталкивающее…

Когда мы встретились впервые, он вежливо обратился ко мне:

— Надеюсь, вы будете удовлетворены моей службой… — и даже склонил голову, как подобает младшему члену клана перед старшим по рангу. Но стоило ему поднять лицо, он непроизвольно сморгнул, и в глазах мелькнуло нехорошее выражение, будто он хотел сказать: “Думаешь, я брошусь выполнять приказы какого-то сопляка вроде тебя?”

Мне тогда было неполных двадцать пять лет, а Киёмаса был значительно старше — лет на семь, а может и на все девять. Он очень гордился этой разницей в возрасте и считал ее своим серьезным преимуществом. Но хочу подчеркнуть еще раз: наш бизнес — особый бизнес, и возраст в нем редко принимают в расчет. Некоторые парни так и прозябают в клане на заштатных ролях до самой глубокой старости, а другие уже в юные годы становятся опорой всей иерархии сообщества. Так что возраст сам по себе не играет никакой роли.

Но не поймите превратно, я не хочу сказать, что Киёмаса был жалким, непригодным к делу ничтожеством. Это было бы неправдой, поскольку у него имелись очевидные таланты, и именно они запутывали ситуацию и превращали ее в полную нелепицу. Скажу прямо, у него имелись завидные способности к организации азартных игр, но этот дар проявлялся ровно настолько, насколько ему позволял проявиться скверный характер самого Киёмасу.

Мне стоило один раз доверить ему прием ставок и контроль над игрой, чтобы убедиться — лучшего букмекера трудно пожелать. Игра была отличной, страсти разгорались как лесной пожар! У него был глубокий грудной голос, и приглашение делать ставки звучало в его устах особенно проникновенно, так что игроки внимали как зачарованные и повышали раз за разом, пока ставки не взлетели до рекордных отметок! Он прямо-таки завораживал игроков, они проникались доверием, им казалось, что исход игры очевиден, словно кости просвечивают сквозь стенки стаканчика…

Киёмаса сразу завоевал популярность в нашем игорном зале и даже стал верховодить над младшими по рангу ребятами. Надо отдать должное, он руководил ими вполне достойно, и все шло хорошо. Но только до тех пор, пока не вылезли наружу темные стороны его души.

В роли букмекера он был великолепен и имел полное право гордиться собой, однако делал он это слишком уж откровенно. Нет, он никогда не хвастал в открытую и вообще мало говорил о себе, но выражение лица целиком выдавало его истинные чувства. Он смотрел на остальных людей с глубоким презрением. Выражение превосходства то и дело появлялось на его лице и застывало как маска. Такова была его природа, и совладать с ней он был не в силах. А хуже всего было то, что его неизменная пренебрежительная гримаса оскорбляла чувства клиентов. Он вроде старательно развлекал гостей, но время от времени по его губам проскальзывала этакая мерзкая, брезгливая ухмылка. Для профессионального игрока давать волю собственным чувствам не просто недопустимая вольность, это фатальная ошибка!

Сейчас я расскажу, как мы едва не повздорили в первый раз. Дело было вечером, и гостей собралось меньше обычного, и тут он говорит мне:

— Похоже, сегодня не предвидится ничего примечательного, так почему бы нам самим не сыграть партию в тийпа?

— Хорошая идея, — откликнулся я. — Но не сейчас, сегодня здесь слишком мало подходящих людей для нормальной игры. Давай отложим до следующего раза?

— И когда он наступит — твой “следующий раз”? — глумливо уточнил он.

Тон вопроса мне не понравился, но я ничем не выдал своих чувств. Сказал, мол, не переживай, скоро обязательно сыграем, я слов на ветер не бросаю. В тот раз этим и закончилось, до настоящей свары дело не дошло. Но меня еще долго терзала мысль, что это крайне неосмотрительно с его стороны, предлагать такие вещи в открытую, при наших уважаемых гостях. Он откровенно прощупывал меня — у якудза так заведено: если вам что-то предлагают в присутствии незаинтересованных очевидцев, вы просто-таки обязаны согласиться и проделать это.

Сейчас я объясню, что имелось в виду, и вы сами все поймете.

В те времена еще бытовали многие старинные обычаи. Например, если вечером в заведении собиралось мало гостей, профессиональные игроки устраивали игру между собой. Одной из самых почтенных игр для профессионалов считалась тийпа. Когда в игру вступали профессионалы, гостей просили отказаться от участия и удовольствоваться ролью зрителей. Периодически якудза затевали настоящую, большую игру, и, если это была тийпа, то участвовали в ней исключительно отборные профессиональные игроки.

К сожалению, старые традиции забываются…

Боюсь, что мало кто из нынешних якудза знает, как правильно играть в тийпа, поэтому я объясню все подробно.

В обычной игре используют две одинаковые кости, и участники игры могут делать ставки на сумму выпавших очков или на чет-нечет. Но когда играют в тийпа, используют четыре кости. Все эти кости разного размера, и очки на их грани нанесены разными цветами. Самую большую кость называли дайто. Ту, что немного поменьше, с метками желтого цвета, — нисюку. Третья по величине, размеченная красным, называлась акаппа. А самая малюсенькая из четырех носила имя тибири.

Итак, все кости различались по размеру и цвету, поэтому игроки могли делать ставки не только на числа, чет-нечет, но и на определенные цвета и цветовые сочетания чисел в самых разнообразных комбинациях.

Изначально в такой игре могли участвовать исключительно профессионалы, поэтому не было нужды заботиться об “особой атмосфере”, и букмекеру не приходилось многообещающе повторять: “Делайте ставки! Ставки растут, повышайте! Уравнивайте!” Напротив, профессионалы предпочитали играть в полной тишине. У профессионалов особый взгляд на игру — если они собираются помериться силами, в игровом зале слышно всего два звука — звон или шорох денег, которые выкладывают на стол, и тревожный шелест шелковых кимоно.

В определенный момент букмекер объявляет:

— Господа, ставок больше нет!

И все игроки мгновенно убирают руки от поставленных денег. Потом воцаряется полная тишина и букмекер провозглашает:

— Играем! — Его голос звучит тихо, но уверенно. По этому сигналу деньги начинают свое великое путешествие из одних карманов в другие…

Вот в какую игру хотел сыграть со мной Киёмаса. Но любому из наших парней было очевидно, что в моем небольшом зале устроить достойную игру в тийпа совершенно невозможно. Серьезные игроки никогда не начинают большую игру, пока не соберется подходящий контингент. Чтобы устроить настоящую игру в тийпа, надо, чтобы игорное заведение регулярно посещали солидные боссы и именитые игроки.

Через некоторое время Камэдзо напомнил мне об этом случае:

— Слушай, Эйдзи, — сказал он. — Неужели ты позволишь этому ублюдку продолжать в том же духе? Он же откровенно глумится над нами…

— Не бери в голову, — поспешил я осадить приятеля. — Он просто ляпнул не подумав, первое, что в голову взбрело… Хотя я уже прикидывал, может, и вправду пора устроить большую игру?

Мои слова звучали умиротворяюще, но в душе у меня не было ни мира, ни покоя. Издевательское предложение глубоко застряло в тайниках моей памяти!

Так все и тянулось еще какое-то время. Я собирался серьезно поговорить с Мурамацу и попросить избавить меня от ответственности за строптивого чужака, но тут произошли события, вылившиеся в серьезные неприятности и имевшие весьма плачевный итог. Однажды поздним вечером Киёмаса изрядно перебрал с выпивкой и ради развлечения помочился на вывеску соседнего борделя. На дворе уже стояла глубокая ночь, бордель успели закрыть, и я полагаю, Киёмаса рассчитывал, что никто его не увидит. Но девушка-прислуга из овощной лавочки напротив — заметила, как он обрабатывал своей струей вывеску.