Джоанна Аларика

— Как душно! — вздохнула она. — Я совершенно не отдохнула… Ни днем, ни ночью нет прохлады… Как только люди могут жить в этих низинах? Вы пересчитали ампулы, сестра Агирре? Все правильно?

— Правильно, — отозвалась та, укладывая ампулы в коробочку. — Не знаю, надолго ли их хватит. Пойди умойся, там привезли свежую воду… относительно свежую, я хочу сказать.

— Сейчас… Ох, как я устала!

— Что тебе снилось? — с интересом спросила Чача.

— Что снилось?.. Не знаю, какая-то чепуха. А-а, да, бейсбольный матч…

— Матч?

— Ну да, Колумбия против Харварда. Вообще, какая-то глупость…

— Счастливая ты, — вздохнула Чача, — воображаю, сколько там было интересных ребят… Почему мне никогда не снится ничего приятного? Вчера приснилась мисс Холт: вроде я плохо выстирала простыни, и она меня за это разносила.

— Так оно и будет, — кивнула Джоанна и вышла из палатки, взяв умывальные принадлежности.

— Он интересный, ее муж? — спросила Чача. — Вы видели, сестра Агирре?

— Так себе, человек как человек.

— Хуанита — настоящая дура! С ее внешностью, живя в Штатах, я подцепила бы самого Марлона Брандо! По меньшей мере Роберта Тэйлора…

— Перестань молоть языком. Между прочим, его хвалят, этого Асеведо… Обычно все эти сублейтенанты из резерва никуда не годятся, а этот показал себя очень хорошо.

— Что ему дали?

— Кажется, взвод.

Чача пренебрежительно фыркнула.

— Для этого достаточно быть капралом, чтобы командовать взводом.

В палатку, причесываясь на ходу, вошла Джоанна.

— В стороне Пуэрто-Барриос опять что-то горит, — сказала она, вешая на крюк полотенце. — Не летали, пока я спала?

— Летали, где-то стороной. Я слышала несколько взрывов.

Джоанна застегнула халат и повязала косынку.

— Ничего не осталось поесть, сестра Агирре?

— Садись, я сейчас дам.

Аккуратно перевязав коробку шпагатом и сделав пометку на крышке, она отнесла ее в угол и поставила перед Джоанной котелок.

— М-м… Опять бобы… — разочарованно пробормотала та, заглянув внутрь.

— Что ж делать, — пожала плечами сестра Агирре, — консервированного мяса не хватает даже для раненых, а свежего вообще нет.

— Я знаю, — вздохнула Джоанна, с неохотой принимаясь за еду.

— А ты ешь и воображай, что это жареное седло дикой козы! — посоветовала Чача. — Или королевский фазан в соусе из мадеры… есть и такое блюдо, я сама читала. Или осьминог по-филиппински!

— Это я ела, — кивнула Джоанна, старательно пережевывая жесткие бобы. — Молодой осьминог — вкусная штука, если его хорошо приготовить. С белым соусом.

— Ой, ты знаешь, — закричала Чача, — что я раз ела в одном ресторанчике в Чамперико!

— Тише, девушки, — прервал ее раздавшийся у входа в палатку резкий голос с сильным иностранным акцентом. Мисс Холт, старшая сестра госпиталя, подошла к столу и строго взглянула на обеих. — Должны ли вы кричать всю ночь, как… дрозды, хочу я сказать, когда все кругом находятся спящими? Hurry-up, [59] Джоан, это есть ваше время….

Она постучала ногтем по циферблату ручных часов и продолжала, перейдя на английский:

— Джоан, поторопитесь, вам придется вместе с другими ассистировать доктору Мачадо. Сегодня много раненых, и есть с ампутациями.

— Да, мисс Холт… — побледнев, кивнула Джоанна, на секунду прикрыв глаза.

Присутствие при операциях, совершаемых почти без применения анестезирующих средств, было для нее пыткой.

— Я уже должна идти, мисс Холт? — спросила она, отодвигая котелок.

— Через десять минут придете с сестрой Агирре в операционную, она вам покажет, что нужно приготовить. Пока кончайте есть. Теперь, куда вы спрятали бинты, что я вчера велела вам выстирать?

Джоанна закусила губы и с ужасом подняла глаза на старшую сестру.

— О, мисс Холт… — прошептала она наконец. — Эти бинты, я… я, кажется, забыла их приготовить…

Увядающее лицо американки ничего не выразило, она только чуть вскинула брови.

— Очень хорошо, Джоан. Это после того, как я специально напомнила вам об этом перед концом смены, да? Вы знаете, что у нас нет бинтов? Что вы будете делать, разрешите спросить, если их не хватит для сегодняшних перевязок? Я вас спрашиваю, чем вы будете перевязывать раненых? — крикнула она, внезапно вспыхивая от гнева. — Может быть, вы употребите на это собственную комбинацию, как полагается в романах? Вы… вы отвратительная, ни к чему не годная девчонка! Стыдитесь, Джоан! — Здесь полевой госпиталь, а не дансинг!

Мисс Холт круто повернулась и вышла из палатки.

— Чего это она на тебя? — тотчас спросила Чача, с любопытством привстав на локте.

Джоанна, слишком расстроенная, чтобы отвечать, промолчала. За нее ответила сестра Агирре, знающая английский язык.

— Ничего страшного не случилось, просто забыли приготовить бинты. Не волнуйся, Хуана. Если не хватит, я возьму из резервного фонда.

— Доктор Мачадо запретил трогать резервный фонд, — тихо заметила Джоанна.

— Ну, мало ли что! Из-за его запрета раненые не будут оставаться неперевязанными, верно? Возьму самую малость… А может быть, и вообще обойдемся.

— Эта Холт — просто старая ведьма! — взорвалась Чача. — Подумаешь, забыла, так что с того? Можно подумать, что она сама никогда ничего не забывала, когда была молодой. Конечно, этому трудно поверить, но она, несомненно, была когда-то молодой, эта Холт.

— Перестань, Чача, она права, — сказала Джоанна. — Она мне два раза напоминала…

— Ну, и что такого? В конце концов мы с тобой только сестры-вольноопределяющиеся, и вообще даже не сестры, если хочешь знать, у нас ведь нет профессиональной подготовки, верно? Значит, нечего предъявлять к нам такие же требования, как и к другим.

— И потом ты вообще не имеешь права говорить так о мисс Холт, она сама янки и никто не заставляет ее здесь работать… Она специально бросила свое место в «Америкэн Хоспитзл» и перешла сюда. Еще неизвестно, какими неприятностями это ей грозит в будущем.

— Ну, про это я ничего не говорю, а вообще она…

— Хватит, девочки, — вмешалась сестра Агирре. — Хуана, ты наелась? Тогда пей кофе, и идем. Термос в ящике, позади тебя.

— Я не хочу кофе.

— Я тебе говорю, пей! Это не для удовольствия, а чтобы ты держалась на ногах. Посмотри на себя — на что похожа! Бензедрина ты от меня больше не получишь, и не думай.

Джоанна смутилась: стеклянная трубочка, в которой еще оставалось пять таблеток, была припрятана у нее в надежном месте. Уже шестые сутки только бензедрин помогал ей переносить страшную физическую и моральную усталость; правда, за каждый прием, когда проходила искусственная бодрость, приходилось расплачиваться потерей аппетита и головной болью, но другого выхода не было.

Морщась и обжигаясь, Джоанна маленькими глотками пила дымящийся горький кофе и думала о женщине из третьей палаты, не решаясь спросить о ней у сестры Агирре. Женщину эту, с ожогами первой степени, привезли накануне из сожженного напалмом поселка, где уцелело всего одиннадцать человек. Самолеты появились лунной ночью и безошибочно — с бреющего полета — сбросили на поселок пятисотфунтовые жестяные сигары, наполненные смертоносным студнем; выскочить успели только жители крайних хижин — другие проснулись уже после того, как жидкое ревущее пламя ворвалось в их убогие спальни. Вместе с женщиной привезли ее трехлетнюю дочь, почти не пострадавшую, если не считать легкого ожога на ножке.

Знакомый ноющий звук послышался где-то высоко-высоко над брезентовой крышей палатки, над укрывающей ее листвой банановых деревьев.

— «Пе-сорок-семь», — с видом знатока определила Чача и с усмешкой взглянула на Джоанну. Та закусила губы и быстро поставила на стол пластмассовый стаканчик, чувствуя, как холодеет и словно стягивается кожа на щеках. Сестра Агирре оглянулась на вход и еще ниже прикрутила фитиль фонаря. Гул самолета утих, потом откуда-то докатился грохот одинокого взрыва, всколыхнувший удушливую тишину тропической ночи. Джоанна достала из кармана платок и отерла выступившую на лбу испарину, с жалкой улыбкой покосившись на сестру Агирре.