Верховный Издеватель(СИ)

- Вот уж тавтология, конечно, Кирилл, но я боюсь: то, чего мы боимся - это и есть настоящая жизнь. А то, чего не боимся... этого бы и стоило бояться! - ответила Марина.

"Обалдеть, да вот же она, точнейшая формула нашего искажённого "страха Божьего": мы боимся как раз Того, Кто есть Жизнь. Именно потому, что Жизнь-то - настоящая! Самый-то ужас, что настоящая:

Днём со свечками искали

выход в Жизнь, где всё не так.

Дырок много - все слыхали.

Да не выскочить никак!..

Нет, это неправда: это только наше милое самооправдание, что "не выскочить". На самом-то деле боимся мы этой Жизни! До паники боимся любых "дырок" - аварий, трагедий... да что уж там - вообще всякого дискомфорта, неуюта. Голгофа ведёт к Воскресению - а вот Голгофы-то мы и боимся... стало быть, и Воскресения. Вот почему исчезло давным-давно из нашей жизни Воскресение - остались после детства одни будни. Тянутся-потянутся... - и мы ещё умудряемся бояться, что их кто-нибудь да прервёт. Ох, и заманил же нас "фараон" в свой "Египет"! И когда уж, действительно, расступятся эти стены из воды: сработает Лифт. Прав Ромка из повести: боимся мы и Лифтов, и Моря... Смесь клаустрофобии с агорафобией!"

- Жалко, что книга не дописана, - сказал Кирилл.

- Да жизнь сама допишет, - махнула рукой Марина.

- По-моему, она это уже делает... - согласился Кирилл. - Вот ведь здорово, что ваша книга попала мне именно после "псалмов". Теперь-то я вижу, кого ненавижу... И не Бога! И не человека. И не Отечество. Того одного, кто выступает от их имени. Правильно вы его назвали Верховным Издевателем. Есть книги, которые... даже не то что хорошие или плохие - они наши. Вот эта вот - моя! Вы её написали как будто нарочно для меня! Я понял всё это так - это великолепная книга о подмене. О самой большой подмене в жизни человека... ну, и государства тоже. Мы ведь то и дело капризничаем, то и дело жалуемся на Отца. А тем временем служба ювенальной юстиции... она и внутри нас, и около нас! - она только таких жалоб и ждёт, чтоб тут как тут изъять нас из Его семьи: "защитить от насилия". Духовным сиротой стать о-очень быстро - только глазом успей моргнуть. И новая "приёмная семья" очень быстро сыщется. Собственно, и искать не надо: всё это в нас самих уже есть. Как написал Некрасов:

В мире есть царь,

Этот царь беспощаден.

Голод названье ему.

А я бы сказал, что тут - другой голод. По настоящему Богу. Голод с каждым человеком врождённо... вообще всю жизнь. И если мы Его не находим, то голод когда-нибудь обязательно находит нам божка-Самозванца. А уж его мы либо ненавидим - потому что он же изверг, и ненавидеть его очень даже есть за что (но ведь думаем-то, дураки, что ненавидим Бога!), либо уж поклоняемся этому извергу: страх переходит в рабское почитание. А что ещё нужно, чтоб человек стал рабом, марионеткой... муравьём? Недоверие к Богу - и, соответственно, - к ближнему. И всё! И этого достаточно. Где неверие, там недоверие. Да лиши ты человека опоры, дай ты ему тревогу и недоверие - и он обязательно найдёт себе опору другую. Где нет доверия к Личности в нормальном смысле, там будет культ личности... уже в ненормальном. По-моему, огромное количество людей поняло и восприняло из всего христианства только то, что они - "рабы Божьи"". Потом незаметно улетучилось и то, что "Божьи", остались просто рабы. Кого, чего? Явно какого-то царя и явно не Небесного. Да царь-то этот - не столько Грозный, сколько Грязный. Он же - в нас. Мы творим его по своему образу и подобию... А я не стыжусь нисколько даже сейчас, что ругался с ним... стыжусь только, что по глупости перепутал имя и адрес. Тот "господь", от которого я бегал во сне, тот "господь", которому, Святейшая Инквизиция кадила дымом из еретиков... этот "господь", действительно, во всём на свете виноват! Вот с ним я, сам того не зная, и ругался. А с нашим Богом, сам того не зная - никогда!.. Всё-таки не любить, например, Гришку Отрепьева - и не любить царевича Дмитрия...

Вдруг раздался резкий звук - наверное, где-то что-то уронили в коридоре или в другой палате, - и Кирилл буквально подпрыгнул: вздрогнул так, как никогда прежде не вздрагивал.

- Блин!.. Ой, извините, Марина. Что-то нервы... Видимо, уж после аварии - везде авария!

- Да что уж тут извиняться! Это ж не только тебя потрясло. Даже тех, кто не видел, а только слышал. Знаешь, сколько знакомых мне звонят и говорят, что не понимают, как это случилось: "Как же так могло быть? Это такое потрясение!" А я им говорю: "А вы знаете что такое потрясение? "Я был спокоен, а Он меня потряс, взял меня за шею и избил меня". Это Иов не про гопников, а про Бога так сказал. Бить Он нас, может, и не хочет, но вот трясти - трясёт. Иногда. Это не значит, что Он не любит нас, это значит, что Он... не очень любит наш покой".

- Что не любит, это точно, - согласился Кирилл.

- Он нам просто доверяет, поэтому мы и страдаем. - договорила Марина. - Просто идёт битва: с тем самым Змеем, только и всего-то. Бог его уже победил, но теперь хочет, чтоб ещё мы его победили, чтоб все плоды по-честному нам достались, а не Ему. А Змей увидел бы, как даже дети его побеждают! Победа уже предрешена, но нам дана честь - просто дотерпев - попасть в разряд "держав-победительниц", получить все её плоды без исключения. Вот Россия, ты же знаешь, благодаря большевикам заключила Брестский мир - и лишилась всех плодов победы (до которой оставалось 8 месяцев). А нужно было всего-то даже не победить, а дождаться победы, дотерпеть до неизбежного. А мы вот хотим во время войны всей своей жизнью изображать мирное время - не получится. Мы можем страдать или как пленные - если уже сдались, - или как бойцы на поле боя. Вот весь выбор. Дети на этой войне тоже "сыновья полка".

Кирилл улыбался. "Вот угораздило же меня познакомиться с победителями... даже жить в одной семье с ними. Даже... чуток самому пострадать с ними".

- Марина! а вот вы то говорите, что главное в жизни - любовь, то - что вся жизнь битва?

- А знаешь, если битва - с самим собой, тогда любовь и битва - вообще одно и то же. Кто видит в Христианстве только одно или только другое, тот хочет разделить неразделимое. И впадает в ту или другую крайность. Или фанатизм, или сентиментальность. А ты почитай, например, преподобного Силуана Афонского: вот уж у кого любовь так любовь... и вот уж у кого битва так битва!..

- Ну что ж, битва так битва! - повторил Кирилл, неожиданно даже для себя соглашаясь. - Но только что же дальше-то будет? Как бы нам Бога об этом спросить?

Марина искренне засмеялась:

- Да что у Бога спрашивать про нашу жизнь, когда Он всю жизнь спрашивает нас!? Есть всего один вечно повторяющийся вопрос: как мы поступим? Вот как поступим на очередном развилке, такой жизнь и будет. До следующего развилка. Пока все развилки не кончатся! Спроси Его - а Он тебе же и переадресует вопрос. Так уж, Кирилл, вся наша жизнь обустроена: Бог спрашивает - человек отвечает, а не наоборот!

- Да уж, хочешь жить, умей отвечать! - опять, вроде, согласился Кирилл. - Отсюда, наверное, и "ответственность" берётся - от наших "ответов". Да ведь причины-то страданий - у всех разные! и вот как нам их все разглядеть-то, а? Если город провалился под воду, это может быть Содом, а может - Китеж. Если человек страдает, это может быть Каин - а может быть Иов. Утешительно, конечно, всю жизнь представлять себя Иовом, но, может быть, это не совсем так. Страдания страданиям рознь... Как тапок - тапку!

- Почему тапок? - с удивлённой улыбкой спросила Марина.