Спаситель мира

— Через десять часов наш мир погибнет, — сказал Ёрш и двинул себя в челюсть, заставляя продолжать. — Ровно через десять часов, дедуля. Наш мир погибнет в огне.

Лицо сикха было абсолютно непроницаемым, а тело — не живее, чем у трупа или сомнамбулы. Ёрш плотно сомкнул губы, скрестил руки на груди и кивнул. До чего же трудно, горько, мучительно сидеть рядом с сикхом и ждать хоть какого-то ответа, кивать и надеяться на единственно правильную реакцию! Ёрш перевел взгляд на девушку с наушниками.

Прямая, как струна, величественная, бесстрастная, она казалась копией сикха. Чем дольше Ёрш смотрел на нее, тем меньше понимал. Покой нарушился. Мысли о девушке, сикхе и других пассажирах превратились в капельки ртути и хаотично перетекали от одного варианта к другому. Белые пустоты между событиями увеличились. Ёрш приказал себе думать лишь о форме вещей: пока достаточно формы, содержание подождет. Он бесстыдно уставился на девушку.

Такой стрижки Ёрш еще не видел. Крашеные волосы незнакомки были тусклого темно-рыжего цвета: до такого оттенка за лето смывается черная краска. Длинная рваная челка падала на глаза, а стоило девушке опустить голову — полностью закрывала лицо. Ёрш представил себе целый город девушек с лицами, завешенными волосами, и ушами, заткнутыми наушниками. Последние полтора года Ёрш находился в космосе, в изгнании, страдал от амнезии, воевал на фронтах самопровозглашенной войны. Мир изменился, пока он отсутствовал, пока гнил в своей школе. Девушка прижала ладони к коленям, пряча то, к чему крепились наушники. Создавалось впечатление, что она стыдится и рук, и коленей, и ажурных, нарочито порванных чулок. Она бы все свое тело спрятала, если б могла… Ёрш почувствовал холодок дежа-вю: ему хотелось того же.

Ее руки оказались неухоженными, шершавыми, но короткие, совершенно не изящные пальцы Ёршу понравились. В чем дело, он понял, лишь когда девушка поднесла указательный пальчик ко рту: не знавшие маникюра ногти были обкусаны чуть ли не до мяса — такие простительно иметь девчонкам раза в два моложе. «Подобное я уже видел», — подумал Ёрш. Перед мысленным взором возник подсвеченный сзади образ — фигура девушки, полулежащей среди пустоты. Он даже услышал звук, слегка похожий на женское имя. Еще пара секунд, и Ёрш бы его вспомнил, даже произнес бы вслух, однако, прежде чем это случилось, подсвеченный образ растворился в воздухе.

Девушка с наушниками улыбалась. Да, точно улыбалась, краснела, поправляла челку, но причину своей радости держала в секрете.

— Это музыка! — шепнул сикху Ёрш. — Ей нравится музыка, которую она слушает через наушники. — Сикх холодно, почти недовольно кивнул, и Ёрш понял, что ошибся: девушка улыбалась не украдкой, а открыто, почти беззастенчиво, и не кому-то, а именно ему.

Тут он вспомнил, почему сбежал из школы.

Осторожно, словно зондируя почву, Ёрш улыбнулся в ответ: выпучил глаза и оскалился. С непривычки тотчас онемело нёбо. В школе девочек не было, по крайней мере в его крыле, а до зачисления в школу он ими вообще не интересовался. Зато сейчас интересовался, даже очень. Сейчас они помогали чувствовать вкус жизни.

— Прекрати на нее пялиться! — прошипел сикх.

— Я не пялюсь, а испускаю сексуальные флюиды, — парировал Ёрш.

— Уильям, ты ее пугаешь!

Ёрш помахал девушке, сильнее вытаращил глаза и показал на свой рот. Девичья улыбка померкла, уголки рта безжизненно застыли, и Ёрш тотчас отрегулировал свою улыбку. Девушка расстегнула ранец и склонилась над ним, спрятав лицо за челкой, как витрину за жалюзи. Она смотрела в ранец, словно ребенок в бездонный колодец.

— Почему бы ей не снять чертовы наушники? Я кое-что скажу! Пропою, если захочет. Могу даже…

— Наш мир погибнет? — переспросил сикх. — Почему?

Ёрш тут же перестал улыбаться, и сексуальные флюиды, которые он так ловко и умело испускал, исчезли. Вопрос был самой настоящей провокацией. Сикх хотел обезоружить его, помешать знакомству. Девушка с рюкзаком отступила на второй план, и ее место занял сикх. Он стал совсем другим. Остальных пассажиров скрывал мрак, а сикха ярко освещали прожектора — именно он теперь был в центре внимания Ёрша, говорил совершенно иным голосом, а лицо не выражало ни доброты, ни участия.

— Ваш голос изменился, — отметил Ёрш. — Я вас не слышу.

— Хватит донимать бедную девушку, Уильям! — отозвался сикх, пряча ухмылку за жидкой, блеклой бородой. Он поднял голову, откашлялся и подмигнул.

Тут Ёрш четко увидел нависшую над ним угрозу. Страшное открытие точно ударило под дых и судорогой расползлось по телу.

— Не беспокойся, — медленно проговорил Ёрш, жадно глотая воздух после каждого слова. — Ни о чем не беспокойся, дедуля. Просто исчезни!

— Дедуля? — громко переспросил сикх и осклабился. Теперь он обращался не к Ёршу, а к остальным пассажирам, объявление делал. Словно опытный шоумен, он обвел взглядом зрителей и положил сморщенную ладонь на плечо Ёрша. — Будь я твоим дедом, парень…

Гудящий голос сикха еще разносился по вагону, когда Ёрш схватил старика за бороду и с силой дернул. Сикх подскочил, как ошпаренный. «До чего легкий!» — про себя удивился Ёрш. Старик не удержал равновесие, упал и, точно в глупой комедии, вытаращил глаза, демонстрируя публике шок и изумление. Он ударился о стойку и, вращаясь против часовой стрелки, покатился к дверям.

Снова послышался гудящий голос, но принадлежал он уже не сикху, а неизвестному мужчине и лился из вмонтированного в потолок устройства громкой связи.

— Коламбас-серкл! — прокричал Ёрш. — Переход на маршруты А, С, D, 1 и 9!

«Хватит шуток! — заразительно смеясь, думал он. — Уже не смешно!»

Какая-то женщина, разинув рот, стояла в центре прохода. Стоило Ёршу повернуться в ее сторону, рот незнакомки тотчас закрылся.

— Парень! — У сикха сбилось дыхание, и он шипел не хуже, чем устройство громкой связи. — Парень…

— Пожертвования — это прекрасно, — сказал Ёрш, опустившись рядом с ним на колени. — Согласен?

Сикх оскалился, просвистел что-то неразборчивое и схватился за горло.

— Беспокоишься обо мне! — догадался Ёрш. — Не стоит, док! Лучше беспокойтесь о мире.

Старик отполз, прислонил голову к темно-серой складке между дверями и закатил глаза. Слетевший при падении тюрбан лежал у его правого локтя. О пол ударился, перевернулся, а мудреная конструкция не рассыпалась — теперь тюрбан напоминал декоративную корзину. «Значит, тюрбан не повязывают каждый раз, — про себя отметил Ёрш, — а надевают и снимают, как шапку».

— Парень… — с видимым усилием повторил старик. Он что, других слов не знает?

Нагнувшись, Ёрш схватил его за куртку. Мячи-пуговицы жалобно заскрежетали.

— Все в порядке, дедуля! — заверил он. — У меня есть план.

ГЛАВА 2

Детектив Али Латиф (при рождении названный Руфом Ламарком Уайтом) обожал анаграммы, акростихи, палиндромы и шифры, основанные на элементарной математике. Когда на службе образовывалось затишье, он развлекался составлением упрощенных алфавитов, большей частью фонемного типа, и использовал их для написания компроматов на своего непосредственного начальника, лейтенанта Бьорнстранда. Впоследствии компроматы и скабрезности вывешивались на доску информации отдела розыска пропавших.

«Кто завел один сотовый для жены, второй для „племянницы“? Бьорнстранд». — гласило последнее объявление.

За исключением компроматов на шефа, ни странностей, ни слабостей за Латифом не водилось. Во всех остальных отношениях он был настолько честным, порядочным и обязательным, что даже в Полицейском управлении, где дружить значит подначивать и подсиживать, сомнений в его профессионализме не возникало ни у кого. Если цвет его кожи, манеру одеваться и даже отсутствие жены обсуждали почти ежедневно, то текущую работу — никогда. Его отчеты о расследованиях штудировали, как учебные пособия, чем Латиф очень гордился, хотя не признался бы в этом под страхом смерти.