Не хлебом единым

 В один издней Сергей познакомился с Семой. Семену было всего шестнадцать (против егодвадцати). Наружность он имел весьма миловидную. Был высок ростом, совсем неслабак и с хорошо подвешенным языком — в общем, во всем Сергею антипод, нопочему-то они сразу сошлись. Семен часто встречал Сергея у ворот машинногодвора, где тот устроился работать, и они вместе шли куда-нибудь по дороге.Сергей больше молчал, а Сема иногда говорил что-нибудь про девчонок, иногда проохоту и рыбалку. Выпивали редко; бывало, конечно, но по сравнению с темибезпробудными деньками у него дома — здесь были просто цветочки... А у самого Сергеяс девчонками никак не складывалось: и не только из-за внешней егонепривлекательности, но больше по причине угрюмой замкнутости. Там, в окружениитемных вод, он позволял себе многое, а в реальной жизни сторонился женскогопола.

Как-тооднажды они с Семой отправились порыбачить.

Местная речкаКрасуша была относительно неширока и нетороплива, но таились в ней глубокиеомуты с ледяной водой, смертельно опасные для неопытных купальщиков. А рыбкиводилось полно, и всякий мало-мальски искушенный рыбак не уходил пустым. Хотя,как говорится, рыбка в реке — еще не в руке...

Сергей уселсяна высоком берегу, а Сема побежал куда-то копать червей. В это время и подъехалтракторист Никифор на “Беларусе”. Принесла его нелегкая: захотелось по жареокунуться. Был он отчаянно пьян и от этого, видно, не рассчитал своих  сил,бултыхнулся с разбега (в этом месте как раз было глубоко), хлебнул воды и тутже начал тонуть. Его голова, с хрипом и бульканьем, то появлялась надповерхностью, то исчезала... Сергей было привстал, плавать-то он умел неплохо,но сразу сел обратно. Он просто смотрел в одну точку на поверхности воды, гдевскоре поднялись последние несколько пузырей, и все улеглось. Сему онперехватил на полпути к берегу. “Сегодня не будем рыбачить”, — сказал коротко. “А что так?” — “Не будем, и все. Потом объясню”.

Никифоранашли только через неделю версты за три вниз по реке. Сергей молчал, но Семавсе-таки догадался. “Так ты все видел? — спросил со смесью ужаса и восхищения.— И не помог?”. Ответа он не получил...

Вот так онстал причастным к “подлинному суду”. Будто бы темные воды из его внутреннихглубин изверглись в одночасье в настоящую  живую  реку, слились в полноводныйпоток и поглотили приговоренного (им?) грешника на вечные времена. “Он былдостоин того”, — выносил Сергей свой вердикт. Только все равно не было полнойуверенности в своей правоте; чего-то не хватало. Сергей искал: ему необходимыбыли победы. Но где? Как? Прежние, замкнутые во внутреннюю сферу егомироздания, уже не устраивали...

*  *  *

Наступил198... год, в который Семена должны были призвать в армию. Как-то он рассказалСергею об увиденном давеча по телевизору:

— А по старымнашим церквушкам, Псковским, Новгородским, оказывается, скрыты такие ценности,что многие музеи позавидуют. Где-то обнаружили Феофана Грека — представляешь? —а ему цены нет! И что интересно? Ведь никакой охраны. Все на честном слове —приходи любой и бери.

— Любой непойдет, побоится.

— А ты пошелбы?

Сергей неответил, но в упор посмотрел Семе в лицо, и тот на мгновение увидел в глазахдруга рябь от движения темной воды...

Вскоре созрелнекий план. Предложил его вроде бы Сема, но на самом деле за каждым шагом этой“операции” стоял Сергей. Теперь он совершеннейшим образом понял: ему нужнаименно эта победа — тогда он, по праву сильного, не нуждался бы ни в чьеймилости и мог бы судить, оставаясь повелителем темной воды.

План же былтакой. Воровать в своей церкви сочли неразумным, — и волки не охотятся рядом ссвоим логовом, — поэтому Сема предложил подломить (придумал же слово!) храм всоседнем районе. Там у него жил двоюродный брат, работающий механизатором — этотоже решили использовать.

— Напоимтвоего брата, — загибал пальцы Сергей, — возьмем его “Беларусь”, благо на немтолько что в сортир не ездят; подъедем прямо к церкви, а подъезд, по твоимсловам, хороший; выдернем тросом решетку и возьмем то, что надо. Единственно,надо бы заранее приметить, что брать. Сумеешь? Я пока там не буду светиться.

— А чего тамуметь? Завтра и поеду...

Сема съездил“навестить” брата и, вернувшись, доложил обстановку:

— Решеткихлипкие, поблизости никто не живет, и ночью там  совсем безлюдно, а охранысроду не было; братан пьет по черному  — так что все тип-топ.

Накануне“операции” Сергей опять увидел во сне женщину в светлом платочке. Сначала оноказался рядом с каким-то шествием: безконечной лентой тянулась мимо длиннаявереница людей с хоругвями и иконами. Многие из проходящих, казавшихсяпочему-то знакомыми, грустно смотрели на него. Тут перед ним и оказаласьженщина. “Тебе надо туда”, — промолвила она и   указала рукой на Крестный ход.Но он не мог двинуться с места; ноги почему-то совершенно не повиновались. Онпосмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что ног нет, вместо них из короткооборванных штанин торчат деревянные палки, концами воткнутые в землю. Онзакричал и проснулся. Было уже утро. “Тебе надо туда”, — он помнил эти словаженщины! Впервые он не забыл! Что бы это значило? Сергей встал с постели иподошел к окну, но церковь была не видна — выпал туман, и кроме белой дымки даплясавших в ней теней ничего было не разглядеть... “Да, я пойду туда, но чтобыпобедить. Все равно я сильнее! Сильнее!”, — шептал он одержимо, до боли сжимаяподоконную доску.

Всеполучилось именно так, как и планировал Сергей, точно по плану, — им словно помогалакакая-то неведомая сила, — по крайней мере, до того момента, как они, черезвыломанное окно, проникли в храм. Сема стал указывать на те иконы, которыезаранее отметил, но на Сергея вдруг напала оторопь. Ему показалось, чтоосвещенные фонарями стены ожили, и с них на него смотрят десятки внимательныхглаз. Он попытался привести в движение грозную силу своих темных вод, но тщетно— он словно больше не был их повелителем. Его сковал страх. Так, значит, он непобедитель? Но ведь он здесь, он пришел, а значит, и победа за ним?..

— Серега,помогай! — суетился Сема.

Он вытаскивализ киотов или просто снимал со стен иконы и складывал в большой туристическийрюкзак. Но Сергей какое-то время оставался безучастным, потом вдруг резкодернулся телом, быстро пересек храм и через северные двери вошел в алтарь. Лучего фонаря рыскал там из стороны в сторону, рождая блики на сводах алтарнойапсиды. Он чем-то зазвенел, потом вышел, держа в руках потир — чашу дляпричащения.

— Зачем, —удивился Сема, — она же латунная, просто позолочена и не стоит ничего?

— Надо, —коротко ответил Сергей.

Он еще несовсем понял, для чего; не успел еще прочитать эту мысль на темной поверхностиводы, но чувствовал вселяемую в него “уверенность”, что это будет самыйболезненный удар Ему, Тому, над Которым он и хотел одержать здесь верх... Еслибы он нашел в себе силы подойти, к большой иконе справа от Царских врат, еслибы внимательно посмотрел на ясный лик Спасителя, то возможно увидел бы в Еговмещающих вселенную пречистых очах любовь, сострадание и великое желаниепомочь... Может быть тогда опустилась бы его совершающая святотатство рука?Может быть открылся бы перед ним великий обман темной воды, и он осознал быстарую истину, что Бог поругаем не бывает; что плюнуть в небо и попасть в цельможно лишь в воображении — на деле же плевок всегда возвратится к своемуавтору.  Может быть... Но он не подошел. Его трясущиеся руки укладывали врюкзак священный сосуд, во время Евхаристии вмещающий в себя Невместимое — то,пред чем преклонял колена весь мир — Тело и Кровь Христовы...

Больше онничего в свой рюкзак и не клал. Лишь Сема переложил туда что-то от своегогруза. Они покинули храм и без хлопот добрались на “Беларусе” до дома Семиногобрата. Прежде в кустах за деревней спрятали рюкзаки. Погода была сухая, иникаких следов не осталось, а они ловко разыграли пьянку до потери сознания.Так им все и сошло, без малейших на них подозрений...

И без всякой,впрочем, пользы: все, что они взяли, не представляло художественной илиантикварной ценности, и поэтому не имело сколько-нибудь значительной продажнойцены. Узнал об этом Сергей спустя несколько месяцев, когда приехал во Псков.Пока же они укрыли краденое на чердаке тети-Дуниного дома.