Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

 - Дон Хуан, вы не видели, случайно, Урсулу? - спросила Люба с мольбой в голосе, но в ответ ей раздался храп. "Ничего не понимаю", - подумала мадам Вербина.

  Вдруг ее ушей достиг знакомый голос! Ариадна Парисовна!

   "Последнее желание!" - кричал этот голос.

 Люба начала судорожно озираться; увидев чуть поодаль госпожу Эйфор-Коровину, которая влезла на какую-то телегу, мысленно закричала:

   "Что - последнее желание? Спасите меня!!!!"

 "Последнее желание! Скажи, что ты хочешь проститься с мужем! Тебе не имеют права отказать!" - ответил голос.

 "Не хочу я прощаться ни с каким мужем! Отвяжите меня немедленно!" - кричала Люба, приходя в ярость. Что еще за тупости там придумали?

"Ты должна его поцеловать!" - кричал голос. - "Только так освободишься!"

 Мадам Вербина пришла в лихорадочное возбуждение. В конце концов, она готова сейчас поцеловать кого угодно, пусть даже совершенно постороннего ей покойника трехдневной лежалости, лишь бы выбраться с этой площади!

   Палач ударил в гонг. Толпа мгновенно затихла, так что можно было услышать, как жужжит муха.

- Донья Инесс Боскана-и-Альмагавера! - громогласно объявил судья Эймерик, - за практику колдовства и черной магии, которыми вы пользовались, чтобы убить собственного мужа, всеми любимого дона Карлоса, вы приговариваетесь к сожжению на медленном огне! Дон Хуан де Бальбоа...

- Подождите! - раздался крик. Справа на площадь влетела повозка. Она была выкрашена в белый цвет.

 Судья Эймерик закатил глаза и обратился к толпе.

- Сегодня наши францисканские братья тоже приговорили кого-то к аутодафе, - в толпе раздался хохот и выкрики, вроде: "Эй, вы привезли труп ведьмы или уже ее пепел", или: "Не желаете кожаный молоток для успокоения?" и так далее. Не обращая внимания на это, францисканцы вытащили из своей повозки какую-то женщину.

 - Пусти меня, будь ты проклят именем Сатаны! - заорала вдруг та. Мгновенно стало ясно, что ведьма в стельку пьяна. -

 Они ее напоили! Вот умора! - толпа хохотала так, что некоторые были вынуждены сгибаться пополам.

Люба пригляделась повнимательнее... Да это же Алонца!

 - Дон Хуан! Смотрите, они собираются сжечь вашу жену! - закричала Люба.

 - Что? - ответил ей сонный голос.

 - Они собираются сжечь Алонцу! - крикнула мадам Вербина.

  - А, туда ей и дорога, - неожиданно безразлично и с досадой ответил де Бальбоа. - Поделом.

 - Как вам не стыдно! - вскипела Люба, - даже если вы не любили эту женщину, то перед смертью...

- Черт побери! Да заткнись же ты! - от злости с дона Хуана на несколько секунд слетел весь сон. - Как вы мне обе надоели! Как мне надоела ваша грызня! Господи, лучше бы я никогда не встречал ни тебя, ни Алонцу! Зачем я согласился убивать твоего мужа?!

 - Так это ты?! - Любино негодование достигло точки кипения и она попыталась пнуть дона Хуана ногой в железной колодке.

- Хоть теперь-то перестань изображать из себя невинность! Через несколько минут мы умрем, и я лично собираюсь высказать тебе все что думаю! Ты глупая, себялюбивая сука! Я тебя никогда не любил, мне были нужны только твои деньги! И рожа у тебя как у жены булочника, а не у благородной дамы!

 - Что?! Что он сказал?! Отвяжите меня немедленно! Я не желаю гореть рядом с этим хамом! Остановите казнь!

  - К порядку! - палач снова ударил в гонг. Всех трех приговоренных разместили на их местах.

 - Итак, последнее желание, - объявил судья Эймерик. - Напоминаю, что нельзя пожелать свободы, сохранения жизни, пожизненного содержания для своей семьи, пышных похорон, и иных вещей, которые могут повлечь за собой расходы городских властей, и лиц, прямо не заинтересованных в смерти приговоренного! Ваше последнее желание, дон Хуан де Бальбоа?

  - Хочу увидеть смерть этих двух куриц, чье соперничество привело меня на этот костер! - громко объявил дон Хуан.

  - Принято! Дон Хуан де Бальбоа, ваши дрова подожгут последними. Донья де Бальбоа, ваше последнее желание? Донья де Бальбоа!

Однако Алонца храпела, прислонившись к столбу и откинув голову назад. Судьи беспокойно переглянулись. В толпе раздались смешки.

 - К порядку! - прокричал судья Эймерик. - Окатите ее водой!

 Палач послушно плеснул на Алонцу ведро ледяной воды, отчего та мгновенно очнулась, открыла глаза, и спустя несколько секунд ее мутный взгляд зафиксировался на Любе.

 - Чтоб, ты сдохла! - крикнула она, обрызгав слюной всех, стоявших неподалеку.

  - Видимо вам, донья Инесс, гореть первой, - иронично заключил судья. - Ваше последнее желание?

 На площади воцарилась гробовая тишина.

  "Попрощаться с мужем!" - раздался в голове голос Ариадны Парисовны.

   Внезапно перед Любой в воздухе возник черт Бальберит с арфой, и пропел:

  - Скажи только: "Черт, возьми, меня!" и вернешься домой, целой и невредимой.

 Мадам Вербина беспомощно замотала головой. В ее сознании промелькнуло не меньше трехсот пятидесяти восьми различных мыслей. С одной стороны, непонятно, почему Ариадна Парисовна так настаивает на целовании трупа дона Карлоса. С другой стороны, продавать душу сатане - тоже не хочется. С третьей стороны вообще, вот послать бы их всех, но это невозможно!

 "Прощайся с мужем!" - отчаянный крик госпожи Эйфор-Коровиной заставил Любу покориться.

- Мы ждем, донья Инесс, - нетерпеливо сказал судья. - Вы нас задерживаете.

- Я хочу попрощаться с мужем! - громко ответила Люба.

 - Этого нельзя! - возмутился судья. - Вы пытаетесь отсрочить казнь! Для того, чтобы вы смогли с ним попрощаться, нам придется .везти вас в замок Боскана-и-Альмагавера, а это почти целый день пути!

 Толпа возмущенно загудела. - Не юли, ведьма! Жечь ведьму! - раздались выкрики.

 - Тело дона Карлоса здесь! - зычный голос отца Эрменегильдо пронесся над толпой. Все моментально стихло!

 Держа лошадь под уздцы, францисканец повел ее через расступающуюся перед ним, словно воды Красного моря перед Моисеем, человеческую стену. Многие начали креститься.

 - Так что? Отвязывать ее, что ли? - недовольно спросил палач.

 - Отвязывай, - пожал плечами судья.

- То привяжи, то отвяжи, никакого порядка! - возмутился палач, и, продолжая ворчать, развязал Любе руки и снял колодки с ног. Мадам Вербина тут же бросилась вниз к телеге, будучи уверенной, что сейчас случится какой-нибудь сюрприз, что как только она коснется повозки, как та исчезнет, станет невидимой или перенесет Любу обратно, в ее время.

 Мадам Вербина моментально запрыгнула на телегу, но ничего странного не произошло. Отец Эрменегильдо с очень серьезным видом откинул покрывало и перед Любой появилось бледное лицо покойного дона Карлоса.

- Как? - с недоумением уставилась она на францисканца. - Что это значит?

- Умоляю вас, донья Инесс, целуйте! - тихо прошипел монах.

Люба огляделась, пытаясь найти Ариадну Парисовну. Госпожа Эйфор-Коровина оказалась неподалеку, видимо, она шла следом за телегой. Ведьма сложила губы в трубочку и вытянула, всем своим видом показывая, что надо поцеловать покойника. Мадам Вербина посмотрела на судью, дрожавшего от нетерпения, перевела взгляд на столб, окруженный вязанками дров, и, зажмурившись, быстро чмокнула дона Карлоса в губы. В ту же секунду его тело вздрогнуло, и Люба была готова поручиться, что перед ее глазами на мгновение появился маленький зеленоглазый черт с кошачьим телом и розовыми крыльями! Он натянул лук и послал стрелу точно в сердце дону Карлосу, а после этого сказал:

- Наконец-то, а то я уж думал, что так и останусь тут на сто лет торчать, пока какая-нибудь некрофилка случайно не набредет на этого дона Карлоса!

 Сказал и пропал. Толпа заволновалась, предчувствуя скорую казнь. Крики: "Жги ведьму!", слились в единый вой, и тут вдруг произошло то, что заставило всех немедленно опять замолчать. В абсолютной тишине дон Карлос сел. Он осмотрелся и помотал головой, явно не в состоянии понять, как он попал на рыночную площадь. Потом он перевел свой взгляд на Любу, и глаза его вдруг наполнились слезами.