Смутная улыбка

очень умный, занимается литературой. Это тебя развлечет.

В любом случае я не хотела звонить Люку до завтра. И потом, я устала; жизнь представлялась мне унылым круговоротом, а в центре порой -единственная точка опоры-Люк. Он один меня понимал, помогал мне. Он был мне необходим.

Да, он был мне необходим. Я ничего не могла требовать от него, но он все-таки за что-то был в ответе. Главное -- не нужно, чтобы он это знал. Соглашения должны оставаться соглашениями, особенно когда они могут причинить неприятности другим.

-- Ладно, пойдем посмотрим твоего Жан-Бернара и его умного друга. Мне чихать на ум, Катрин. Хотя нет, не так; я люблю только грустных умников. Те, которые благополучно из всего выбираются, действуют мне на нервы.

-- Жан-Луи, -- запротестовала она, -- а не Жан-Бернар. Выбираются из чего?

-- Из этого, -- сказала я с пафосом и показала на окно, где виднелось низкое небо, розово-серое в вышине и такое грустное, какое может быть только над замершим адом.

-- Тут что-то не так, -- сказала Катрин обеспоко-енно, взяла меня за руку и, спускаясь по лестнице, следила, как бы я не оступилась. В конце концов, я очень хорошо к ней относилась.

Глава третья

Короче говоря, я любила Люка, о чем и сказала себе в первую же ночь, которую снова провела с ним. Это было в гостинице, на набережной; он лежал на спине после объятий и разговаривал со мной, прикрыв глаза. Он сказал: "Поцелуй меня". И я приподнялась на локте, чтобы поцеловать его. Но, наклонившись к нему, я вдруг почувствовала какую-то дурноту, бесповоротное убеждение, что это лицо, этот человек- единственное, что у меня есть. И что неизъяснимое наслаждение, ожидание, крывшееся для меня в этих губах, -- это и есть наслаждение и ожидание любви. И что я люблю его. Я положила голову ему на плечо, не поцеловав, и тихо застонала от страха.

-- Хочешь спать, -- сказал он, погладив меня по спине, и негромко засмеялся. -- Ты, как маленький зверек, после любви спишь или хочешь пить.

-- Я подумала, -- сказала я, -- что я вас очень люблю.

-- Я тоже, -- сказал он, потрепав меня по плечу... -- Стоило нам не видеться три дня, и ты уже называешь меня на "вы", почему бы это?

-- Я вас уважаю, -- ответила я. -- Уважаю и люблю. Мы вместе засмеялись.

-- Нет, правда, -- повторила я с увлечением, как будто эта блестящая мысль только что пришла мне в голову, -- что бы вы сделали, если бы я полюбила вас всерьез?

-- А ты и любишь меня всерьез, -- сказал он, снова закрывая глаза.

-- Я имею в виду: если бы вы стали мне необходимы, если бы я хотела быть с вами все время?..

-- Мне бы стало очень скучно, -- сказал он. -- И даже не польстило бы.

-- И что бы вы мне сказали?

-- Я бы сказал тебе: "Доминика... Послушай, До" "миника, прости меня".

Я вздохнула. Значит, и он не лишен ужасного рефлекса осмотрительных и совестливых мужчин, ко-торые говорят в таких случаях: "Я тебя предупреждал".

-- Заранее вас прощаю, -- сказала я.

-- Дай мне сигарету, -- сказал