Приключения стиральной машинки (СИ)

— Раз моя жена привезла вас в мой дом, значит, человек вы достойный. По-другому и быть не может. А если вы еще и внучки моей жених, то, стало быть, теперь и мне как родной сын. — И Алексей Митрофанович крепко обнял Артема и прижал его к себе так же сердечно, как до этого прижимал свою родную внучку. Артема такой простой и искренний прием растрогал, и он сразу проникся неподдельным уважением к этому человеку. Недаром Анна Матвеевна оставалась верна ему на протяжении стольких лет — он того действительно стоил!

После того, как все, наконец, перезнакомились, Алексей Митрофанович кликнул дворню и велел накормить дорогих гостей с дороги.

— Чего это я все разговоры разговариваю да слезы от радости ведрами проливаю. А того и не помню, что вы только что с дороги, вам и отдохнуть, и подкрепиться необходимо. — Вскоре на столе стояли и блины с медом, и борщи-пельмени, и свежий квас, и еще много всякой снеди, аппетитно пахнущей и красивой на вид. Все сели за стол, и Анна Матвеевна с удовольствием пробовала все блюда по-очереди, вспоминая давно забытый их вкус, а Белочка не отставала от нее и теперь дивилась настоящей русской кухне, обильной и невероятно аппетитной. Такого вкусного обеда ей еще не доводилось пробовать за всю свою жизнь! По старому русскому обычаю никому не возбраняется во время трапезы вести приятную беседу. Утолив первый голод, гости по-очереди рассказывали хозяину свои приключения. Первой, конечно, начала Анна Матвеевна. Рассказ ее был длинным и не раз прерывался слезами и вздохами. Но все это было совершенно необходимым, потому что за долгие годы ожидания накопилось немало невысказанных слов, различных чувств и переживаний. Алексей Митрофанович слушал и удивлялся, как же столько всяких событий может уместиться в одну небольшую человеческую жизнь! Когда Рассказ Анны Матвеевны закончился, Алексей Митрофанович рассказал о том, как все эти годы ждал и верил, что Аннушка жива, о том, что каждый день мечтал о том, что она вот так, как сегодня, войдет в этот дом и больше они никогда не расстанутся. В его жизни ничего не изменилось с тех пор, как «Феофан» поднял якорь и ушел в свой последний поход. Дни складывались в месяцы, месяцы в годы, Алексей Митрофанович с головой ушел в работу — тем и спасался. Единственно, что изменилось за эти годы, это то, что богатства Селивановых приросли весьма значительно.

— Знаешь, Аннушка, когда тебя не стало, у меня и забот-то других не было, кроме как в конторе сидеть, вот и получилось, что я невольно стал там жить больше, чем в своем доме. А коли так, то и работа ко мне липла, словно я весь медом намазанный. А где работа, там и прибыль. Так что, принимай теперь, хозяйка, полные закрома!

— Ты, Алешенька, думаю, получше меня сможешь богатством этим распорядиться. А я все больше по дому, я по своему хозяйству целый век скучала. Вот так мы вместе с тобой со всеми делами и управимся, как и должно быть в хорошей семье. — Такой ответ всем очень понравился, а Алексей Митрофанович с гордостью взглянул на свою жену, всем своим видом выражая удовольствие по-поводу того, что она у него не только красавица, но и очень умная женщина.

За рассказами да разговорами трапеза затянулась далеко за полночь. За то время, пока она длилась, в гостях у Алексея Митрофановича и Анны Матвеевны побывали и отец Глаши — Григорий, который первым поспешил поздравить хозяина с великой радостью — Григорий трудился в конторе купца Селиванова и писарем, и приказчиком, и бухгалтером, и ему купец доверял как самому себе — проверенный человек нужен в любом деле. Алексей Митрофанович дал Григорию все нужные распоряжения насчет завтрашнего праздника и особо распорядился контору завтра не открывать, а всем служащим и прочим работникам объявить выходной. Да еще и премию всем назначил, пусть люди тоже порадуются за хозяина, дело-то благое!

Весь день до вечера в дом к Алексею Митрофановичу наведывались люди — слух о счастливом возвращении жены уважаемого всеми купца Селиванова быстро облетел весь город, и каждый хотел убедиться, что этот слух — не блажь, а подтверждение самого что ни на есть чуда. Но Алексей Митрофанович вежливо извинялся перед каждым ходоком и так же вежливо приглашал очередного гостя на завтрашний пир. Гость, удовлетворившись увиденным и услышанным, скоренько удалялся восвояси, множа и подтверждая слух о чудесном спасении Анны Матвеевны. А многие говаривали:

— Вот Селиванову счастье и привалило за праведность его и долготерпение. И посрамлены будут теперь все Фомки неверующие. Если верить и ждать, стало быть, самые невероятные вещи сбываются!

А еще говорят, что можно сказку из головы выдумать. Вранье это все! Все сказки, они когда-нибудь, хоть однажды на этом свете сбылись. И только потом их кто-то услышал и другим рассказал. А иные и записали. Так из любой были можно сказку соорудить. Но в этом рассказе нет никаких сказок, а все только чистейшая правда. Иначе и быть не может.

Глава 15

— Клянетесь ли вы любить друг друга, беречь друг друга и быть опорой во всех делах? — Раскатистый бас, окладистая борода — непременные атрибуты любого уважающего себя батюшки — в церкви свои незыблемые каноны.

— Клянемся, конечно, клянемся!

Артем страстно поцеловал Беллу, и они, взявшись за руки, понеслись по длинному коридору. Тонкое белое платье развевалось от быстрого бега и путалось в ногах. Кисейная, почти прозрачная и невесомая накидка соскользнула с тщательно уложенных девичьих локонов и потерялась еще где-то в начале коридора. Все это было не важно. Сейчас все было не важно, кроме них двоих. Скользкий паркет предательски вилял под ногами. Но Артем крепко держал Белочку за руку, и влюбленные видели сейчас только глаза друг друга. Весь остальной мир на время исчез, чтобы не мешать им наслаждаться этой минутой. Они, наконец, были вместе, навсегда, и это главное!

А по паркету теперь можно не бегать, а летать. Так же точно, как летали сейчас где-то там высоко-высоко в небесных сферах их счастливые души. Они бежали бы и бежали, бесконечно, счастливо смеясь, и не замечая ничего вокруг. И время бы, наверное, замедлило свой собственный бег, чтобы продлить эти удивительные мгновенья.

А вослед им весело хохотали Оленька и Мария, добрые сестрички и неразлучные подружки. Рядом с ними стояли несколько молодых людей — бывшие однокурсники Артема по географическому училищу. Это были замечательно интересные люди — братья Павел и Алексей Моршановы, князь Алекс Олонецкий — весельчак и душа любой компании и обрусевший француз Оливье Дюваль. Артем сдружился с ними в бытность свою студентом-курсантом, и после его возвращения из путешествия в Африку прежняя студенческая дружба возрождалась между этими повзрослевшими уже юношами, чтобы перейти в свое новое качество — крепкую мужскую дружбу.

Артем пригласил друзей на свадьбу, и они остались в доме Астафьевых на несколько дней — погостить. И это они сейчас, вырядившись в расписные бумажные рясы, дурачились вместе с молодоженами, повторив на свой лад древний венчальный обряд. Молодежь веселилась! Папенька с маменькой таких шуток не одобряли, но портить общее веселье не хотели. Новые люди, новые веяния! Что ж поделаешь, все в жизни изменяется. В прежние времена стал бы кто-нибудь подшучивать над батюшкой? А для молодежи все нипочем! Вон, рясы бумажные раскрасили — точь-в-точь архиерей на венчании — и, знай себе, веселятся! Эх-хе-хе!

Караганов и капитан «Одеона», стоявшие поодаль от веселившейся от души молодежи, с улыбкой смотрели на них, и каждый думал о своем. Недалеко от них старый боцман, по-привычке не выпускавший изо рта свою трубку, оперся на подоконник, и на темно-коричневом лице его бродила рассеянная улыбка. Из трубки иногда вырывалась очередная порция густого сизого дыма и мгновенно улетучивалась в открытое настежь окно. Боцман был философом и давно уже перестал думать о таких мелочах, как спасение души и прочая моралистская ерунда. С его точки зрения молодежь развлекалась правильно.