Приключения стиральной машинки (СИ)

А Анна Матвеевна так и шла, оберегаемая с обеих сторон своими спутниками и так же, как и суетящиеся в порту люди, почти не замечала ничего вокруг. Взгляд ее был устремлен туда, где стоял ее дом — а жили они недалеко от порта — и уже виднелась впереди крыша с сидевшим на ее венчике резным петушком — столько лет прошло, а этот петушок часто снился ей во сне и был там живой птицей, которая вдруг взмахивала крыльями и радостно вскликивала: «Привет, хозяйка! Где же ты была столько лет?»

Подойдя к дому, Анна Матвеевна остановилась и оглядела крылечко — Алешенька всегда был домовитым хозяином, и крылечко даже через столько лет блестело свежей краской. Набравшись храбрости, Анна Матвеевна взошла по ступенькам и взялась за кованое кольцо — дверь открылась с тихим скрипом — все как всегда — и в лицо Артема, вслед за Анной Матвеевной вошедшего в полутемные сени, пахнуло запахом свежих пирогов и сена. Дальше, за сенями, шла горница. В светлой просторной комнате было пусто, а из соседней с ней комнаты, — по-видимому, это была столовая — об этом говорила внушительных размеров печь, одна стена которой выходила в горницу, — доносились звуки, знакомые любой хозяйке — позвякивание посуды сказало гостям о том, что за стеной кто-то есть. Анна Матвеевна оглядела комнату и, со вздохом облегчения, опустилась на стоявшую у дверей лавку: «Слава богу, вот я и дома». Звуки в соседней комнате прекратились и послышались тихие крадущиеся шаги. Из дверей выглянула румяная девчушка лет пятнадцати и ее скорее заинтересованный, чем испуганный взгляд был подкреплен соответствующим вопросом:

— А вы кто, добрые люди? — Она так и продолжала стоять — встревожено выглядывая из другой комнаты. Но, видимо, беглый осмотр ее удовлетворил, взгляд ее смягчился и она, не дожидаясь ответа, затараторила: — Хозяина дома нет, он в контору ушел, так что, если вы к Алексею Митрофанычу, то попрошу вас туда сходить. — И девчушка умолкла, продолжая исподтишка разглядывать гостей. Анна Матвеевна, уже немного пришедшая в себя, теперь улыбаясь, так же в упор разглядывала девочку.

— А ты чьих будешь, а? — голос Анны Матвеевны звучал ласково и заинтересованно. Девчушка вышла, наконец, из-за дверного косяка, за которым она пряталась, и с любопытством ребенка поинтересовалась:

— А это вам зачем? — И снова не дожидаясь ответа, сказала: — Я-то? Я здесь прибираюсь, Глашей меня зовут, меня батюшка к Алексею Митрофановичу в услужение пристроил. А-то хозяину недосуг за всем приглядывать, хозяйки-то нет, а Пелагея совсем старая стала, у нее теперь один глаз совсем почти ослеп. Но второй еще хорошо видит. Ей тяжело было за домой присматривать, вот меня и взяли.

Анна Матвеевна всплеснула руками:

— Господи, Пелагеюшка моя жива! А я-то уж и не чаяла ее в живых застать! — И повернувшись к Изабелле и Артему, которые также тихонько продолжали стоять у порога, не решаясь нарушить встречу Анны Матвеевны с родным домом, пояснила: — Пелагея-то и тогда уже была в летах, а ныне ей уж за восьмой десяток перевалило. — Девчушка при этих словах насторожилась и взглянула на Анну Матвеевну каким-то иным взглядом. Так она простояла еще около минуты, и потом вдруг с громким криком кинулась Анна Матвеевне на шею:

— Хозяйка, матушка, вернулась! — Громкие крики прерывались теперь такими же громкими всхлипываниями и причитаниями. От этого неожиданного бурного излияния чувств Анна Матвеевна слегка опешила, и теперь смотрела на Артема и Беллу растерянным взглядом, словно бы хотела узнать у них — что это сейчас происходит? Но Артем и Белла тоже смотрели на девчушку расширенными от удивления глазами — ведь ей никак не могло быть больше шестнадцати лет — а если так, то откуда она могла признать в Анне Матвеевне хозяйку, исчезнувшую больше двадцати лет назад? Но все прояснилось само собой. Девчушка, не прекращая выть и причитать, вдруг поднялась с колен и попыталась что-то сказать. Но у нее получилось только нечленораздельное: «Вы-ы-ы-а-а-а», и тогда она, размазывая рукавом слезы и сопли по румяным щекам, потянула Анну Матвеевну за руку, словно приглашая ее следовать за собой.

Пройдя две комнаты вслед за Анной Матвеевной и не унимавшейся девчушкой, Артем и Изабелла оказались в просторной чистенькой комнатке. Главным предметом здесь был портрет. Он стоял посреди комнаты на специальной подставке, и на Артема с него глядела Анна Матвеевна, только моложе и с веселой улыбкой, которую Артем никогда на ее лице не видел. Анна Матвеевна оглядела комнату и неожиданно обняла девчушку. Теперь они обе стояли и, обнявшись, тихо плакали. Артем огляделся и понял — эта комната, по-видимому, когда-то принадлежала Марьюшке — на подоконнике лежали кисти и стояли баночки с давно высохшими красками. А у стены расположились еще две картины, только повернуты они были лицом к стене. Холсты, натянутые на подрамники, потемнели от времени. Около другой стены стояла узкая девичья кровать, а закрытые дверцы платяного шкафа были расписаны райскими птицами. На зеркале висели несколько выгоревших от времени разноцветных лент. Все очень опрятное и, главное, чувствовалось, что за этой комнатой тщательно ухаживают, при этом стараясь не задеть здесь ни одного предмета, словно бы время остановилось в этом месте, а предметы жили своей жизнью и продолжали ожидать свою хозяйку.

«Портрет! Глаша видела портрет», — догадка пришла в голову Артема как-то сама собой. Время не сильно потрудилось над лицом Анны Матвеевны — говорят, добрые люди всегда выглядят одинаково — и в двадцать лет, и в шестьдесят. Наверное, это правда, поскольку судьба припасла для Анны Матвеевны столько испытаний, что и подумать страшно. Но ее лицо, замечательно красивое лицо почти не потерпело урона от этих испытаний, и по-прежнему было моложавым и таким же красивым, как и много лет назад. Как на портрете.

Изабелла стояла посреди этой небольшой комнаты и внимательно и неспешно разглядывала каждый предмет. Это была комната ее матери, и все предметы здесь могли рассказать каждый свою историю о своей хозяйке. Изабелла подошла к тем картинам, что были повернуты к стене и, взглядом спросив у Анны Матвеевны разрешения, повернула обе картины. Это тоже оказались портреты. С одного на Артема глядела женщина, очень сильно похожая на Изабеллу, красота же ее была несколько другой, как бы мягче, без резких линий, лицо — более округлым, и одета она была в простой русский сарафан. Только в ушах ее были те же самые серьги, которые сейчас были на Изабелле. «Марьюшка», — догадался Артем. Он поразился, как мать и дочь были похожи, хотя, что же в этом удивительного. Так и должно быть в том случае, если мать — настоящая красавица!

На другом портрете была изображена незнакомая женщина в роскошном парчовом платье и алмазной диадеме на голове. Артем с интересом разглядывал картину, пытаясь понять, кто на ней изображен. И вдруг его осенило. По-видимому, это и была одна из тех картин, которую когда-то, много лет назад, привезли в этот дом заморские купцы. Картина была выполнена очень мастерски и была, вероятно, очень ценным подарком. Но печальна была ее история для этой фамилии. Ведь с тех двух картин, подаренных заморскими гостями Алексею Митрофановичу, и начались все беды и горести этой семьи.

Хотя, как знать! Может, и права была Анна Матвеевна тогда на корабле, когда сказала Артему, что у каждого своя судьба. Наверное, суждено было всему этому случиться, а картины здесь совершенно ни при чем.

Вдоволь наплакавшись и, наконец, успокоившись, Глаша и Анна Матвеевна так, обнявшись, и пошли назад в горницу. Глаша, словно спохватившись, вдруг заметалась:

— Господи, чего это я соплями своими тут вас расстраиваю. Надо же к хозяину бежать, радостную весть ему сообщать! Вы посидите тут, а я быстро, я одна нога здесь — другая там. — И с этими словами девчушка ураганом унеслась из комнаты.

Анна Матвеевна, теперь уже совсем успокоившись, стала оглядывать комнату так, словно бы никогда ее не видела. Она теперь подходила к шкафам, открывала их и, заглядывая внутрь, удовлетворенно хмыкала.