Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

Мужчина всегда в Поиске.

Таким уж его сотворил Бог.

Женщина же бывает в Поиске только в том случае когда не устроена ее личная жизнь. Если у нее нет семьи, детей, свободных денег, уютного дома.

Словом того, что она должна оберегать, о чем призвана заботиться. Если же у нее все это есть, она спокойна.

Такой уж ее Бог сотворил.

Ау Альбины Константиновны – сорокашестилетней женщины, заведующей кафедрой архитектуры, доцента и соавтора целого ряда научных книг и статей, все было в порядке. Был дом, то есть прекрасная квартира в центре города.

Был муж, профессор того же института.

И двое детей. И машина. И дача.

И вдруг – откуда-то – непонятное волнение.

Неудобство в душе.

С чего бы это?

Казалось бы, жизнь вокруг сложилась. Казалось бы, мир вокруг спокоен и упорядочен.

Но с нею что-то стало твориться.

В эти самые последние осенние дни, когда зима еще не установилась, но с углов тянуло вполне зимним холодком.

Деревья пока еще не застыли, но уже оголились, почернели. Певчие птицы еще посвистывали, но преобладало уже воронье карканье.

И Альбина Константиновна внешне была, вроде все та же. Вот только губы… Губы стали тоньше.

И голубые глаза сделались синими.

И мочки ушей побледнели. Даже костяшки пальцев натянули тонкую кожу до посиневшей белизны.

Да еще пульсировала в бешеном ритме голубая жилка на шее.

Все это было едва заметно, но все-таки было.

Она сидела в своем кабинете и уже в десятый, наверное, раз набирала на своем сотовом один и тот же номер, никак не решаясь нажать кнопку вызова.

Сбрасывала и снова набирала.

Сбрасывала и набирала.

Шальная муха с лету ударилась в стекло, и оглушенная ударом, кувыркнулась на подоконник.

Альбина Константиновна вздрогнула и подошла к окну, посмотрела на муху, на телефон в своей руке и решительно нажала на кнопку вызова.

Через три гудка, мужской голос ответил:

– Алло?

Альбина Константиновна вспыхнула и, борясь с волнением, сказала:

– Здравствуйте, Иван Федорович. Вас беспокоит Альбина Константиновна. Вы меня не знаете, но меня знает ваша сестра. Я попросила ее, узнать у вас, можно ли мне вам позвонить, и она мне сказала, что переговорила с вами… и вы сказали, что можно. Вот я вам и звоню.

– Да-да, я вас слушаю.

– Иван Федорович, я хотела бы с вами увидеться. Но так, чтобы рядом не было ваших водителей, охранников и помощников.

Все это Альбина Константиновна выпалила на одном дыхании и замерла, ожидая ответа.

В трубке молчали. Прошла секунда, вторая…

Альбина Константиновна побледнела, во рту пересохло, и в тот момент, когда она была близка к обмороку, трубка заговорила:

– Извините, что молчу. Просто соображаю, как бы это сделать.

Альбина Константиновна судорожно вздохнула и машинально ответила:

– Да-да, я понимаю.

– Ну-у… я более или менее свободен в воскресенье. Вас это устроит?

– Устроит, – поспешно ответила Альбина Константиновна, хотя на выходные собиралась с семьей на дачу.

– Тогда давайте часов в двенадцать. Я сам буду за рулем.

Заберу вас, и поедем пить чай. Куда за вами подъехать?

– К центральному входу парка Пушкина.

– Хорошо.

– А как вы меня узнаете?

– Да уж узнаю как-нибудь. До свидания.

– Да-да, конечно, – ответила Альбина

Константиновна и медленно опустилась на стул, даже не заметив, что не попрощалась и не отключила телефон.

До воскресенья оставалось пять дней.

В воскресенье, в двенадцать часов Иван Федорович подъехал на джипе, к условленному месту.

День выдался солнечный. Подувал легкий прохладный ветерок. Людей и машин было мало. Иван Федорович смотрел на проходящих женщин, пытаясь угадать в одной из них Альбину Константиновну. И думал, что

это Альбине Константиновне от него надо.

Интрижка? Вряд ли. В этом возрасте не до интрижек. Романтика уже перегорела.

Секс? Еще смешнее. Возраст, опять же, не тот.

Помощь детям или мужу? Но об этом можно попросить и в кабинете. Скорее всего, последует предложение, связанное с какой-то спекуляцией или кадровыми изменениями в их институте.

Размышляя так, он смотрел на женщину, что стояла на той стороне улицы.

Она держала в руке какие-то бумаги и оглядывалась по сторонам. «Наверное, она», – подумал Иван Федорович и несколько огорчился.

Дама была явно не в его вкусе.

И хотя свидание, предполагалось чисто деловое, все же приятнее было бы общаться с женщиной своего вкуса.

Но раз уж пообещал, ничего не поделаешь. Он уже хотел открыть окно и окликнуть ее, но в последний момент, заметил, что у его машины стоит еще одна женщина и смотрит на него.

Иван Федорович нажал на кнопку, опуская стекло.

– Нет, та женщина не Альбина Константиновна, Альбина Константиновна – это я. И женщина, у машины, протянула руку.

Иван Федорович смутился, – говорил, что узнает а вот не узнал, – но руку пожал и, открыв дверку, пригласил:

– Прошу.

Женщина села в машину.

– А Иван Федорович – это я, – представился он, оглядывая женщину.

Настроение улучшилось – эта женщина была в его вкусе.

– Да, проглядел, – сказал с улыбкой Иван Федорович.

– Бывает, – ответила Альбина Константиновна.

– Ну что, Поехали? – предложил Иван Федорович.

– Поехали, – ответила Альбина Константиновна.

В ресторане на набережной было пусто. Они сели в отдельную кабинку. Иван Федорович сделал заказ.

Они практически не разговаривали.

Она все прятала глаза, а он молчал, потому что изподтишка оглядывал ее. Женщина была красивая, ухоженная, статная. Он даже пожалел, что настроился на деловое свидание. Она же молчала потому, что любые разговоры о чем-то постороннем, помимо того, что она хотела рассказать и предложить Ивану Федоровичу, были бы пустыми и неинтересными. Она слишком долго ждала этой встречи. Слишком тщательно к ней готовилась.

В последнее время, все для нее было «слишком», и о пустяках говорить не хотелось.

Принесли и разлили вино, подали легкую закуску.

Чокнулись, и она выпила свой бокал до дна, Иван Федорович только пригубил.

Альбина Константиновна молчала. Только прикусывала губы и мяла салфетку. Ивану Федоровичу было видно, что эта красивая зрелая женщина изрядно волнуется и никак не решится начать разговор.

И Иван Федорович тоже молчал, но уже из спортивного, так сказать, интереса.

Он мог бы, конечно, и час молчать и другой; еще не такие «молчалки» в его жизни бывали, но видя, как красивая женщина мешкает и мучается,

неспешно без нажима он стал расспрашивать Альбину Константиновну о ней самой.

Где крестилась, где родилась, кем были родители, где училась и далее в том же духе.

После третьего бокала Альбины Константиновны, Иван Федорович уже все знал о ее детстве и родителях.

Она была единственным ребенком в семье, безумно любила своего отца. И отец любил ее, хотя ждал мальчика, а вот получилась девочка.

Но мечтать о сыне он не перестал.

Поскольку мама Альбины Константиновны категорически возражала против второго ребенка, отец, сократив имя и отчество маленькой Альбины Константиновны, звал ее мужским именем «Алекс» и учил боксу,

альпинизму и футболу, приговаривая: «Молодец, Алекс! Сильнее, Алекс! Быстрее, Алекс».

– А вообще-то… – Она вдруг остановилась, будто споткнулась обо что-то и, четко разделяя слова, закончила:

– Впрочем, все это ерунда, Иван Федорович. А проблема моя в том, что я вот уже двадцать пять лет влюблена в вас.

И замолчала, глядя прямо Ивану Федоровичу в глаза.

Он, слава богу, в этот миг не ел и не пил, а то бы точно подавился. Нельзя сказать, чтобы в него не влюблялись. Когда был Ваней, влюблялись

частенько, когда стал Иваном – пореже. И уже совсем редко, когда стал Иваном Федоровичем.

Но в последние годы, когда он зваться «уважаемым Иваном Федоровичем», ни от кого признаний в любви не слышал.