Украденные воспоминания

«Что мы делаем вместе восемь лет? — пронеслось в голове у девушки, — мы же не любим друг друга. Любовь — это что-то другое, любовь — это когда никто лучше этого человека тебя не поймет. Чтобы ты не делал, каких бы ошибок не совершил, тебя никогда не станут осуждать и примут любым. Тебе никогда не придется врать, никогда не придется что-то скрывать — будь это поступки или чувства. Там, где есть ложь — нет места любви. А мы врали друг другу с самого начала…»

Она прикрыла глаза, наполняя легкие и свою душу горьким дымом. Илья осторожно тронул ее за плечо, заметив перемену ее настроения.

— Спасибо, — тихо сказала девушка, она хотела накрыть его руку своей, но пальцы схватили только воздух, — я очень тебе благодарна.

С одного короткого телефонного разговора и одного черного зонта началась их дружба. Мила вдруг совершенно случайно обнаружила человека, которого искала всю свою жизнь — который умел слушать и, что самое важное, — понимать. У них было столько общих проблем, что порой ей казалось, когда он рассказывал что-нибудь, что речь идет о ней самой.

— Не стоит…

— Правда, — Мила выдавила из себя улыбку, — ты как мой ангел-хранитель.

После этих слов Илья почему-то помрачнел. Некоторое время он молча курил, глядя в одну точку и девушка пыталась в тусклом желтом свете фонаря прочитать выражение, появившееся в его глазах.

— Когда-то Андрей был для меня чем-то вроде, — в конце-концов поделился он.

Мила вздохнула. Она вдруг почувствовала угрызения совести.

— Знаешь… — тихо начала она, — когда я сказала, что он рассказывал о тебе много, я соврала… Не знаю почему вдруг. Он вообще не любил вспоминать школьные годы. Это было табу.

Илья почему-то улыбался. Мила ждала совсем другой реакции — обиды, досады, злости. Но он словно и не удивился этим словам, как будто знал это с самого начала.

Только глаза его оставались по-прежнему грустными. Они были такими всегда, словно хранили на дне печаль всего мира и не могли доверить ее кому-то другому. Отчего небесный голубой цвет становился еще холоднее и неприкаяннее. Но это не мешало ему быть обладателем теплой и располагающей к себе улыбки: Мила была убеждена, есть в этом что-то ангельское, какой-то внутренний свет. Она легко готова была поверить в божественное происхождение своего недавно обретенного друга.

— Прости, — добавила она после паузы.

— Ничего страшного, — невозмутимо сказал Илья, поднялся с лавки и протянул ей руку.

«Нет, только не домой» — взмолилась Мила.

— Уже много времени, — напомнил мужчина, подтверждая ее не самые утешительные подозрения.

Мила обреченно кивнула и задрала голову.

Небеса были пронзительно-синими. Она помнила этот цвет, всегда притягивавший ее к себе и нашептывавший мысли о полете. Из окна или с крыши.

Об этом она не хотела рассказывать Илье, хотя много раз говорила Андрею. Ей не нужно было вымаливать жалость, не нужно было привязывать к себе, поэтому наводить страха угрозами самоубийства не было смысла.

Пока они шли до ее дома в золотистом свете фонарей, Мила думала о том, что нет ничего лучше, как не быть привязанным к человеку.

Ты ничего не должен.

Ты можешь просто быть с ним, просто разговаривать без каких-то последствий, просто открывать душу. Не потому, что ты должен открывать, а потому, что ты хочешь открыться.

«Брак — это что-то отвратительное гадкое» — решила Мила уже у подъезда. Она хотела потянуть время, лишь бы не идти домой (или все-таки не расставаться с Ильей?), но боялась сказать хоть слово.

— Спокойной ночи. Я позвоню, — первым нашелся Илья. Слова эти прозвучали как-то холодно и отчужденно, было заметно то, что его куда больше сейчас увлекают его мысли.

— Спокойной ночи… — эхом откликнулась Мила и обернулась на светящиеся окна ее квартиры. Огонек свечи, притягивающий мотыльков. Иллюзия уюта. Иллюзия любви.

Миле захотелось убежать прочь, пока еще не поздно, но Ильи уже и след простыл. Выход был один — вернуться домой.

Андрей не спросил где она была. Он сделал вид, что все так, как должно быть и его этот вопрос совсем не волнует. На самом деле он, пожалуй, думал, что она задержалась у матери. Елена Ивановна ненавидела мужа Милы также сильно, как и он ее. Глупо было ожидать, что они станут интересоваться о самочувствии или делах друг друга.

Мила уже было обрадовалась тому, что сможет проскользнуть домой незамеченной и лечь спать без лишних вопросов, когда ее настиг голос Андрея.

— Как там Катя?

Катя сейчас жила у бабушки, потому что оттуда ей было ближе добираться до лицея. А может быть потому, что Елена Ивановна считала Милу из рук вон плохой матерью, не желала доверять ей единственную внучку и искала любой удобный повод заполучить девочку себе. Лицей действительно был отговоркой. В их районе тоже были специализированные школы и гимназии на любой вкус, не хуже этого учебного заведения. Они все понимали это и Мила, не умевшая спорить со своей матерью и Андрей, не желавший спорить и сама Елена Ивановна. Только Катя думала, что все решено для ее блага, веря в хромоногую и гадкую иллюзию любви, подаренную девочке ее семьей.

Андрей и рад был, что дочь там. Таким образом, она не путалась под ногами, не становилась свидетельницей ссор и скандалов.

— Хорошо, — коротко ответила Мила и поспешила удалиться, надеясь, что мужчина довольствуется таким ответом.

— С оценками все хорошо?

Мила быстро переоделась и легла в постель, всем своим видом показывая, что не настроена на беседу.

— Да, — нехотя подтвердила она, — одни пятерки.

Она выключила свет и натянула одеяло себе на голову. Комнату поглотила темнота, из которой разрозненные кусочки предметов вырывали тусклые отблески фонарей во дворе. Создавалось ощущение, что она попала в театр теней. Все внутри замирало в предчувствии действия.

Андрей присел на краешек кровати и сцепил руки в замок. Девушка слышала его дыхание и чувствовала резкий и немного приторный аромат его одеколона. Она мучительно пыталась понять, когда она успела возненавидеть человека, которого любила больше жизни. А может быть дело в том, что она ошибалась, и не было никакой любви? Но что это было тогда? Влюбленность, мимолетное увлечение? Или возможность убежать из-под невыносимой опеки матери, за которую она ухватилась всем своим существом, готовая отдать что угодно за свободу… Думала ли она, что окажется в другой тюрьме?

Нужно было что-то сказать. Эти мысли не доведут ее до добра и если она позволит им овладеть собой, она рискует сойти с ума.

— Андрей… — робко начала она, сама не зная, что хочет сказать, но на пол пути испугалась и заговорила совсем о другом, — почему ты не любишь вспоминать свои школьные годы?

— А почему не любишь ты? — вопросом на вопрос откликнулся мужчина.

— Потому что у меня не было друзей. Потому что все меня ненавидели, — задумчиво произнесла Мила, позволяя прохладным ядовитым щупальцам воспоминаний на несколько мгновений вторгнуться в свое сознание.

— Вот и у меня те же причины.

Девушка растерялась. Слова Андрея плохо сочетались с тем рвением, которое он выказал, когда узнал о встрече выпускников. Не может быть так, чтобы такой благоразумный человек, как ее муж, хотел осознанно совершить акт мазохизма. Он хотел видеть кого-то и ради этого готов был вынести встречу с теми, о ком не хотел помнить. Что-то подсказывало Миле, что этим человеком был Илья.

Но почему Андрей ничего о нем не говорил эти годы? Почему они не общались, хотя жили в одном городе? Почему?

— У тебя не было друзей? — переспросила Мила растерянно, — а как же Илья?

Ей хотелось в эту минуту видеть взгляд мужа, но она почему-то побоялась выбираться из своего укрытия. Как будто она преступила какую-то запретную черту, затронула запрещенную тему и могла быть наказана за нее.

— Илья… — задумчиво повторил Андрей, — да. Он был моим другом, очень хорошим другом. Но так вышло, что наша дружба оборвалась.