Гравитация (СИ)

Она пришла, не скрывая того, что больше всего ее волнует два вопроса — что произошло на самом деле, и в состоянии я продолжать наше сотрудничество. Анна будто родилась такой — холодной, целеустремленной и берущей все преграды на своем пути. Сейчас она мгновенно оценила моё состояние, запомнила всё сказанное и раздумывала над чем-то.

— Расследование заходит в тупик, — наконец произнесла Тагамуто, — больше нет убийств, а это значит, что он залег на дно.

— Разве Вам мало тех жертв и того, что удалось найти? — Я понимала ход действий, но знала слишком мало, чтобы не задавать глупых вопросов. Анна видимо знала это и подошла ближе к больничной кровати, на которой сидела я.

— Проблема в том, что чем ярче и театральней действия убийцы, тем больше он дает ключей к своей поимке.

— А теперь тишина, и у вас не хватает деталей для мозаики, — мне совсем не нравилось то, что следовало из этого.

— Именно. Те убийства дали нам несколько подозрений, но они не приблизили к тому, кто их совершил.

— Вы имеете право рассказывать мне такое? — Я просипела последние слова и закашлялась. Анна буднично отозвалась, протягивая мне стакан с лекарством, стоящий на тумбочке у кровати:

— Не имею, но ведь никто не сказал, что это то, что написано в документах следствия. Да и наше с вами сотрудничество так же лежит за пределами отчетов.

— Вы хотите спровоцировать его, — озарение не было неожиданностью, но от этого не становилось менее тошнотворным.

— Я хочу поймать опасного убийцу, — глаза Анны оставались спокойными и внимательными к мельчайшим деталям, таким как эмоции, легко читаемые на моем лице. И я опустила взгляд на расчерченный квадратами пол. Теперь, когда я знала гораздо больше о Хорсте, я догадывалась, что всё гораздо более запутанно и сложно.

— Я свяжусь с Вами, когда продумаю дальнейшие шаги. А пока — поправляйтесь.

Тагамуто закрыла за собой стеклянную дверь и отошла вглубь, к посту медсестер.

То, что сказала Анна, не давало возможности расслабиться и валяться в кровати, как полагается больному. Кажется, что такой роскоши, как лежать и бездействовать, вообще не было для сложившейся ситуации. Становилось понятно, что Тагамуто готова к самым радикальным действиям, и теперь ей нужно новое убийство, новая «свежая кровь», которая приблизит ее команду к поимке добычи. Она даже знала, кого может отдать в качестве необходимой жертвы.

Я перестала смотреть на прямую спину Тагамуто, всё еще находившейся за дверью палаты, и закрыла глаза. Более насущной проблемой было то, что ждало меня дома — грязь, разруха и новая головная боль. Менять проводку, которую мне провели год назад. Возможно, я плохо разбиралась в электричестве, но мне было непонятно — что могло спровоцировать пожар. Вроде никаких проблем раньше не возникало, так с чего вдруг они появились сейчас?

День посещений не закончился. Снова открылась дверь, и светлая шторка стукнула по стеклу, заставляя меня приоткрыть глаза, в которых будто песка насыпали. Хорст стоял у стены и смотрел на меня. Пришлось моргнуть несколько раз, чтобы было не так больно глазам от светлого цвета краски. Гаспар шагнул вперед, придвинул к кровати стул и сел на его край, кинув перед этим пальто на спинку стула.

— Как ты себя чувствуешь, Ван? — Если его глаза были такими же, как глаза Тагамуто — непроницаемыми и спокойными, то голос отражал беспокойство. Я хмыкнула и сипло поинтересовалась:

— Ты так быстро вернулся?

Гаспар рассеянно улыбнулся, словно его позабавил мой вопрос, и оглядел стоящую возле кровати систему капельницы.

— Деловые поездки всегда не такие долгие, какими кажутся. Думаю, что мне не стоило уезжать вообще.

Он осторожно поправил одеяло, которым я была укрыта. Я бросила взгляд туда, где стояла Тагамуто, немного запоздало понимая, что только что произошло. Агент Тагамуто и Гаспар Хорст, находящийся на прицеле у неё, столкнулись почти лицом к лицу. Анна стояла, беседуя с кем-то из персонала, но ее глаза были устремлены сюда, в палату. И она фиксировала всё, что происходило. Возможно, сейчас в ее голове окончательно укоренялись мысли, которые не сулили ничего хорошего.

Когда я снова посмотрела за пределы палаты спустя минуту, Тагамуто там уже не было. Не знаю, обратил ли внимание на мои поглядывания в сторону Хорст, но он всецело был занят наблюдением за моим состоянием. Я бы даже поверила в то, что он сильно обеспокоен, если бы не знала, что он из себя представляет. Гаспар заставил меня рассказать ему то, что случилось, а затем просто велел больше ни о чем не думать и слушаться врачей. Это выглядело так, словно со мной сидел близкий родственник, которому крайне важно моё состояние.

— Почему ты так стараешься быть частью моей жизни? — Не удержалась я, сделав вид, что не заметила его неодобрение того, что я снова разговариваю жутким хриплым голосом. Выражение его лица было некоторое время терпеливым, как у людей, реагирующих на глупые и очевидные вопросы.

— Мне нравится делать то, что я делаю, — а вот в голосе Хорста слышалось некоторое раздражение, и я знала, что выгляжу со стороны законченной дурой. Но приходилось быть ею, чтобы держаться на плаву.

— Я хотела сказать тебе спасибо, что приехал сюда, — не знаю, было ли это в какой-то мере правдой, но и ложью тоже не было. Хорст улыбнулся, и от его глаз снова разбежались морщинки. Он ничего не ответил, просто положил свою руку поверх моей и пожал ее доверительно и тепло.

Выглядел Гаспар уставшим, и я подозревала, что он как-то узнал о случившемся, еще находясь там, где был вчера. А это значит, что он вернулся так быстро, как только смог. Раньше я никогда не обращала внимания на то, что иногда мысли Гаса напоминали о себе, особенно когда тот был слишком погружен в размышления. Их выдавали две морщины на широком лбу и одна — возле бровей, еще пара возле линии губ придавала лицу Гаспара ироничное выражение. Это был крепкий, сильный мужчина, но то, что пряталось в нем, и то, что прятал он сам, иногда проскальзывало, накидывая на его внешность еще десяток лет. Но прятал он свое второе Я и его владения слишком хорошо, чтобы кто-то мог заметить их. Человек, сидящий рядом со мной и держащий мою руку, не был тем, кем был тогда, когда оставлял после себя очередной труп.

Не помню, как я отключилась. Когда же открыла глаза, то было уже утро, и я подумала, что всё это мне привиделось. Не знаю, если раньше моё состояние было мрачным, то в последнее время всё выглядело так же, как чернила в бутылке. Мрак, беспросветный и безысходный. Там, где была забота, была лишь ее видимость, за которой пряталось пиршество полуразложившихся остатков этой заботы. Там, где должна была быть семья, давно уже было пустое и поросшее бурьяном поле. И так неправильно, и этак неверно. Было бы разумней держаться как можно дальше от всех, позволяя развиваться аутизму, взамен не причиняя себе вреда от контактов с людьми. Но я упустила этот поворот, и теперь моя повозка летела под откос на всех парах.

Пока меня осматривал снова врач, с которым я немедленно стала торговаться о выписке домой, мозг предоставил мне одну гипотезу, которая еще больше добавила мрака в мои мысли. Я внезапно подумала, что возможно, слова Гаспара о дождливой погоде касались не моих встреч с Тагамуто. Акцент был на намеке не покидать дом. А это могло значить лишь то, что он меня предостерегал от чего-то, что должно было случиться. Как и старый Саул, туманно говоривший о том, что мне нужно защищать себя. Гаспар и Саул оба что-то знали.

Градус тайн и обманов накалялся, и он вплетал все больше людей и ситуаций в свой водоворот. После того, как врач в мягкой форме заявил, что готов отпустить меня, но только завтра, после того, как окончательно убедится в нормализации состояния, я знала, что делать. И Гаспар, и Тагамуто будут знать всё о моих шагах, а этого я не собиралась допустить.

Я прогуливалась по коридору, будто направлялась куда-то, пока не дошла до случайно оставленного кем-то на скамейке пальто. То, что мне было нужно, попалось не сразу, но поиски того стоили. Мысленно извинившись перед тем, чье пальто я накинула на себя, я направилась к выходу. Конечно, светлые штаны, торчащие из-под мужского пальто, выглядели слишком глупо, но так, по крайней мере, меня никто не остановит. Люди слишком редко утруждают себя вниманием к прохожим, забывая их через пару-тройку секунд. Прогулки пешком полезны для здоровья, но перед ними не стоит лежать в больничной постельке. Сразу начинаешь ощущать легкое гудение в ногах, а потом каждая мышца напоминает о том, что она оценила твои старания. Я собиралась вернуться домой, переодеться, а затем найти Саула и вытрясти из него всё, что он знал. На какой-то момент я подумала, что мать не просто так недолюбливала своего родственника.