Книготорговец из Кабула

«Ее нужно подготовить к первой брачной ночи, она еще очень молода, а я опытный мужчина, — объяснял он родителям девушки. — Если мы начнем проводить время вместе уже сейчас, первая ночь не станет для нее таким потрясением. Но я обещаю оставить ее нетронутой», — заверял он. Шаг за шагом он начал готовить свою шестнадцатилетнюю невесту к брачной ночи.

Теперь, по прошествии двух лет, Соня совершенно удовлетворена той однообразной жизнью, которую ведет. Для нее это предел мечтаний — сидеть дома, иногда навещая родственников и принимая их у себя, время от времени получалось от Султана платье в подарок, а раз в пять лет — золотой браслет.

Как-то, отправляясь в Тегеран в деловую поездку, Султан взял Соню с собой. Вернулись, они только через месяц, и женщины из Микрорайона сгорали от нетерпения узнать, что ей удалось увидеть заграницей. Но Соне нечего было им поведать. Они жили у родственников, она как всегда занималась Латифой. Тегеран видела только мельком, да и не было у нее желания осматривать город. Единственное, что произвело на нее впечатление, — базар в Тегеране, где продаются куда более роскошные вещи, чем в Кабуле.

Цель жизни для Сони — родить побольше детей. А точнее, сыновей. Она снова забеременела и до смерти боится, что опять родит девочку. Когда Латифа начинает стягивать с матери шаль или хочет поиграть с ней, Соня дает дочери оплеуху и оправляет материю. Есть примета, что если последний родившийся ребенок играет с материнской шалью, значит, следующей на свет появится девочка.

— Если я рожу девочку, Султан возьмет себе третью жену, — обращается она к Лейле, нарушая затянувшееся молчание.

— Он так сказал? — изумленно спрашивает Лейла.

— Да, вчера.

— Он просто хотел тебя попугать.

Соня не слушает.

— Только бы не девочка, только бы не девочка, только бы не девочка… — бормочет она про себя, и убаюканная монотонным голосом матери дочка засыпает, не выпуская, соска изо рта.

Глупая корова, думает Лейла о своей невестке-ровеснице. Ей неохота разговаривать с Соней. Лейла должна вырваться отсюда, она знает это. Она знает, что не может просиживать целыми днями дома с Соней, Шарифой, Бюльбюлой и матерью. Я сойду с ума. Я так больше не могу, повторяет она про себя. Это не мой дом, не моя жизнь.

Она вспоминает Фазиля, то, как с ним обошелся Султан, именно история с Фазилем и стала той последней каплей, что заставила ее признать: пора строить самостоятельную жизнь. Тогда-то она и решила записаться на курсы английского.

Одиннадцатилетний мальчик работал изо дня в день, таская ящики с книгами, по вечерам ужинал с родственниками и спал, свернувшись калачиком на циновке под боком у Лейлы. Фазиль — старший сын Мариам, племянник Лейлы и Султана. У Мариам с мужем нет денег, чтобы прокормить всех детей, и когда Султану понадобился помощник, они с радостью согласились отдать Фазиля в дом старшего брата. Взамен мальчик должен был ежедневно по двенадцать часов надрываться в магазине. С родителями он виделся только по пятницам, в выходной, когда его отпускали домой в деревню.

Но Фазилю нравилось у дяди. Днем он прибрался в магазине и таскал ящики, вечером играл и боролся с Аймалом. Один Мансур омрачал его существование — мог ни с того ни с сего дать подзатыльник, а за малейшую оплошность бил кулаком по спине. Но и на Мансура, случалось, находил добрый стих, тогда он шел с Фазилем в магазин и покупал ему новую одежду или водил обедать в ресторан. Фазиль вообще был доволен, что вырвался из своей грязной деревушки. Только одним прекрасным вечером Султан сказал: «Ты мне надоел. Возвращайся домой. И чтоб я тебя в магазине больше не видел».

Домашние лишились дара речи. Султан ведь обещал Мариам заботится о мальчике в течение года. Никто не произнес ни слова. Даже Фазиль. И только улегшись на свою циновку, он дал волю слезам. Лейла пыталась его утешить, но сказать было нечего, слово Султана — закон.

Наутро она уложила скудные пожитки мальчика и отправила его домой. Ему самому придется объяснять матери, почему дядя отослал его. Что он надоел Султану.

Лейла кипела от ярости. И как мог Султан так обойтись с Фазилем? Следующей, кого он выгонит из дома, может стать она. Надо что-нибудь придумать.

У Лейлы в голове возник новый план. Однажды утром, дождавшись ухода Султана с сыновьями, она надела паранджу и опять выскользнула из дома. Опять попросила соседнего мальчика сопровождать ее. На этот раз она пошла в совершенно другую сторону, оставила за спиной Микрорайон и разбомбленную бетонную пустыню. Дома на окраине почти полностью разрушены и не пригодны для жилья. Но несколько семей нашли пристанище в этих руинах и живут за счет того, что удается выпросить у соседей, почти таких же нищих, но все-таки с крышей над головой. Лейла пересекает маленький лужок, где стадо коз щиплет чахлые кустики травы, пока пастушонок дремлет в тени единственного выжившего дерева. Здесь проходит граница между городом и деревней. По другую сторону луга начинается деревня Дех-Худайдад. Сначала Лейла заходит к старшей сестре Шакиле.

Ворота открывает Саид, старший сын Вакила, муж Шакилы. На одной руке у Саида не хватает трех пальцев. Он лишился их при взрыве аккумулятора, который чинил. Но другим Саид говорит, что напоролся на мину. Так оно солиднее — звучит почти как ранение, полученное при войне. Лейле он не симпатичен, она считает его неответственным и глуповатым. Он не умеет ни читать, ни писать, говорит как мужик. Как и Вакил. При виде Саида Лейла вздрагивает. Он криво ухмыляется, а когда она проходит мимо него, гладит по парандже. Лейла опять вздрагивает. Вздрагивает от мысли, что ее могут отдать за него. Многие в семье очень бы этого желали. Шакила с Вакилом как-то приходили поговорить с Бибигуль.

«Слишком рано», — ответила Бибигуль, хотя на самом деле Лейле уже пора выходить замуж.

«Самое время», — сказал Султан.

Лейлу никто не спрашивал, впрочем, даже если бы и спросил, она бы ничего не ответила. Воспитанная девушка не отвечает на вопрос, нравиться ей тот или иной человек или нет. Но она очень-очень надеялась, что избежала этой напасти.

Покачивая бедрами, подошла Шакила. С довольной улыбкой на лице. Зря они все так боялись, брак с Вакилом оказался в высшей степени удачным. Вакил разрешил ей преподавать биологию в школе. Дети ее обожают, а она вытирает им носы и стирает одежду. Она уговорила мужа починить дом и выпросила денег на покупку новых занавесок и подушек. И отправила всех детей в школу. Образование детей Вакил и его первая жена изрядно запустили. Старшие сыновья начали, было жаловаться, что им стыдно учиться вместе с малышней. На это Шакила сказала только: «Потом будет еще стыднее».

Шакила вне себя от счастья, что наконец-то у нее есть муж. Глаза сияют, как у влюбленной. После стольких лет затянувшегося девичества она наслаждается своей новой ролью замужней женщины.

Сестры целуют друг друга в обе щеки. Натягивают через голову паранджу и выходят за ворота. Лейла в черных уличных туфлях на каблуке, Шакила в своих белых лодочках на высоченных шпильках, которые надевала на свадьбу. Когда нельзя показывать ни лицо, ни волосы, ни тело, обувь приобретает особое значение.

Они осторожно переходят лужи, огибая застывшие комья глины и глубокие автомобильные колеи, направляясь к школе. Лейла хочет попробовать устроиться туда учительницей. В этом-то и заключается ее тайный план.

Шакила поговорила с администрацией сельской школы, где работает. Там не хватает учителя английского. Хотя сама Лейла закончила только девять классов, она полагает, что вполне сможет обучать английскому начинающих. Когда она жила в Пакистане, то ходила на дополнительные вечерние курсы английского.

Школа прячется за высокой глиняной стеной. На выходе сидит пожилой охранник. Он следит за тем, чтобы в школу не проникали посторонние, в особенности мужчины, потому что это школа для девочек и все учителя — женщины. Во дворе, где раньше росла трава, теперь выращивают картофель. К стене, окружающей картофельное поле, пристроены комнаты. Это классы, состоящие из одной общей стены и боковых перегородок. Четвертая стена, со стороны двора, отсутствует. Таким образом, директору всегда видно сразу все, что происходит во всех классах. В комнатах несколько скамеек, стол и доска. Столов и стульев хватает только на самых старших девочек, остальные же сидят на полу и смотрят на доску. У многих учениц нет денег на тетради, и они пишут на собственных маленьких досках или где-то найденных листах бумаги.