Жажда жить

— Считайте, вы его получили.

— Не торопись, подумай как следует. Ведь это значит, что тебе придется общаться с тестем и тещей гораздо теснее, чем если бы ты жил где-нибудь еще. Иное дело, что мы не собираемся жить вечно, и к тому же, по правде говоря, теперь, когда я не могу больше сидеть в седле и вода в запруде слишком холодна для купания, ферма перестала быть той радостью, какой когда-то была для меня. Через год-другой я выхожу в отставку, и мы с миссис Колдуэлл собираемся попутешествовать. Например, меня смолоду тянуло, как, кажется, говорят, в Китай, и сейчас, когда там к нам лучше относятся или по крайней мере обстановка стала спокойнее, можно было бы съездить и посмотреть тамошние края. Или в Южную Африку. Думаю, через год или два туда тоже не страшно будет отправиться. К слову о поездках, не пропусти свой поезд. Удачи, мой мальчик, ну и в предварительном порядке — добро пожаловать в наш амбар.

В очередной раз Сидни приехал на ферму в День труда или, как говорят в большинстве штатов, на уик-энд Дня труда. В Пенсильвании он совпал с первым уик-эндом сентября, когда крупная забастовка шахтеров породила, в порядке классовой солидарности, кое-какие волнения и среди рабочих Форт-Пенна. В понедельник у Колдуэллов на ужин собрались друзья. Хозяин произнес небольшую речь: «Дорогие друзья, я должен сделать объявление, которое вас удивит, а может, и нет, но независимо от этого полагаю, вы, как и мы с Эмили, будете рады узнать, что сегодня Сидни Тейт попросил руки нашей дочери Грейс и, вполне очевидно — достаточно взглянуть на обоих, — получил согласие. Потому предлагаю тост…» Уилл держался отлично, так, словно час назад не получил известия о том, что какие-то буяны из рабочих районов забросали кирпичами резные окна в доме на Второй улице.

Официальное объявление было отложено на октябрь, что дало Конни Шофшталь достаточное время для подготовки большого обеда, во время которого оно и было сделано. Грейс уже носила обручальное кольцо. С октября по июнь Сидни приезжал в Форт-Пенн по меньшей мере раз в две недели, а родители жениха и невесты нанесли друг другу официальные визиты. Не связав еще себя брачными узами, Грейс и Сидни, несомненно, были самой неотразимой в Форт-Пенне парой обрученных и даже несколько пополнели оттого, что каждая хозяйка считала своим долгом пригласить их к себе и при этом перещеголять соседку. После обручения Сидни и Грейс нашли способ взаимного утоления сжигающей их страсти, но решающий момент оттягивали до наступления первой брачной ночи.

Свадьба стала крупнейшим событием такого рода за всю историю Форт-Пенна. Это признавали все, от крайне немногочисленной группы свидетелей церемонии до тысяч, которым было все о ней известно. Подобно всему, связанному с Колдуэллами, она была просто обречена на уникальность. Все началось с приглашений — уже они были необычны. При организации важных бракосочетаний Форт-Пенн следовал традиции тщательного отделения зерен от плевел: последние приглашались в церковь, но не за свадебный стол. Грейс же вообще категорически отказалась венчаться в Форт-Пенне. Она заявила матери, что венчание пройдет в церквушке в Бексвилле, а торжественный обед — на ферме. В церкви могло разместиться только человек восемьдесят, что автоматически повышало цену приглашений и самого имени Колдуэллов. Даже губернатор штата не был приглашен в церковь, хотя на прием пришел. Далее, предстояло решить еще одну проблему: церковь в Бексвилле была лютеранской, а обряд проводил служитель епископальной веры. Решение было найдено, и в результате церковь обрела свой первый орга́н. Поговаривали, что Форт-Пенну предстоит увидеть первую «моторизованную» свадьбу — мол, Грейс заказывает автомобили для гостей, которым предстоит переезжать из церкви на ферму. Ничто не могло быть дальше от истины. «Увижу хоть одну машину, прогоню прочь», — заявила Грейс. Между городским железнодорожным вокзалом и фермой челноком сновал специальный состав из локомотива и пяти вагонов; по расписанию остановки здесь не было, но на границе фермы стояла небольшая будка, у которой, по сигналу кондуктора, поезда притормаживали, чтоб пассажиры могли выйти. В трамвайном парке обнаружился простоявший без дела с десяток лет, но вполне пригодный для работы дилижанс. Его заново покрасили, смазали колеса и использовали для доставки с поезда на лужайку, где был накрыт праздничный стол, тех гостей, которым было трудно передвигаться самостоятельно. Не ведая о грозных предупреждениях Грейс, множество людей приехало на машинах, а для удобства живущих на восточном берегу реки было налажено паромное сообщение — иначе им пришлось бы проделать немалое расстояние до моста. Со складов местного отделения Национальной гвардии доставили пять палаток-столовых. Одна предназначалась для гостей со стороны невесты и ближайших родственников новобрачных (все остальные ели под открытым небом, но, как сказал кто-то, погода в этот день выдалась поистине колдуэлловская). В другой подавали закуски и горячие блюда, в третьей — шампанское, виски и пунш, в четвертой — мороженое и вообще десерты, а также кофе, пятую же разбили в укромном месте на значительном расстоянии от лужайки, к востоку от дома. Она предназначалась для дам и маленьких детей. Мужской туалет устроили в конюшне. Профессор Герман Шофшталь, игравший на органе в церкви (его успели установить прямо перед началом церемонии), дирижировал и оркестром, расположившимся на лужайке. Оркестр состоял из восьми скрипок, двух виол, двух виолончелей, одного контрабаса, двух арф, двух флейт и двух роялей. Осыпаемые рисом, конфетти и серпантином, новобрачные сели в легкую двухместную коляску — викторию. По такому случаю кучер Хиггинс и его сын облачились в шелковые шляпы с кокардами, черные габардиновые фраки, рубахи с накрахмаленными воротничками, белые бриджи из оленьей кожи и охотничьи сапоги. Запрягли Принца и Герцога, двух каурых из личной конюшни Эмили Колдуэлл. Счастливая пара, сопровождаемая гостями со стороны невесты в столь же изысканных экипажах, проследовала к хозяйскому дому. Здесь муж провел Грейс в берлогу — рабочий кабинет Уилла Колдуэлла и в присутствии шаферов — членов тайного общества «Мертвая голова» Грейс прошла краткую церемонию посвящения, специально разработанную для жен участников общества. По окончании этого проведенного по всем правилам торжественного ритуала новобрачные вернулись к протоколу, по которому им обоим, а также первой подружке невесты, подружкам невесты, первому шаферу, шаферам выделялось пятнадцать минут для освобождения мочевых пузырей, после чего им предстояло выстроиться в шеренгу у одной из палаток и стоять так до тех пор, пока Салли Уолл, главная подружка, не упадет в обморок, а две другие подружки не пошатнутся, готовые последовать ее примеру. К этому времени шестьсот женщин, мужчин и детей уже успели обменяться с ними ритуальными приветствиями и по крайней мере еще двести оказались лишены этого удовольствия. Впервые за четыре изнурительных часа (из которых можно вычесть поездку на виктории и посещение туалета) Грейс присела за стол П-образной формы. После первых тостов Сидни и Грейс проследовали на теннисный корт, временно переоборудованный в танцплощадку, и оркестр профессора Шофшталя, до того наигрывавший вариации на темы Мендельсона и тому подобное, заиграл вальсы Штрауса, начиная с An der Schonen Blauen Donay^[6]. Строгие методисты нахмурились, ну а пресвитерианцы, лютеране, реформаты, баптисты, прихожане епископальной церкви, а также католики охотно включились в общий круг. Первый танец Эмили Колдуэлл протанцевала с Альфредом Тейтом, второй — с Сидни, третий — с Уиллом Колдуэллом, четвертый — с его превосходительством губернатором. Губернатору, видному мужчине во фраке, с фигурой, увы, не слишком способствующей танцевальной легкости, показалось, будто Эмили пробормотала что-то вроде «черт побери». «Миссис Колдуэлл, — заметил он, — танцую я действительно неважно, и мне не послышалось, вы на самом деле сказали „черт возьми“? Оба рассмеялись, и Эмили решительно замотала головой, что далось ей не совсем просто, ибо она действительно выругалась, правда, это никак не относилось к губернатору с его неуклюжими па. Эмили заметила, как в сторону главной палатки направляется Чарли Джей, и мысль ее, если выразить ее полно, прозвучала бы так: „Ну, наконец-то нам больше не надо ни о чем беспокоиться, черт побери“. Джесси Джей с благодарностью отклонила приглашение на прием, но прислала какой-то свадебный подарок.