Под розой

Петра кивнула.

— Не такая уж плохая идея, если подумать. Вот только Ханс вряд ли согласился бы. Хотя… никто бы ничего не заметил. Ханса вообще редко замечают. Наверно, потому и не уволили из банка. Он из мужчин, которых снабжают этикеткой: «Использовать до…». Мне следовало внимательнее рассмотреть этикетку и вовремя вернуть товар.

— Орн говорит, что возможность вернуть товар в магазин негативно сказывается на человеческой психике. Мы воспитали целое поколение людей, которые не способны принять решение.

Петра вздохнула.

— Конечно, отчасти он прав, но иногда мне кажется, что это не я принимала решение, просто так сложились обстоятельства. До встречи с Хансом у меня была депрессия, я была на грани самоубийства, но решила, что все равно всем наплевать, жива я или нет, поэтому не имеет смысла умирать. И тогда я сказала себе, что выйду замуж за первого встречного. И тут появился Ханс, и он меня хотел — так он, по крайней мере, утверждал, — и я, дура, была благодарна ему за это. Я сама выставила себя на распродажу, если можно так выразиться, понятия не имея, с кем хочу быть и чего жду от этой жизни.

Она уставилась на блюдо, на котором осталось только пять бумажек от плюшек.

— Надо же, я слопала пять плюшек. Теперь меня будет мучить совесть. Целых пять плюшек за раз!

— То есть, ты испытываешь угрызения совести только из-за плюшек. А как же Ханс?

— А что Ханс?

Я вздохнула и взглянула на часы. Свен, наверное, уже волнуется. Не стоит ждать, пока он придет сюда узнать, чем мы занимаемся. Петра, похоже, снова прочитала мои мысли:

— Надо позвонить сестре Ханса, узнать, заявит ли он на меня в полицию. Может, он согласится меня выслушать, и не придется отрезать ему уши. Спасибо, что помогла. И утешила.

Она встала и подошла к стойке, на которой лежал полуразмороженный стейк.

— Ты не возьмешь стейк? Мне сегодня не хочется баранины. К тому же я наелась плюшек. Я теперь одна, и готовить мне не для кого. Баранину любил Ханс, а я обойдусь и бутербродами.

Она сунула мясо в пакет и проводила меня в прихожую. Дождевик уже успел высохнуть. Я напомнила Петре, чтобы она расстелила ковер, как только он высохнет, и прошлась по дому в последний раз. Все сияло чистотой, ни следа случившегося. Мы решили не говорить Свену, что я была здесь, и придумали версию, что Петры не оказалось дома, и я пошла прогуляться. Она обняла меня и снова поблагодарила. Я обняла ее в ответ и подумала, что она и сама как плюшка — липкая от сахара, но приятно пахнущая корицей.

Я вышла на улицу и обнаружила, что начался всемирный потоп. Неужели мне придется превратиться в рыбу, чтобы выжить? Внезапно молния разрезала небо пополам, и мне показалось, что мир сейчас расколется надвое, и я провалюсь в образовавшуюся трещину. Я подумала, что если Петра так рада, что ей больше не надо все время болтать, то Ханс, наверное, счастлив, что ему не надо ее слушать. Они разрешили многолетний конфликт за пару секунд с помощью одной только кастрюли. Я подняла руку, помахала Петре на прощание и побрела к дому сквозь стену дождя.

Свен спросил, что меня так задержало и пойдем ли мы к греку. Я протянула ему пакет с бараниной.

— Ты получишь баранину на ужин, но на этот раз я сама ее приготовлю. В «Консум» [6]завезли прекрасную баранину. По специальной цене.

16 июля

Наша деревенька гудит слухами и сплетнями. События последних дней не прошли незамеченными. Внезапная болезнь Ирен напомнила всем о неотвратимости смерти. Пока она была здорова и остра на язык, хотелось верить в вечную молодость. Но теперь стало ясно: такое может случиться с каждым. Обсуждали и бегство Ханса к сестре после ссоры с Петрой — очередное доказательство того, что в собственном доме среди бела дня может быть куда опаснее, чем в темных закоулках ночью. Кстати, я потушила баранину с розмарином и томатом и съела с огромным аппетитом, давно не пробовала ничего вкуснее. Сюзанна права: я худею с каждым годом все больше.

Свен рассказал мне о том, что случилось у Петры и Ханса. Ему поведал об этом Орн, чья знакомая медсестра видела в травмпункте, как Хансу перевязывали голову.

— Подумать только, Петра ударила Ханса кастрюлей по голове и выгнала из дома! — крикнул Свен с порога на следующий день.

Я мыла окна — занятие совершенно бесполезное, потому что дождь лил, не переставая, но оно меня успокаивало, отвлекало от мыслей о смерти. Наша старая мебель в последнее время стала напоминать о том, что все на свете проходит. Ковры с годами выцвели, ткань на диване поистерлась, чашки никогда уже не засверкают, как прежде, сколько их ни отмывай. А я-то считала, что мой интерьер никогда не выйдет из моды, забыв о том, что вещи тоже стареют и умирают.

Свен подошел ко мне и потратил весь свой дневной запас слов, чтобы рассказать, как Ханс жаловался в поликлинике на свою злобную жену. Закончив рассказ, он посмотрел на меня так, словно ждал объяснений. Я ответила не сразу, делая вид, что оттираю от окна засохшую грязь.

— А как себя чувствует Петра? — спросила я наконец. Я не звонила ей с того вечера, и она тоже не пыталась со мной связаться, что могло означать только одно: она перенесла все это легче, чем я предполагала.

— Я встретил в «Консуме» Гудрун. Она, кстати, еще больше растолстела, к тому же на ней было широкое ярко-голубое пальто, жутко вульгарное. Она стояла и ела сырную нарезку прямо в магазине. Сказала, что выбирает, какую купить. Так я и поверил! Просто не могла дождаться, пока дойдет до дома. Она сказала, что навещала Петру, и что та на удивление спокойна, несмотря на случившееся. Гудрун считает, что это у нее шок. Петра как робот, сказала она. И уже начала избавляться от вещей Ханса — выкинула почти всю его одежду в контейнер перед их домом. Гудрун в последнюю секунду вытащила оттуда пару рубашек для Сикстена. Она, то есть Петра, была так занята уборкой, что даже отказалась выпить с подругой чашечку кофе. Гудрун за нее беспокоится.

Я вспомнила, как сама однажды пыталась избавиться от вещей другого человека. Только в случае с Петрой это был живой человек, а в моем — мертвый. Свен болтал что-то про неработающий фонтан перед «Консумом», в котором вроде как появилась вода, но я его уже не слушала. Не могла сосредоточиться. В конце концов, он спросил, как я себя чувствую и нет ли у меня температуры.

— Я тревожусь за Ирен, — ответила я, и он от меня отстал. Я была уверена, что он не захочет обсуждать Ирен. Иногда мне кажется, что мы с ним знаем друг друга слишком хорошо, чтобы нормально общаться.

К этим происшествиям добавилось еще одно, совершенно неожиданное — марокканца и его жену навестили неонацисты. А мы-то думали, что в нашей деревеньке такое невозможно. Когда марокканец утром пришел в лавку, все окна были разбиты вдребезги, а на двери написано: «Убирайтесь домой, черномазые!». Они с женой живут здесь уже много лет, никому не доставляя хлопот, более того, давая нам возможность купить еду в любое время дня и ночи. А теперь кто-то решил, что их цвет кожи недостаточно хорош для наших мест. Кроме того, выяснилось, что детям марокканца в школе угрожали палками мальчики постарше. Такого раньше не случалось. На моей памяти только пасторше однажды досталось за то, что она женщина, да и то дело ограничилось устными оскорблениями.

Вчера мне позвонила Сюзанна и взволнованно сообщила, что пришла в больницу навестить Ирен и узнала, что ее без нашего ведома перевезли в дом престарелых.

— Они утверждают, что не смогли дозвониться. Я, конечно, устроила скандал. Им стало стыдно, но какое это имеет значение, если ее уже увезли?

По словам Сюзанны, дом престарелых открылся после ремонта, и появилась возможность сплавить туда пару старичков, чтобы не тратить деньги на их содержание в больнице. Сюзанна сразу поехала туда. Там все еще идет ремонт и стоит страшный шум и грохот. Потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы найти хоть кого-то из персонала. Девушка, подрабатывавшая там летом, проводила Сюзанну к Ирен. Та лежала на кровати, одетая в одну больничную рубаху, потому что одежда, которую я ей привезла, осталась в больнице. В доме престарелых у Ирен комната с кухней, почти квартира, и все очень современное, но нет ни мебели, ни белья, ни полотенец, потому что этим ее должны обеспечить родные. Сюзанна чуть не плакала в трубку: