Дела семейные (сборник)

– Братана моего знаешь? – спросил Валентин. – Ваську Разорёнова?

Шофер скосил угольные глаза.

– Васил Петрович? Знаем, хорошо знаем.

Волосы у него были дегтярной черноты. Обритые скулы отливали сливовой синевой.

– Как тебя кличут-то, шеф? – как можно непринужденнее спросил Валентин.

– Камол звать.

– Ну, Камол, как дорога? Автоинспекция не душит?

– Хороший дорога, – серьезно сказал таджик. – Только горы – это горы. Первый раз едешь, бояться будешь.

И вот эти горы вдруг встали впереди, закрыв бесцветное азиатское небо. Только что скинувшие снег серебристо-зеленые махины в розовых пятнах дикого миндаля. Черной цепочкой, похожие снизу на птиц, спускались с высоты по едва заметной тропе крохотные телята. Дорога змеей обвивалась вокруг отвесной скалы. С левого бока грозил обрыв, накрытый голубым туманом.

– Вот черт! – восхищенно и тревожно сказал Валентин.

– Хороший дорога, – упрямо повторил Камол. – Сель идет, тогда плохо. Аварий бывает. Смотреть надо.

Невидимая еще, засигналила машина – не поймешь где, впереди или сзади. Камол притиснул свою машину к скале. Потом впритирку прошел, грохоча прицепом, порожний, заляпанный цементом «МАЗ».

– А ночью как же? – спросил Валентин.

– Ничего. Ездим ночью. Когда надо, тогда ездим.

…В Лангуре Валентин нашел улицу Победы. Вокруг еще строили, а будущие жильцы уже сажали под окнами, в которых не было рам, персиковые и алычовые кусты. Желтела сырая глина, в выкопанные ямки стекала коричневая вода. Полоса дождя уходила за перевал, над Лангуром светило солнце.

На маленьком балкончике дома сидела Галка. Загородив глаза черными очками, она подставила пополневшие щеки весеннему солнцу.

– Здрасте! – приветливо сказала Галка, свесившись с балкона. – Вы к нам?

Валентин понял, что перед ним жена брата. И не менее приветливо ей улыбнулся, помахав снизу рукой. Галка открыла ему дверь и еще на пороге объявила:

– Вы с Васей совсем не похожи, а еще близнецы!

– Игра природы, – с серьезным видом сказал Валентин. – Тайна, еще не познанная…

Он действительно не был похож на брата. До двадцати четырех лет ему удалось сохранить в лице что-то девичье, в глазах – отроческое озорство, в улыбке – детскую наивность. Валентин был выше Васи ростом, узкоплечий, с длинными спортивными ногами.

– Моего дон Базиля, как всегда, нет дома, – сказала Галка.

– А маман?

– Тоже на работе. Здесь, знаете, готовятся к перекрытию реки.

– Романтика трудовых будней! – весело улыбнулся Валентин. – Я уже видел: «Река Нурхоб покорится нам!» Как говорится, нет таких крепостей!..

Галка слушала его внимательно, слегка открыв яркий рот.

У нее был отличный цвет лица, она стала кругленькая и мягкая. Брючки стали ей тесны, и она ступала осторожно, семеня, как танцовщица. Она уже не прятала щеки под длинными волосами: выкрашенные в цвет червонного золота, они были высоко начесаны над полным затылком.

– А ведь мы не поздоровались как следует, – одолев некоторое смущение, сказал Валентин. И, решившись, поцеловал ее в мягкую теплую щеку. – Ну, здравствуйте, Галя!

Она удивилась, но уже через секунду сказала беспечно:

– Слушай, тогда можно на «ты».

Пока она возилась на кухне, Валентин повесил в шкаф свое светлое пальто, снял мраморный пиджак и остался перед Галкой в жесткой нейлоновой рубашке и галстуке шнурочном. Темный волнистый зачес ложился на белую, молодую шею.

Галка заварила зеленый чай, поставила на стол варенье и плоские белые лепешки. Они сели и стали болтать. Валентин объяснил, что решил приехать неожиданно, как ревизор, чтобы никого не затруднять встречей с цветами и оркестром. Сказал, что в Москве сейчас еще полная зима, весной даже не пахнет. На углу Страстного бульвара цыганки продают первые подснежники привозного происхождения, а мимозу достать к Восьмому марта было почти невозможно.

– А у нас скоро будут тюльпаны, – заметила Галка. – Слушай, а почему ты приехал один? Ты ведь, кажется, женат?

Валентин посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

– Зачем напоминать человеку о совершенной ошибке?..

Галка откинула голову, засмеялась, как чему-то радостному.

– Часть твоего юмора моему бы Василию Буслаеву!..

Потом Валентин рассказал ей без утайки, как в этом году ему не повезло на первом курсе заочного юридического: пошел сдавать зачеты на дом к молодой преподавательнице и потерпел полное поражение.

– Так она мило себя держала, даже чай мы с ней пили. А потом взяла и засыпала… Представь, на чем погорел: «Кто такие “друзья народа”…» И почему они все время воюют против кого-то…

– Вася мой сказал бы: чай, трудно! – хохотала Галка.

Им было очень весело вдвоем. Ничто серьезное просто не шло им в голову.

– Ну, а как все-таки Василий? – наконец спросил Валентин.

– Да ничего. Работает.

– А ты? Маленькая хозяйка большого дома?

Галка игриво повела плечами.

– Неужели я похожа на хозяйку?

Они выпили весь чай и съели все варенье. Лепешка, нарезанная на куски, так и осталась, потому что была как резина: жевать можно, а глотать трудно.

– Мамаша моя как порхает? – опять спросил Валентин. – Замуж вы ее тут не пристроили?

– Да нет, как будто бы не нашлось желающих, – в тон ему усмехнулась Галка.

Но тут они встретились глазами, и оба поняли, что перешли в разговоре недозволенную грань. Валентин подумал о том, что за двадцать лет, пока жил под крылом у приемной матери, не видал возле нее ни одного мужчины. А Галка – о тех наставлениях, с которыми она лезла к Полине относительно «личной жизни»… И улыбка сошла у обоих с лица.

– Погляди лучше в окошко, – позвала Галка и отдернула занавеску.

За окном уже чернело небо. Глаза Валентина выхватили единственную мигающую звезду. Она стала падать и погасла где-то в холодной пелене над Нурхобом.

– Здесь ночь сразу приходит, – тихо сказала Галка. – Я раньше в Анжеро-Судженске жила, там копи такие черные…

– А где же все-таки наши? – оглянулся вдруг Валентин. – Ничего не могло случиться?..

Галка пожала плечами. И Валентину пошли в голову тревожные мысли: вдруг приемная мать совсем не явится?.. Ну, например, авария какая-нибудь. Ведь здесь же бывает…

Чтобы скрыть тревогу, он закурил. Галка удивленно и молча наблюдала за ним. И он легонько, чтобы не обидеть ее, усмехнулся. Усмешка эта значила: поболтать-то с тобой хорошо, а вообще ты мне не нужна, потому что ты мне ничем не поможешь… Валентин ждал Полину. И брата, хотя уже смутно его себе представлял, больше со слов родной матери: «Васька-то у нас глупой. А хитрый: все молчком. Он и Польку-то принял, чтобы мне досадить…»

Галка поняла, что в Валентине что-то бродит, и решила сказать:

– Не бойся, они сейчас приедут.

Потом они увидели, как темноту пробурили два крохотных огонька. Они росли и приближались. Слышен был уже стук мотора и шелест шин.

– Вот и приехали, – тихо сказала Галка. – Может быть, хочешь – я тебя спрячу?

Валентин покачал головой. Оба они замерли и ждали. Но в комнату вошла одна Полина. Увидала приемного сына и охнула громко. Глаза ее сразу налились слезами.

– Валенька! – вскрикнула она как-то болезненно и странно, напугав и Валентина, и Галку.

Галка увидела, как дернулся у Валентина подбородок и пошли кверху брови и как он в эту минуту стал очень чем-то похож на Васю… Теперь уже Галка вздрогнула и оглянулась.

– А где же Вася?

Полина опомнилась и принялась рассказывать: после вчерашнего дождя «поплыла» гора и затопила дорогу от Лангура на Саляб. И камнепад был сильный. Поэтому все машины сейчас там.

– Меня уж посторонний человек подвез, а Вася нынче не вернется. Если бы, конечно, он знал, что Валечка тут… Но ведь вот какое стечение обстоятельства!..

Полина поглядела на Валентина и… опять заплакала. Теперь уж потому, что не было сейчас у нее возможности его принять как следует: магазины все закрыты, ни в одной чайной света нет, а молодая «хозяйка» небось ни о чем не позаботилась.