Вам и не снилось

у нее был? Ты с ней пил? - Мать заговорила шепотом и потащила его в кухню. - У нее был день рождения? Или что? Сколько вас было?

Роман сел на трехногую табуретку и сказал, потому что не понимал, почему нельзя _этого_ говорить именно матери, именно Вере.

- Мама, - сказал он. - Я считаю, что смешно и глупо скрывать все от тебя. Мы с Юлей любим друг друга... Сегодня мы дали друг другу все возможные доказательства... Я, мама, пьяный не от рома, а от счастья. Зря ты меня в ванную... И про ремень зря... Я хочу, чтоб вы знали это с папой, потому что сразу после школы мы поженимся. Это твердое решение... Скорее всего, я, мама, однолюб...

Роман говорил спокойно, и чем дольше говорил, тем лучше у него было на душе, потому что была правда, ясность. И эта его душевная ясность не допускала мысли, что он может быть не понят, тем более кем - мамой. А Веру сотрясал озноб. "Все возможные доказательства" - что это? Лучше бы напился, как скотина, где угодно и с кем угодно. Чепуха это по сравнению с тем, что он, дурак, лопочет! Женитьба? Однолюб? Она ненавидела в эту минуту сына за то, что он серьезный и искренний, за все эти его идиотские моральные качества, которые заставляют его признаваться во всем. Конечно, кругом виновата эта Юлька. Просто сучка - и все! И хоть Вере сейчас на сына смотреть противно - сидит, раскачивается и порет чушь, - но спасать его надо! Спасать от этой девчонки, от этой семьи, от Людмилы Сергеевны, у которой было три мужа (в запале Вера и Костю причислила к ее мужьям), а этот ее дурачок трясет знаменем: я однолюб! Я однолюб! Ты-то, может, и однолюб, но на кого польстился! Вере стало мучительно себя жаль. Хлопотала о переводе, лила крокодильи слезы перед двумя директорами. Тратилась на Мариуполь. Да мало ли ею сделано для сына, и это все для того, чтоб он ее сейчас прямо по голове этой новостью? Она гордо встала.

- Считай, что я ничего не слышала, - сказала она Роману. - Потому что иначе к тебе надо вызывать "скорую" и везти в Кащенко. Ты псих. "Доказательства", "женитьба", "однолюб". Весь этот бред. Таких Юль у тебя будет миллион. Понял? Ничего серьезного в семнадцать лет не бывает. И не говори, - закричала она, - мне о Ромео и Джульетте! Им не черта было делать! Не черта! А у тебя десятый класс - кстати, Ромео был грамотный или нет? - потом институт...

- Ой, мама! - застонал Роман. - Остановись! - Он встал. - Все равно я рад, что тебе сказал. Теперь все ясно. - Он ушел в свою комнату и, в отличие от Юльки, сел за книги, потому что теперь это надо было двоим - и ему и ей - быть образованным, умным, знающим. Надо занимать место в жизни ради Юльки, ради будущих детей, ради гнезда, которое Юлька совьет своими тоненькими обкусанными пальцами.

Костя высчитал угол поворота домов по отношению к дороге и нашел, что он нерационален. Именно такой угол дает возможность создания сквозных ветров в квартале. Он писал ядовитое письмо в "Литературку", когда услышал шум. Последнее время - он заметил - Вера стала громко говорить. Он еще