Брак по-эмигрантски

Прошло время, и мама с Инной стали почти подружками. Почти — потому, что живут они далеко друг от друга и общаться им некогда, но отношения у нас у всех тёплые, родственные, и мама этим очень дорожит и гордится!

Гога надел мамин красный домашний халат, красный колпак с белым помпоном и приклеил ватные бороду и усы. Получился симпатичный грузинский Дед Мороз!

В это время приехали весёлой толпой Бася и брат Гарика Лёва со своей многочисленной семьёй. Дети визжали у ёлки, предвкушая раздачу подарков.

Стол ломился от еды, привезённой со вчерашней свадьбы.

Хором пытались спеть «В лесу родилась ёлочка!» Лучше всех получилось у меня, так как взрослые ещё могли что-то подвыть по детской памяти, а наши малыши, выросшие и даже родившиеся в Америке, только заворожено смотрели нам в рот, не зная ни одного слова и плохо понимая, что такое «плутишка зайка серенький» или «везёт лошадка дровенки». Но по их мордашкам было видно, что они в полном восторге.

Мама произнесла новогодний тост:

Новый год всё тот же, снежный

И почти такой, как прежний,

С Санта Клаусом в санях

И с Манхеттеном в огнях,

С вкусным запахом зимы…

Изменились только мы —

Знаем лучше, что нам надо.

Год другой — другие взгляды,

Чуть побольше подустали,

А точнее, старше стали,

Старше, но не постарели,

Где-то в чём-то поумнели…

Всё плохое пусть уйдёт,

И грядущий Новый год

Принесёт нам всем удачу —

Только так и не иначе!

Вышел Гога — Дед Мороз, с большим мешком, и басом объявил, что будет раздавать подарки. Вынув первый же пакет, он прочитал имя, наклеенное сверху, и своим голосом растерянно произнёс:

— Ой, это мне! — чем вызвал первую волну всеобщего смеха.

Быстро вернувшись в дедоморозовский облик, Гога продолжал вытаскивать подарки, его дочь — Снегурочка громко объявляла кому — что, а маленький сынишка с красными большими цифрами нового наступающего года на груди, переполненный серьёзностью возложенной на него задачи, важно разносил разноцветные пакеты. От чрезмерного старания и маминого теплого халата Гога покрылся испариной, полбороды и усов из ваты отклеились, и Гоге пришлось одной рукой их держать где-то под носом, но он не растерялся и довёл ритуал до конца, сопровождая его шутками и анекдотами!

И взрослые, и дети самозабвенно разрывали блестящую красочную обёртку, нетерпеливо срывая бантики и ленточки, открывая коробки, с интересом добираясь до подарка. Разница в возрасте не имела значения. Всем было одинаково любопытно — что внутри? То тут, то там слышались удивлённые и довольные ахи и охи!

Мама, улыбаясь, стояла у стены. Вся эта суматоха явно доставляла её удовольствие!

Я получила свитер, который давно хотела, и французскую косметику. Гарику вручили итальянский тончайший шерстяной пуловер под пиджак. Нашей бабушке подарили маленькие рюмочки, которых ей недоставало в хозяйстве, и она пару раз при маме на это посетовала, Басе — большой кружевной воротник ручной работы для её нового платья. Гоге достался очень красивый галстук, Инне и жене брата Гарика, Лене — украшения, скрипачу Лёве — комплект батистовых носовых платков, детям — игрушки, видеофильмы и прочее.

Все были довольны и счастливы. Гарик не отходил от мамы, почему-то виновато заглядывал её в глаза, каждые пять минут целовал её и обнимал.

Мама зажгла свечи. Все сидели допоздна и вспоминали, как жили раньше, до приезда в Америку.

На следующее утро мама и Гарик уехали на четыре дня в дом отдыха для новобрачных, в Кастильские горы.

МАМА

До Нового года оставалась неделя. На несколько дней мы с Гариком поехали в свадебное путешествие.

Гостиница было заказана заранее в специальном месте, где отдыхали только влюблённые. Об этом знали все, ехавшие в том направлении, благодаря дорожным знакам в виде больших красных сердец. Такие же, похожие на коревую сыпь, красные сердечки обсыпали территорию нашего пансионата. Диваны, кресла, клумбы, указатели, прогулочные дорожки, скамейки в парке и даже джакузи в номерах — всё было красно-сердечное.

Наша кровать, в виде исключения, оказалась круглой. Над ней — огромное, тоже круглое зеркало. Любое движение в постели на потолке отражалось вызывающе неприлично. Может быть, кого-то именно это вдохновляло на сексуальные подвиги, а меня — отпугивало. На потолке я выглядела как героиня порнографического фильма, поэтому в первый же день, как только я, лёжа, подняла глаза вверх, на меня напал приступ неудержимого дурацкого смеха, и вся романтика улетучилась. У Гарика такой проблемы не возникло. Во-первых, без очков он ничего не видел, а во-вторых, в основном, он был к зеркалу спиной. Когда я вместо испанской страсти начала трястись от хохота вместе с кроватью, мой новоиспечённый муж сперва изумленно на меня уставился, а когда понял в чём дело, дико разозлился. А я ничего не могла с собой поделать и ржала, как последняя идиотка!

Давясь от смеха, я посоветовала взъерошенному Гарику:

— Положи мне на лицо подушку, и если я останусь жива, то, возможно, доставлю тебе некоторое удовольствие, — при этом от хохота всхлипывала и икала.

К счастью, в другом конце комнаты был камин, а перед ним роскошный пушистый ковёр, на который мы и перебрались, решив воспользоваться примерами из всех виденных фильмов. Там я угомонилась, и дело пошло на лад.

…А в дурацкой кровати с зеркальным потолком мы просто спали!

С погодой нам повезло. Было тепло, как будто мы приехали не в конце декабря, а в начале октября. Сосновые деревья освежали пейзаж зеленью. Пахло солнцем и лесом. Невидимые птички весело щебетали. Впечатление, будто мы бродим по необитаемой чаще, нарушали аккуратно проложенные асфальтовые тропинки. Мы мысленно наполняли голубые ямы по-зимнему пустых бассейнов прозрачной водой и представляли себе как было бы замечательно выкупаться, а потом лениво понежиться в шезлонге на солнышке.

В первый же день мы облазали окрестности и потом не знали, куда податься. Гарик привёз с собой целую сумку спиртного и целый день прикладывался то к одной бутылке, то к другой, а в перерывах спал как убитый до вечера. После ужина все шли в бар якобы танцевать. Оркестр действительно играл, а танцевали только мы с Гариком. Народу было мало, и все какие-то вялые. Видимо, новобрачные отдыхающие, израсходовав всю энергию на любовь, выползали из постели только к вечеру и им было уже не до танцев!

В столовой мы нарвались на местного фотографа. Вернее, это он на нас нарвался и не оторвался до тех пор, пока не сфотографировал нас во всех позах, под ёлочками, на пенёчках, в комнате и даже в облаке мыльной пены — в джакузи. На готовых фотографиях, переплетённых в коленкоровый альбом, который можно было бы озаглавить «Апофеоз мещанства», изобретальный мастер засунул наши медовые улыбки в рюмки, в ёлочные шары, в старинные рамки, шикарные машины и на обложку модного журнала.

Вот так, томясь от безделья и шатаясь по уже надоевшей территории, не зная куда бы ещё податься, мы натолкнулись на маленький магазинчик, скромно стоявший в стороне. Магазинчик оказался не простой. По стенкам соблазнительно распластались прозрачные ночные рубашки призывных фасонов, с обилием проволочно-колючих кружевных оборочек, которые выдержать на теле можно было не больше минуты. Видимо, предполагалось, что через минуту они должны быть сорваны в порыве бурной страсти. Невообразимые мужские трусы светились в темноте словами и выражениями, которые в переводе на русский язык обычно пишут на заборах. Презервативы всех размеров и конфигураций предлагали всевозможное фруктово-ягодное послевкусье. Самые сокровенные части тела прыгали, дрыгались и пищали. Надувные мужские и женские головы с плотоядно разинутыми ртами напоминали ненасытных птенцов.