Брак по-эмигрантски

Новый год, Новый год, принеси абисел мазл

^[3]

,

Новый год, не будь шлемазл!

На часах уже, наверное, ой вей!

Новый год стоит у окон и дверей,

Если к нам найдёт дорогу, дружно скажем: «Слава Богу,

Что опять за стол собрал друзей!»

Новый год, Новый год, принеси абисел мазл,

Новый год, Новый год, Новый год, не будь шлемазл

^[4]

!

Если валят года,

Как евреи в синагогу,

Значит, будет тогда

Толк от них, и, слава Богу!

Новый год, Новый год, ты пришёл,

И, значит, — здрасьте!

С Новым годом, с новым счастьем!

Марат принёс огромный мешок и начал раздавать подарки. Если раньше я сомневалась, не будет ли наш сюрприз, подготовленный мной ещё во время свадебного путешествия, слишком фривольным, то теперь поняла, что со своими подарками попала, как говорится, в яблочко. С разными шутками и прибаутками Марат раздавал гостям сувениры из такого же, как и наш, магазинчика для сексуально озабоченных. Все подарки были в виде главного отличия мужчины от женщины.

— А почему он у меня синий? — возмутилась одна из гостей.

— Прижали дверью! — вполголоса откомментировала я, но все услышали и рассмеялись.

— А у меня — красный! — воскликнула другая гостья.

— Ошпарили! — тут же среагировала я.

Весь стол включился в этот забавный блицтурнир.

— Зелёный! — кричали мне с одного конца стола.

— Не дозрел! — парировала я.

— Чёрный! — бросали с другого конца.

— Обуглился!

Последним козырем кто-то крикнул:

— Коричневый!

— Усох! — с торжеством выпалила я под хохот присутствующих.

— А тебе белый! — пытался перекричать всех Марат, протягивая пластмассовую коробочку той же самой формы, что и остальные подарки. — Как ты думаешь, что это такое?

— То, чем в зубах хорошо ковырять! — возвопила я, имея в виду, что внутри коробочки лежат зубочистки. Мой ответ был понят буквально, и гости уже валялись друг на друге от истерического смеха, переходящего в икоту. Наконец мешок опустел, и все более или менее угомонились.

— А где твой подарок, Марат?

— Мне не хватило! — жалобно скривился Марат.

— Хватило! — гордо возразила я и встала.

Не истолкуй наш юмор грубо,

Подарок наш не в виде зуба!

Краса мужчин совсем не зубы,

И вовсе не усы, не губы!

Не попадай сомненьям в плен!

Подарок наш не зуб… а член!

В руках у меня покачивался золотой брелок в виде главного мужского достоинства. Новый взрыв хохота потряс гостиную. Гарик взирал на гостей с гордостью, а на меня с восхищенным изумлением. Такой прыти он от меня не ожидал.

— А теперь подарок очаровательной хозяйке дома! — продолжала я. — В сочетании с наиболее призывной частью её костюма она получает… — и я протянула Иринке рулон туалетной бумаги, разрисованной красными сердечками.

— Ирка! — орали гости. — При твоих габаритах такой рулон тебе на один раз!

Под шумок я выскользнула из комнаты к телефону. У нас дома в трубке слышался праздничный шум, музыка, а дочка от слёз еле говорила:

— Мама, что делать? Я не хочу больше и всё равно плачу и плачу! Я не знаю, почему, я просто не могу остановиться!

— Ты меня убиваешь! Беду хочешь наплакать? Прекрати сейчас же, истеричка! — уже кричала я. — Возьми себя в руки! Эгоистка! Я больше звонить не буду!

Я шмякнула в сердцах трубкой. Чёрт знает что! Какое-то наказание! Я сердито развернулась и пошла к гостям.

— Ну, что дома? — встревожено спросил Гарик.

— Рыдает! — зло рявкнула я. — Слушай, ты не хочешь переодеться? Надоел этот маскарад!

Гарик послушно кивнул, и мы поднялись на второй этаж, в спальню. Я сменила королевский наряд на чёрное гипюровое платье с пышной юбкой и спустилась вниз. Все перешли в так называемый подвал, оборудованный как танцевальный зал, с баром и зеркальными стенами. Пока мы переодевались, гостей прибавилось, подъехали ещё несколько пар друзей Марата и Ирины. Одна из них, моя дальняя знакомая, которая знала, что я вышла замуж, и хотела посмотреть за кого, подошла ко мне и спросила:

— Это твой муж?

Она указала на маленького невзрачного гостя с оттопыренными ушами, подпиравшего стенку с видом: «Ой, когда я всем мешаю!»

В это время в зал вошёл Гарик. Стройный, высокий, в элегантном сером костюме, он жадно искал глазами меня, и, найдя, радостно улыбнулся и через весь зал протянул мне обе руки, приглашая танцевать. Мы закружились в вальсе, и через плечо передо мной мелькало лицо моей знакомой с отвалившейся от восхищения челюстью.

Когда мы вернулись домой, дочка спала, уткнувшись зарёванной мордочкой в ладошку. Кругом летали воздушные шары, висели гирлянды и флажки. На столе лежала записка:

«Мамочка и Гарик! С Новым годом! Простите меня, я — плохая! Мамуленька, я тебя люблю! Твоя мышка».

С малых лет я звала дочку мышкой, и она решила на этом сыграть, но я и так не сердилась.

В постели, я обняла Гарика и шепнула ему на ухо, целуя в щёку:

— Ну, как тебе понравилась Мишина жена?

— А кто это Миша? — млея, сонно спросил Гарик.

— Это помощник Марата, не прикидывайся, у него очень симпатичная жена!

— Я её видел? — поинтересовался Гарик.

— Ты что? За столом — это была твоя соседка слева!

— А разве я сидел с женщиной? — искренне удивился Гарик, и я поняла, что могу спать спокойно.

— Гарик, на кого из женщин ты сегодня обратил внимание?

— На тебя, дорогая! — как само собой разумеющееся ответил Гарик.

— А кроме меня, ты кого-то видел?

— Кого я должен был видеть?

— Ну, хотя бы Иринку! Ведь она такая красивая, как царевна!

— Мёртвая царевна! — мрачно пошутил Гарик. — И семи богатырей не хватит, чтобы её расшевелить! Но вот попка у неё была сегодня — блеск! Тебе бы такую!

— Гарька, она же ватная!

— А хорошо бы настоящую!

— Вот, это всё, что тебе надо! Толстую задницу! — проворчала я, а сама счастливо вздохнула и, засыпая, подумала: «Всё-таки Гарька у меня золотой!»

ДОЧКА

Утром я проснулась и сразу почувствовала, что выздоравливаю. Температуры не было. Голова немного кружилась от слабости, но хотелось встать и двигаться. Мама с Гариком ещё спали. Я села к телевизору. Смотрела, как на экране двигаются фигуры, а думала о своём. Было стыдно, что я так вела себя предыдущей ночью. Отчего я ревела? Не знаю. Я не завидовала маме. Я не переживала, что не смогла никуда пойти. Мне было просто тошно. Невыносимо тошно! Я вступала в новый год, чувствуя себя совершенно несчастной. Необъяснимая тревога давила меня. Друзья накрыли шикарный стол. Мама оставила нам мою любимую утку с яблоками, которую готовила в ночь накануне, так как днём была закручена домашними заботами. Казалось бы, всё хорошо! А мне было плохо! Я не знала, что нас ждёт в этом году. Чувство вины, какая-то безысходность не дали мне расслабиться и страшным кулаком сжимали всё внутри. Поэтому, наверное, я плакала. Но как объяснить это маме? Я мечтала, чтобы она побыстрее проснулась, я её обниму, и всё будет забыто!

Гарик встал первым и ушёл в ванную. Я с виноватым видом заглянула в спальню и, увидев добрую, зовущую мамину улыбку и протянутые ко мне руки, нырнула к ней под одеяло, как в детстве.