Таежная богиня

— Виталий Павлович, я должен увидеть, как они поплывут!.. — тихо проговорил Никита и умоляюще взглянул на Сосновского.

— Что? — не понял тот. — Кто поплывет, куда?

— Они! — Никита кивнул на идолов.

— Ну что ж, тогда давай поднимемся повыше, а то тучи нас накроют раньше, чем мы увидим, как столбы отрываются от земли, — начальник группы принял игру Никиты в метафоры.

Взяв рюкзаки, они поднялись по плато до обрыва, который круто уходил вниз к огромным снежникам, из-за которых мелкой щетиной выглядывал лес.

— Ничего себе горка, с одной стороны пологий склон, а с другой обрыв! — удивленно проговорил Никита.

— Ничего удивительного, такова почти вся тектоника Урала, — ответил Сосновский.

А тучи тем временем продолжали едва заметно ползти по западному склону, приближаясь к подножию столбов. “Будто Всемирный потоп”, — мелькнуло в голове Никиты. Наконец туман достиг ног каменных идолов.

— Смотрите, смотрите! — взволнованно воскликнул Никита.

Семь каменных гигантов оторвались от земли и поплыли над тучами. То ли плыли, то ли брели в белом клубящемся поле, что-то высматривая под ногами. Никита искал в силуэтах столбов, в их фактуре, композиции нагроможденных камней что-то антропоморфное или зооморфное, пока неожиданно не догадался, что эти идолы совсем не земного происхождения и нечего искать какой-то аналогии или ассоциации с чем-либо известным. Это пришельцы из космоса или из-под земли, которые вот-вот сбросят свои каменные наросты и явятся миру в своем истинном обличии — самоедами-великанами, которые пришли завоевывать вогульские земли. Никите стало немного не по себе.

— Ну, все, Никита, пойдем, мы и так задержались, — проговорил Сосновский и решительно пошел вниз, в туман. Виталий Павлович шел уверенно, ходко. Никита едва успевал за ним. Вскоре он почувствовал едкий запах дыма. Послышались голоса, и показалось желтое подвижное пятно костра. Лагерь поисковики устроили среди низкорослых деревьев, рядом с веселым ручьем, зажатым кочковатыми плюшевыми берегами.

Под утро Никита проснулся от расстройства желудка. Вытащив из рюкзака рулон туалетной бумаги, Он торопливо покинул шатер. Дождь закончился, но туман стал еще плотнее.

“Та-ак, куда же мне рвануть, — переступая с ноги на ногу, лихорадочно думал Никита. — Наверно, лучше по ручью, вниз. Пройду шагов сто и устроюсь”. Он оглянулся на проступающий из туманного марева шатер, палатку, запомнил, как стоят деревья, и пошел вниз по ручью. Отсчитав сотню шагов, Никита еще раз оглянулся и уже хотел было присесть, как вдруг ему показалось, что на другом берегу ручья кто-то стоит. Медленно повернувшись, Никита вздрогнул. На другом берегу ручья действительно стоял человек.

Это была женщина в странной длинной одежде, искусно расшитой мелким диагональным орнаментом по нижнему срезу, на груди и рукавах. Женщина стояла ровно, не шевелясь и не мигая. Никите показалось, что именно она была тогда на Ауспии. Но не успел он спросить ее об этом, как услышал (точнее, почувствовал, поскольку губы женщины не шевельнулись): “Хотите отыскать тех двоих? Не надо, они уже никогда не вернутся. Они сделали свой выбор. Им хорошо”. Никита хотел возразить, но женщина неожиданно пропала. Словно ее и не было. Никита перешел ручей и внимательно осмотрел почву на том месте, где стояла женщина. Следов не было, обильная роса искрилась на каждой веточке, мхе, травинках.

Странно, но желудок Никиты теперь был в полном порядке. “Ну что ж, раз такое дело, пойду досыпать, если усну”. Никита побрел обратно по течению ручья, автоматически отсчитывая сто шагов. Отсчитав, огляделся, но лагеря не обнаружил. Прошел еще шагов пятьдесят, внимательно вглядываясь в туман — никаких признаков. “Что за чертовщина?! — Никита стал волноваться. — Ручей тот же, а где шатер с палаткой?” Если бы они снимались, то он непременно услышал бы, да и как можно за пять минут собраться, да и зачем, если встали основательно, до окончания поисков?

В плотном сизоватом тумане Никите показалось, что ручей как-то странно светится. Вода текла, мягко переливаясь флуоресцентным зеленоватым светом. “Ну вот, еще одна неожиданность”, — без особого энтузиазма подумал Никита и стал подниматься дальше. Ему казалось, что лагерь где-то чуть дальше, выше по течению. Он шел, поглядывая на странную воду, пока не вышел к небольшому озерку. “Откуда здесь озеро?!” Он смотрел на светящуюся воду в полном недоумении. Свет шел из глубины. Никита присел и опустил руку в воду. Мягкая прохлада окутала пальцы, ладонь, запястье. Но когда поднес руку к глазам — рука была... сухая! “Сухая вода!” Никита опять опустил в воду руку, уже по локоть. Результат тот же. “Что за фигня?!”

Светящаяся вода была прозрачной настолько, что дно было как на ладони. Хорошо просматривался каждый камешек, каждая песчинка в любом месте озера. Вот льдистой стрелкой мелькнула рыбешка, оставив после себя облачко мути, а вот другая, гораздо больших размеров, проплыла медленно, сонно и важно. Рыба была необычной. Огромные глаза навыкате были полузакрыты, а мохнатые плавники походили на крылья.

Никита зачем-то вошел в воду и побрел за рыбой. Он брел все глубже, пока не увидел каменные ступени, которые уходили в глубину, откуда и шел странный зеленоватый свет. Никита не чувствовал ни сырости, ни холода. Спускаясь по ступеням, он был уверен, что с ним ничего не случится. И действительно, когда он снова шагнул и голова ушла под воду, он сделал паузу, а затем попробовал вдохнуть — получилось. Под водой дышалось легко и свободно. То справа от него, то слева проплывали рыбы с... человеческими лицами. Они с удивлением разглядывали Никиту, поджимали губы и, резко вздрогнув телом, пропадали.

Когда Никита сошел с последней ступени, он увидел их обоих. Женя сидел, а справа от него стоял Игорь. Они оба светились этим странным зеленоватым светом. Приблизившись к ним, Никита замер и долго молчал. Молчали и ребята. Они точно спали. Головы у них были опущены, а глаза закрыты. Наконец Никита открыл рот, но Женя опередил его и, не поднимая головы, ответил на незаданный вопрос: “С нами все хорошо. Вот это передай, пожалуйста, матери”. Женя протянул руку Никите. Их руки соприкоснулись, и Никита ощутил ледяной холод, исходящий от Жени. Однако предмет был теплым. Никита зажал ладонь, не посмотрев, что в ней. “Все, Никита, тебе пора. Ты найдешь своего отца ровно через три года, и не здесь, а гораздо дальше на Севере”.

Никита смотрел на Женю и никак не мог справиться с ощущением, что тот полностью состоит из воды. “Если, — мелькнула мысль у Никиты, — я прикоснусь к его щеке, то по ней пойдут круги, как по воде. Тело затрепещет, заволнуется и... растает”.

Выйдя из озера, Никита не прошел и десятка шагов, как натолкнулся на шатер. Страшно усталый, он рухнул на свой спальник и тут же словно полетел в пропасть. Но стремительное падение прервали чьи-то руки, которые подхватили его и затрясли.

— Давай вставай, вставай, Никита, хватит дрыхнуть, — услышал он, — нечего было по ночам бродить.

Еще не открыв глаз, Никита почувствовал запах дыма, курева, тушенки и мокрой земли. Бряканье посуды, приглушенный говор сразу нескольких человек. Никита открыл глаза и тотчас зажмурил. В шатер через открытый дверной проем било утреннее солнце.

— Ну, так куда ты ходил под утро? — повторил вопрос Сосновский, который, сидя за раскладным столом, шелестел картами, перебирая их, ставя какие-то пометки.

— Я... к ребятам ходил, — неожиданно для себя сказал Никита и испугался. Замер и Сосновский. Он внимательно смотрел сверху на Никиту и ждал продолжения.

— У них все хорошо... Они сказали...

— Что-о?! Они живы? — громко крикнул Виталий Павлович. В шатер стали заглядывать ребята.

— Нет, они не живы, они уже давно не живы, — Никита еще ниже опустил голову.

— А кто же тебе сказал?! Где они?! — затряс его Сосновский.

— Да не кричите вы! И уберите руки! — Никита вскинул голову и так посмотрел на руководителя, что тот поперхнулся. — Вот, — он разжал кулак. На ладони, светясь и сверкая фантастической зеленью, лежал изумруд. — Женя просил матери передать.