Тату (СИ)

Растоптан, унижен? - да, возможно, это так. Хотя, с какой стороны посмотреть? С их - да, несомненно! С моей? Это трусость, подлость, слабость - не открыть дверь, запереться, как в мышеловке, прятаться от меня, будто я вор, грабящий чужое счастье из чужой личной жизни. Нет уж, извольте! Да, несомненно, я люблю эту женщину, мне не хватает той жизни, я хочу иметь семью, детей, нормальный быт, но своё. Чем же я так могу помешать счастливому благополучию двух молодожёнов, которые остались для меня бывшими... Бывшей женой, бывшим лучшим другом...

Или вид у меня жалкий, подобно нищему, выпрашивающему свою долю на паперти, или я похож на маньяка, пытающегося расставить всех по своему усмотрению. Пылающие искры костра превратились в затухающие угольки былой страсти. Они ещё греют мою остывающую душу теплом прежних воспоминаний, и возможно ещё долго будут исполнять эту рабскую участь, ибо пламя было так высоко, что проникло до самых глубин и недр моей плоти. Такие пожары не затухают так быстро. Ну, а что касается нищего, то грешно смеяться над ним, даже если вам кажется, что он этого не видит и не слышит.

Хорошо, что не заплакал. Сейчас я уважаю себя за это. А тогда казалось, что стою на грани, чтобы не прорвать выстроенную плотину. Зачем? Плачут ведь из-за жалости к себе. Умом я понимаю, что давно пора отпочковаться от увядшего для меня ростка, перейти к новому, отдать себя до последней молекулы ему. Но разум не всегда руководит организмом, который так и остался для меня в виде загадочного белого пятна, несмотря на то, что я изучил его в анатомичке и под микроскопом. Ведь сколько бы мы ни копошились в себе, открывая новое, размышляя над старым, оазисы неизвестности будут преследовать на протяжении всей жизни.

Жизнь бежит. В этом заключается и счастье, и вся прелесть неповторимости её уклада. И день накануне никогда не встретит двойников или тройников. Можно лишь искусственно. Но стоит ли она того, чтобы расходовать те драгоценные мгновенья, что нам отведены для пребывания здесь.

25.03.1998. Два часа ночи

Мне не спится. Я пишу. Записки съезжающего молодого врача на безответную "любятину", как говорит больной из Хабаровска, убивший молотком семью друга-соседа. "Тебя бы я не тронул, - добавил он, раскрывая татуированную грудь с крестами и профилями вождей мирового пролетариата, - ты пользу приносишь, а они водку пили и землю зазря топтали..." Может быть, в будущем я прочитаю написанное и поумнею? Шучу! Ценить надо, что имеешь, и бороться, не расслабляясь, не обращая ни на кого внимания и долбить этот гранит, пробивая дорогу к солнцу своей ячейке, своей семье. Лишь тогда имеешь шансы на успех. Мир жесток. Но в своём микрокосме нужно быть мягким и тёплым, как разогретый в руках пластилин. Странно получается. Я сам себя учу. Или разговариваю сам с собой. Что не сказал другому, так как вокруг пустота, формальность и стена. Ведь порой и для самих себя мы бываем закрыты, а не то что для других. Самое мерзкое, жуткое, грязное - это ложь, ложь перед самим собой, ложь за свою жизнь.

Через тридцать минут закончится моя смена, и я смогу закрыть глаза на два часа, накрывшись пропахшим аминазином и папиросами байковым халатом, в этом дерматиновом кресле и улететь из этих решёток, по которым бежит электрический ток, к Морфею. И, быть может, встретить в грёзах-видениях того, кого ищу или кого потерял. Сон - потусторонний мир коры, уставшей за день генерировать импульсы разрядов и теперь наслаждающейся нирваной быстротечного времени...

11.05.1998 г.

Здравствуй, мама!

Я опять сменил место жительства. Пятое за прошедший с развода год. Я бежал от самого себя и не мог остановиться. Хотел избавиться от душевных мук работами, спортом, голодом, но это ведь всё низменные суррогаты. Духовное не заменить физическим.

Честно говоря, я расстроился после прочтения твоего письма. Мне, конечно, приятна твоя забота обо мне, но ты ведь многого не знаешь и не видишь.

Взять, к примеру, Бурятию. Что мне оставалось делать? Ждать окончательного распределения, надеясь на чудо и лучшую долю. Увы, те, кто пообещали помочь, забыли об этом. Для того, чтобы остаться служить в Питере, необходимы деньги и связи. Пять тысяч долларов! Даже имея такую сумму на руках, я бы не рискнул бы так ею распорядиться. Я отказался от красного диплома по тем же причинам. Вернуть её невозможно. Рабство долга не заменит свободы души.

Я, конечно, понимаю, что мне придётся нелегко в тайге, на границе с Монголией, но я готовил себя к этому... и это не бегство от сложившихся обстоятельств, хотя изначально оно было таковым. Осознаю сделанный мною выбор и иного пути сейчас не вижу. Ну а что будет в дальнейшем - увидим!

В первых числах апреля я наконец-то смог облегчённо вздохнуть. Почувствовал какое-то освобождение от влияния бывшей. Не знаю, как-то само собой прошла хандра и всё с нею связанное. То ли на меня подействовала впервые просмотренная видеокассета с моего дня рождения. На ней я заметил всю никчёмность своего пребывания в прошлой семье. То ли перенесённый грипп с высокой температурой очистил мою душу. Я "ожил" в буквальном значении этого слова и мои глаза "прозрели". Почти, как у В.Шекспира "Сон в летнюю ночь"...

Весна, тепло, ручьи, выброс гормонов, любовь, первые листочки и первый дождь... Всё смешалось! Мне хорошо и спокойно на душе. Как будто вырвался из долгого плена в клетке и распустил затёкшие крылья. Пусть это будет недолго, но эта весна запомнится. От судьбы не убежишь, мам, ты это прекрасно знаешь, зачем тешить себя иллюзорным самообманом и ложным героизмом.

Я думаю, что ты меня прекрасно поняла, и нет необходимости объяснять...

Мне так хочется приехать домой, на Украину, увидеть вас всех. Часто вспоминаю наш дом, город, улицы. Они приходят ко мне во снах и в минуты размышлений.

Одиннадцатого июня заканчивается интернатура в НИИ скорой помощи. Шестнадцатого июня - экзамен по "терапии". Двадцатого июня - выпускной и - каникулы до августа. Последний учебный отпуск. Я обязательно приеду домой и, возможно, не один!

В конце апреля выделил для себя немного свободного времени. Сходил в церковь на праздник Пасхи. Поставил свечки. В выходные посетил театр им. Комиссаржевской, смотрел "Даму с камелиями". Сейчас переезжаю и перевожу вещи в коммуналку на улицу Римского-Корсакова. Наверное, это мой последний переезд в этом городе!

Да, я приглашаю тебя, папу и сестёр на мою свадьбу, которая состоится двадцать первого июня. Ты спросишь, кто она?

Она не мастер спорта международного класса, но ей нравится мой образ жизни и она сопровождает меня на пробегах и стартах. Замужем она не была, детей нет. Обычная девушка из простой семьи, работает медсестрой. Мы познакомились в психиатрической больнице и уже подали документы в ЗАГС. Она увлекается рок-музыкой, любит театр, регулярно посещает церковь и - самое главное, как "жена декабриста" готова отправиться со мной хоть на край света. Ведь главное в человеке - это надёжность, преданность, честность и понимание другого.

Всё начало мая посвятил соревнованиям, но похвастаться пока нечем. Две недели постельного режима в апреле привели к тому, что я растерял форму.

Пытаюсь забрать свидетельство о расторжении брака из ЗАГСа, но мне отказывают, так как нет ни прописки, ни паспорта. Боюсь, как бы мне не пришлось уехать в Бурятию без него.

Сейчас у меня дежурство в тюремной психбольнице. Поздняя ночь. Все больные спят, санитары дремлют у надзорной палаты, охранники перебрасываются картами. Сквозь тройную охрану, сквозь царские решётки и толстые стены я чувствую запах весны. Его не перебьёт тяжёлый аромат аминазино-папиросного коктейля, его не заглушить густым чифирём, он крепче и сильнее всего на свете.

Завтра состоится окончательное распределение в жизнь. Меня оно, очевидно, уже не затронет. Свой выбор я сделал ещё в марте на предварительном распределении. Спецназ, ГРУ, посёлок Кяхта, тайга, сопки. Хотя признаюсь тебе, что я звонил своему протеже по поводу Луги, что в ста километрах от Питера, но он сказал, что информация держится в тайне. От кого: от нас или от врагов? Уже известно, что в Ленинградском военном округе из ста двадцати шести выпускников останется только шесть счастливчиков. Остальные - за пределы. Но жизнь не заканчивается в Питере. И неужели ты считаешь, что я буду жить и работать в том месте, к которому не лежит моя душа и моё сердце?