Тату (СИ)

Моя половина ночи для отдыха прошла. Сна так и не было. Забытье. Мысленно я представлял себе Россию. Вспоминались художественные рассказы, фильмы о таёжных сопках Сибири, тундре Заполярья. Дикая природа, медведи, волки, грибы-ягоды, начальник факультета...

Дежурство по ординаторской передал помощнице, взяв на себя коридор и сестринскую. Четыре часа утра. Надо попить крепкого чая с молоком, день обещает быть напряжённым. Описываю больных стандартными шаблонами, подправляя кое-где небольшими отличиями прошедшего вечера. Но мысли где-то впереди, уже не в Петербурге.

Первая группа надзора. Харисанов. Всю ночь просил паркопан. Был замечен в варке чифиря на унитазе. После предупреждений уснул. Сокольников. Большую часть времени провёл в постели, накрывшись с головой одеялом. На приём лекарств пришёл в числе последних. На вопросы не отвечал. Петруковский. Пытался отрыгнуть лекарственную смесь. Сделана внутримышечно литическая смесь: четыре аминазина плюс два димедрола. Уснул вовремя. Собакин. В течение вечера нецензурно выражался. Требовал выписки. От приёма лекарственной смеси отказался. Был вызван дежурный врач. Сделано внутримышечно: тизерцин четыре, фиксирован к койке, переведён в надзорную палату. Ночь спал без пробуждений. По смене передаётся спящим. И так сто шестнадцать человек.

Семь утра. Подъём. Контролёр открывает палаты-камеры, санитары поднимают залежавшихся. Краткий доклад. Всё спокойно на этот раз. Смотрю, у Петренко появилась свежая гематома под левым глазом, Севарченко гвоздём расцарапал предплечье (надо йодом смазать), Трунов сказал, что иглу проглотил (надо заявку на рентген написать, дежурному врачу сообщить). Последние минуты дежурства тянутся медленнее обычного. Мыслями я уже на улице Рузовская. Посмотрел через окно на девчонок из соседствующего забором СИЗО. Размахались они с утра платками. Семафорят соседям, целыми фразами строчат. Я так и не выучил их языка. Говорят, что бывали случаи свадеб после таких свиданий на расстоянии.

Девушка из СИЗО

В апреле закончилась проверка сведений, и я устроился на полставки в женской тюрьме. Режим показался там более строгим чем в соседнем СПбСТиН. Ключи были только у конвоиров. В задачи входило проведение телесных осмотров по выходным на предмет обнаружения телесных повреждений, отсутствия насекомых и активное выявление прочих заболеваний. Заметил, что в женской тюрьме бросалось в глаза разделение на "мужскую" и "женскую" половины.

"Мужская" была представлена дородными женщинами, предпочитавшими мужскую одежду, копирующими мужские привычки и манеру поведения. Вначале эта гомосексуальность шокирует, но потом к ней привыкаешь и смотришь как на само собой разумеющееся. Но это с одной стороны. Как сказала одна из санитарок, приобщённая к отбыванию наказания в медицинском пункте: "Ты не можешь оставаться просто женщиной. Попадая в камеру, ты становишься либо женщиной-мужчиной и подчиняешь себе некоторую часть камеры, либо наоборот. Не все выдерживают такое!".

Как-то меня вызвали вечером к женщине во вторую галерею. Диагноз конвоирши: маточное кровотечение под вопросом.

- Камера становись. Иванова к двери! - скомандовал дородный сержант в юбке.

Невысокая девушка под сальные выкрики сокамерниц подошла к проходу. Шутки предназначались очевидно мне, так как любое событие - это развлечение серых будней отсидки.

В заключенной я узнал маму ребёнка, который лечился в кишечном отделении детской инфекционной больницы, где я работал на пятом курсе. Мальчик бо́льшую часть времени провёл в боксе, так как мать посещала его не чаще раза в неделю. По слухам, она была под следствием за грабёж и бандитизм. Но тогда не верилось, что аккуратная, миловидная и хрупкая на вид женщина может быть причастной к подобному роду деятельности.

- Здравствуйте, доктор. У меня кровотечение, - надрывным голосом произнесла заключённая, - живот болит!

За прошедшие полтора года её внешний вид разительно изменился. Растрёпанные волосы, постаревшее осунувшееся лицо, хотя ей было не больше двадцати лет, вдобавок искусственная флегмона под глазом (заключенные с целью перевода в медпункт вводили себе зубной налёт в повреждённые слизистые), рваное тряпье и рваные вьетнамки вместо офисной юбки, блузки и лакированных туфель на высоком каблуке.

- Покажите подкладную!

В СИЗО имелось гинекологическое кресло, но оно было в приёмнике, да и гинеколог работал лишь на четверть ставки. После моих слов на лице у неё промелькнула растерянность. Но спустя мгновение она извлекла её на обозрение. Рядом стоящая конвоирша, со злобой улыбнулась:

- Не вижу, женщина, ничего, свидетельствующего о вашем заболевании.

- Я её только что поменяла.

- Давайте старую, - настаивал сержант.

- Её уже вынесли.

-Давайте осмотрим ваш живот! Как это можно сделать? - спросил я у конвоирши.

- Да какой живот? Как банк грабить - живот не болит, а как на зону ехать - так вся разболелась!

- Раз пришли, надо исключить острый живот, - настаивал я на своём.

- Вы согласны осматривать её здесь, прямо в камере?

- Если ничего другого не остаётся, то я согласен...

- Хорошо, я сейчас вызову старшего разводящего, и мы впустим вас в камеру.

Так я оказался впервые в камере. Солдатская казарма является раем по сравнению с камерой на сорок шесть человек, в которой трёхярусные кровати теснятся друг с другом подобно небоскрёбам на Манхэттене. Затхлый запах пота, плесени, кислой еды и дешёвых духов. Скудное освещение, сохнущее на верёвках бельё. Десятки любопытных глаз, всматривающихся в вечернее развлечение. Шуточные выкрики в мою сторону, подхватываемые дружным гоготом. Но с приходом разводящего все замолчали.

- Все лицом к стене, руки за спину, - скомандовал старший прапорщик. Никто не смеется, тишина, и у меня появляется возможность провести пальпацию живота. Но чем больше я её осматривал, тем больше соглашался с мнением конвоирши по поводу состояния здоровья заключённой.

- Вы знаете, девушка, признаков кровотечения я у вас не нахожу. Пульс немного частит, артериальное давление в норме, живот мягкий.

- Вся камера может подтвердить... было! - прокричала она с надрывом.

- Извините. Если появится ещё кровотечение, вы меня вызовите. Но подкладную не выбрасывайте. Наутро я вам назначу сдать анализ крови и осмотр гинеколога. А пока примите вот эту таблетку, - сказал я ей, протягивая но-шпу.

Это был максимум в той ситуации. Перевод из галереи в медпункт согласовывался со многими инстанциями и редко осуществлялся в вечернее время. К тому же утром после осмотра хирургом её могли бы перевести в ещё более худшие условия, если диагноз не подтвердится.

- Как сын ваш, с кем он остался? - напоследок рискнул спросить я.

- С бабушкой! - машинально ответила она. - Откуда вы знаете? - на лице появилось выражение недоумения.

- Вы меня не узнаёте?

- Нет!

- Встречались мы уже раньше, но в других условиях.

Выйдя из камеры, вздохнул с облегчением. Всё это время чувствовалось какое-то напряжение, витавшее в спёртом воздухе. Наутро доложил о ночном вызове начмеду СИЗО, а на следующем дежурстве во время телесного осмотра галереи узнал, что она ушла по этапу.

Так я и проработал все оставшиеся до выпуска три месяца, чередуя СИЗО и СПбПБСТИН (психиатрическая больница строгого и интенсивного наблюдения).

27.03.1998 г.

Продолжаю после болезни. Грипп свалил меня в постель. Видимо, ещё тренировки помогли ему. Я ведь готовился к очередной сотке на чемпионате России и опять перешёл на двухразовые пробежки. Всё же объёмы по шестьсот километров в месяц не для моего образа жизни. Неделю работал и тренировался с температурой. Больничный лист военнослужащим не положен, и выход был лишь один - написать заявление на увольнение, чего я не хотел. Пропал аппетит, и я потерял шесть килограмм за две недели. Но сегодня первый день здоровья, и я испёк себе яблочный пирог.