Дочь Шидзуко

— Пожалуйста, проследите, чтобы он заснул, — попросила невестка. Младший сынишка Дутому висел в рюкзаке на ее спине. — Ночью он почти не спал: в доме очень сыро.

— Я не хочу спать, — запротестовал Тадаши.

Мать тут же стиснула его плечо и сказала,

обращаясь к свекрови:

— Сабуро велел мне заехать за вами после работы и привезти к нам. Сегодня ведь у вас день рождения, не так ли? Приглашаем вас на обед.

— Благодарю. Очень любезно с вашей стороны.

— Я заеду за вами примерно в пять, а сейчас мне надо спешить.

Через минуту машина Эцуко отъехала. Первые полчаса противный мальчишка, по своему обыкновению, злился на весь мир. Бабушка усадила его на крыльцо, и он прутиками рисовал что-то на земле. Маса села завтракать. Тадаши категорически отказывался от ее угощений, с тех пор как нашел в углу буфета дохлую муху. Тогда Эцуко разрешила ему брать из дома коробку с собственным ланчем и термос со слабо заваренным чаем. У него даже были свои палочки и своя пластмассовая чашка. Масе его капризы облегчили жизнь — сама она давно уже обходилась без ланча.

Позавтракав, Маса направилась в сад. Нужно было оборвать мертвые листья с весенних хризантем и повыдергивать сорняки. Тадаши крутился у забора: поймав трех крошечных древесных лягушек, он заточил их в банку из-под майонеза. Это было излюбленным его занятием. Сколько бы ни объясняла ему бабушка, что лягушки в банке задохнутся, он постоянно ловил их.

— Лучше помоги мне полоть сорняки, — сказала Маса.

— Это очень скучно, — скорчил презрительную мину внук.

- — А ты пофантазируй, и будет нескучно. Представь, что это вражеские солдаты, и тебе нужно отрубить им головы. Или оторвать. Смотри, как я это делаю. А я тем временем принесу палочки для гороха — вон как он уже вытянулся и валяется на земле. А по этим палочкам сразу станет карабкаться вверх.

Ребенок медленно направился к цветочной клумбе, а Маса поплелась в сарай. Войдя, она в темноте слегка споткнулась о скамейку, раньше стоявшую под деревом хурмы. Такео часто сиживал на ней после вечерней ванны и показывал внукам созвездия. Юки тогда очень понравилась история о двух звездах, разлученных Млечным путем. В июле они сближались на относительно короткое расстояние, но после этого дистанция между ними с каждой мочью резко увеличивалась. Осенью, когда внуки разъезжались по своим городам, Такео и Маса сидели до глубокой ночи на этой скамейке под деревом, усыпанным плодами, и вспоминали нехитрые, но приятные события минувшего лета. Сейчас все их внуки стали взрослыми — кроме Тадаши и Цутому, которые дедушку вряд ли помнят.

Перед Масой проскользнула змея, тонкая и серая, как пояс ее кимоно. Старушка взяла несколько бамбуковых веток и вышла из сарая.

Вернувшись в сад, она увидела следующую картину: Тадаши сидит между двумя маленькими кучками, в одну сложены сорняки, в другую — оборванные белые хризантемы. А сам он потряхивал майонезную банку, чтобы лягушки попрыгали.

— Зачем же ты оборвал цветы? — недоуменно спросила Маса.

— Они были героями и погибли, когда бились с вражескими солдатами, — невозмутимо объяснил внук.

Маса не знала, смеяться ей или отругать мальчишку. Она редко бранила кого-либо. Воспитанием и детей, и внуков занимался в основном Такео. Он-то уж точно знал, когда надо проявлять строгость, а когда дать малышам слабинку и посмеяться вместе с ними.

Пока бабушка подпирала бамбуковыми палочками стебли гороха, внук вырыл в углу сада ямку и похоронил жертв войны между (сорняками и хризантемами. Надо бы ямку сделать глубже, заметила про себя Маса, тогда ссорняки больше не вылезут.

Вдали завыла фабричная сирена — полдень, перерыв на ланч. Тадаши, сев на крыльщо, раскрыл коробку с едой. Неподалеку от негю Маса озабоченно осматривала еще не распустишшиеся цветы. Какие-то вредители методично уничтожают листву, но бутоны, вроде, целы.

— Мама сейчас пошла на ланч, да? — спросил Тадаши.

— Конечно.

— Она говорила, что на ее работе стсоят сто швейных машинок. Это правда?

— Думаю, да.

— Они там точно есть. Я их во сне видел. Из них все время иголки вылетали, как гпули. — Тадаши отложил палочки и, щурясь, гаосмот- рел на солнце.

— Так вот ты почему плохо спишь? Тебя пугают страшные сны?

Тадаши вновь взял палочки, набил {рот рисом и откусил кусок цыпленка. Пото»м объяснил бабушке:

— Нет, не пугают. Я плохо сплю, потому что мне жарко.

Когда он покончил с едой, Маса пове-ла его в дом. Тадаши остановился около детском горки.

— Можешь покататься на ней, а потом пойдешь спать, — сказала бабушка.

— Нет, не хочу. Там занозы.

— Какие занозы? Смотри, она гладкая как стекло, — Маса провела рукой по деревянной поверхности.

— Все равно, не хочу. Я уже большой.

Маса хорошо помнила тот день, когда Такео

закончил сооружение детской горки. Это было спустя две недели после того, как родилась Шидзуко. Горка была рассчитана на малышей, и Такео сделал ее невысокой — всего лишь пять ступенек. Все их дети и внуки в свое время катались с нее. Тадаши тоже катался — в день похорон Такео, пока взрослые ждали священника. Когда священник пришел, и фоб открыли для последнего прощания с покойным, Тадаши от страха закричал. Масе пришлось увести его в сад, чтобы он успокоился. С тех пор Тадаши невзлюбил детскую горку и рассказывал всем, что его дедушку затолкали в большой ящик и отнесли на чердак.

Тадаши осторожно провел ладонью по скату горки.

— Ну что, нашел занозу? — спросила бабушка.

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Давай, я подержу твою банку, а ты залезай и прокатись. Всего разок.

— Она сломается. Я большой.

— Твой папа катался с нее, когда был еще больше тебя. На всякий случай отдай мне банку. Тогда горка уж точно не сломается: это все- таки лишняя тяжесть.

Тадаши заколебался.

-Давай-давай. Ведь ты не боишься, правда?

Тадаши попался на удочку. Наконец-то расставшись с банкой, он осторожно вскарабкался на горку. Враждебно взглянул на бабушку и полетел вниз. Вскочив на ноги, он вырвал банку из рук Масы. Глаза у него были по- прежнему злые.

— Ну вот, она не сломалась, и ты ничего себе не занозил, — примирительно сказала бабушка.

Ничего не говоря, Тадаши направился в гостиную. Маса дала ему одеяло и подушку. Он улегся на пол, спиной к алтарю, а свою банку поставил рядом с подушкой.

— Почитать тебе что-нибудь или ты и так заснешь?

Тадаши молча закрыл глаза. К облегчению Масы, через пять минут он спал, как сурок. Его рот, обычно сжатый, во сне расслабился, лицо раскраснелось от солнца. В банке послышался слабый шорох: одна из лягушек тщетно пыталась выпрыгнуть. «Я не дам им подохнуть», — подумала Маса, взяв банку. Тадаши, обнаружив пропажу лягушек, наверное, будет вопить как резаный, но должен же кто-то внушить ему, что нельзя убивать живых существ.

Маса пошла в сад и вытряхнула лягушек под кусты пионов. С минуту они лежали неподвижно, но потом отдышались и одна за одной попрятались. Выбросив пустую банку в мусорный бак, Маса заметила на оконном ставне что-то белое. Она подошла поближе — цикада, только что вылупившаяся. Тельце и крылышки еще белые, мокрые и блестящие. Коричневая скорлупа валяется на земле: если бы не трещина посередине, она выглядела бы, как живое существо с выпученными глазками и скрюченными лапками. Сыновья Масы в детстве эти скорлупки собирали, а Такео рассказывал им, что цикады живут семь лет под землей и лишь после этого выбираются на белый свет, учатся летать и петь. По словам Такео, из всех божьих созданий цикада — самое терпеливое. Однако цикада, которую увидела Маса, выглядела неважно, словно была на последнем издыхании. Надо же, подумала старушка, лежать семь долгих лет под землей, чтобы потом достаться птицам. Она сорвала лист пиона, положила на него цикаду и пошла в гостиную. Тадаши все еще спал. Маса положила лист на алтарь. Если этому насекомому суждено умереть, то пусть лучше умрет здесь. По крайней мере его увидит Тадаши, а я скажу, что принесла ему подарок — первую цикаду этого лета.